Альфа еще только подтягивал его к себе, а омега выгибался в мощных, крепких руках, жмурясь, вздыхая и подставляясь под поцелуи. Наруто целовал его, исследуя, словно открывая заново. Ведя жаркую, до невероятного томления внутри, дорожку поцелуев сверху вниз. От влажных, горячих, словно пылающих, губ, губ, к которым прикоснулись другие, нежно и в тоже время властно, и дальше … дальше вниз. И … еще … Сердце замерло … когда Наруто, нависнув над омегой, легонько дотронулся кончиком языка, словно играючи, словно пробуя на вкус, до кожи около пупка и двинулся ниже. Ноги распахнулись сами, открывая доступ к самому сладостному. Руки сжали края постели, а тело снова подалось вверх, выгибаясь, с исцелованных губ сорвался стон. Когда язык альфы дотронулся до влажного, текущего лона омеги, вокруг словно взорвалась разноцветная радуга. Вскинувшись, Саске закричал первый раз, чувствуя, как волны удовольствия накрывают друг за другом. Это было слишком … меньше того, что было и больше того, что можно было ожидать. Саске снова вскрикнул, успев уловить требовательный взгляд альфы. Приподнялся, обхватывая слегка подрагивающими, длинными ногами широкую спину того, прерывисто дыша от только что пережитого оргазма. Мало. Ками, как же этого было мало!
Даже когда альфа, чуть помедлив, вошел одним плавным, мощным толчком, полностью … сразу на всю длину. Даже когда принялся двигаться, не давая привыкнуть и наращивая темп. Он понимал и осознавал только одно. Только прижиматься крепче, обхватывая литые бедра альфы и приноравливаясь к толчкам. Так, чтобы из тебя тоже вышибли душу. Так, чтобы крик твой ничто не сдерживало, откидывая голову назад так, что волосы рассыпались черно-белым покрывалом по смятой постели. Так, чтобы сердце заходилось, сбиваясь с ритма, когда тебя брали — всю гребанную ночь, а тебе было мало, мало … и ты, несмотря на испачканные простыни, сорванный голос, требовал еще. Еще и еще. Ничего не боясь. Ни о чем не жалея и понимая, что альфа — впервые за долгое-долгое время — тоже отдает всего себя. Потому что это правильно, это нужно вам обоим, и когда, наконец, ты слышишь довольный рык альфы … ты, наконец, понимаешь, что это была лучшая ночь в твоей жизни.
Ночь альфы и омеги. Еще одна истинная ночь.
… А потом, словно в насмешку … все вернулось на круги своя. Ведь …
Если ударишь по грязи, брызги попадут на тебя же.
До свидания может быть выражено более чем одним способом. Здесь, как скрытая угроза: Ягура подразумевает, что они не встретятся долго. Если сотрудники аэропорта будут благоразумны.
====== Глава 22. ======
«Стену непонимания … порой не пробить и за всю жизнь …»
Саске удобно устроился на подоконнике окна-фонаря, меланхолично смотря вдаль. Думать ни о чем не хотелось. Шевелиться тоже. Он всматривался в бескрайнее небо, ища сходство с тем местом, куда его привез Араки Мин. В первую неделю после бегства. Вспомнил, как увидел Хаку … вспомнил все их разговоры. И самый главный вывод, сделанный им тогда.
Как бы ни было тебе трудно, решение можешь принять только ты. И только ты.
Омега поднял руку, пытаясь пальцами поймать диск солнца, усмехнулся, снова терпеливо застыл в своей любимой позе. Ноги, прижатые к груди, голова на скрещенных руках. И волосы, свободно распущенные, которые треплет ветер. Не глядя, Саске протянул руку и взял стакан с соком. Задумчиво сделал несколько глотков и вздохнул, также не глядя, возвращая стакан на место. Жест, отработанный до автоматизма. Ресницы дрогнули, омега снова уткнулся в горизонт. Возвращаясь мыслями к происходящему.
… После тех дней, когда жар течки призвал альфу … Он больше не прикоснулся к телу омеги. Снова стал избегать. Если … если это можно было бы зачесть за хорошую новость … то, наверное, да. Новость воистину хороша. Все замечательно теперь … Как говорится, все зашибись. Потому что весьма и весьма щекотливая тема порноролика и скандала в аэропорту была торжественно закрыта. Потому что старые люди редко ошибаются …
«– Никогда не объясняйся. Никогда не оправдывайся. Как только ты попытаешься объяснить свои поступки, тебя тут же сочтут виноватым».
Никогда. Никогда. Никогда.
Я был прав, одзи-тян? Так, Мадара-сама?
Но почему же так погано? Почему?! Он бы с радостью все забыл … если бы ему дали милосердную возможность все это забыть. Но давно забытые и опять вытащенные на свет, слова альфы раскаленными иглами беспощадно впивались в мозг:
«– Когда я тебя не вижу … возможно, ты мне нужен. Но, когда я тебя вижу … я вспоминаю, из-за чего ненавижу, и меня словно что-то отталкивает от тебя».
Как замкнутый круг. Саске может снова и снова объяснять, почему он так поступил и что он не желал никому зла … Но всегда встает вопрос. Зачем тогда он сбежал, будучи беременным? Обманув? И вспоминать, что он находился тогда в отчаянии … стрессе … думал только одно, спасал себя и ребенка … что ребенок не был нужен альфе … объяснять … Бесполезно. И это было в прошлом. А в настоящем остаются только его, Саске, грехи. Опять-таки, напрямую связанные с тем самым прошлым. Еще один бесконечный, так и не разорванный, круг. Снова к истокам. Так иронично и так забавно, правда? Только смеяться абсолютно не хочется. И больше нет сил, чтобы оправдываться за давным-давно искупленную вину.
Бесполезно. Все бесполезно. Потому что Наруто его избегает. А он …
… Он, Саске, не мог с достаточной долей откровенности прямо сказать, что ему, на самом деле, наплевать «с высокой колокольни» на все это. Альфа потребовал объяснений, но он нашел в себе силы сказать только то, что явно лежало на поверхности. Упомянуть только … Побудительную причину. Ту самую побудительную, вескую, причину, заставившую юного, не знающего жизнь, омегу самонадеянно решить, что ему все можно. Самостоятельно найти в кратчайший срок деньги — наверное, он бы и девственность свою догадался отдать тогда, так упрямо, как говорится, напролом, шел к своей цели! Не замечая ничего и никого, не спрашивая и не вдаваясь в подробности … Не зная, что сам, добровольно, идет в ловушку, грязь которой испачкает не только его … Он искренне не понимал, чего еще хочет от него альфа. Учитывая, что то, из-за чего сломана жизнь, каким-то невероятным образом попало все же к Наруто. Тот позор, обнародования которого он так боялся! И жил под угрозой публикации, в соцсетях … в открытом доступе … боялся и покорно выполнял все мерзкие требования мерзкого тамады. А в конечном итоге все равно пострадал. Все пострадали … его дети … Его … альфа … И этот грязный секрет все равно вышел наружу. Омега с силой зажмурил-открыл глаза, яростно смотря вперед. Разве мало ему этого? Разве недостаточно одного порноролика?! То есть …
Вздрогнув, Саске обнял сам себя за плечи. Что-то ему подсказывало, что ничего не закончилось, но омега был так расстроен, что полностью выстроить логическую цепочку просто был не в состоянии. Разве что стал ненавидеть себя еще сильнее, возможно, виной тому была мимолетная тень проклятого тамады. Про которого он, если честно, за все эти годы просто-напросто забыл … Потому что цена забвения была слишком высока.
« … Он не мог не спросить. Несмотря на то, что умом понимал и заранее знал ответ.
— Мои … мама и отец. Аники …
— Ты должен понять самое главное, Саске-чан. Если ты сделал шаг, то дальше — либо ты останавливаешься, либо идешь дальше. Ты сделал второй шаг. То есть показал, что готов начать с чистого листа. Двигаться вперед, дальше. Мы не любим говорить об этом, но каждый из подобных тебе понимает, что может подразумеваться под этими словами. С чистого листа. Ты понимаешь это, Саске? Понимаешь, что могут значить слова сенсея … Крайние меры?
Омега поднял на бету болезненно-загнанный взгляд. Он уже был свободен … от извечного страха, жизни на краю, и прежде всего от своего альфы, но все равно боялся, что их настигнут. Вернут … И тогда разъяренный альфа заставит его избавиться от ребенка … Как тот … Саске не понимал, что, с той секунды, когда в окошке омегатест-экспресс «Пикачу-тян» * проявились две полоски, и до той, когда он решился попросить помощи у Данзо, воспаленный, издерганный мозг соединил воедино тамаду и его истинного … А Араки Мин, увидев в темных глазах разгорающуюся панику, мягко объяснил:
