Терраса второго этажа нависает прямо над пляжем. Сам пляж также окружен ларьками и палатками, торгующими всякой снедью и напитками, но чтобы угоститься их товаром нужно обладать совершенно выдающимся иммунитетом и полным отсутствием чувства брезгливости. Наш ресторанчик тоже не «Максим», но его блюда хотя бы не представляют опасности для желудочно-кишечного тракта. Заказали пива и креветок – маленькие радости кочевой жизни.

– Хорошо здесь! – Заметил боцман, окидывая взглядом пляж, суда, стоящие на рейде и марину с белоснежными моторными яхтами, – Интересно, сколько стоят такие лодки.

– Вон те, поменьше, тысяч пятьдесят-шестьдесят, побольше – за сотню, а вот те две, где-то триста-пятьсот тысяч зеленых, – я с детства занимаюсь парусом, поэтому имею представление о ценах на катера и яхты.

– Забавно: тут детишки полуголые бегают, хижины полуразрушенные, а там яхты за сотни тысяч. И ведь местные, скорее всего. Кто из-за границы захочет сюда приехать?

– Как говорил Остап Ибрагимович, если по стране ходят денежные знаки, то обязательно найдутся люди, у которых их много.

– Как они не боятся, что яхту украдут или просто, из зависти, что-нибудь сломают.

– Может, охрана хорошая, а может, их люди так уважают, что никто не решится причинить им вред.

– Ха, скажешь тоже.

– Кстати, о ценах на яхты, помнишь, в Эверглейдсе, рядом с нами стояла яхта, с темно синим корпусом, называется «Octopus»?

– Да, мастер что-то говорил про нее.

– Так вот, со слов лоцмана, принадлежит она бонзам из Майкрософта. А знаешь, сколько стоит? Не говорил капитан?

– Нет, не помню. Сколько?

– А ты угадай.

– Она выглядит намного лучше, чем эти. Может, миллион, может, десять, не знаю.

– Шестьсот-семьсот миллионов долларов. Покупайте лицензионный софт! Ваши деньги не пропадут даром.

– Ничего себе! Не могу себе представить такую сумму.

– Это тридцать пароходов, вроде нашего, считай, весь флот нашей компании, за одну дорогую игрушку.

Работа на судне, это ежедневный монотонный труд без праздников и выходных, поэтому особенно ценишь такие моменты, когда можно абстрагироваться от всех текущих забот и предаваться спокойному созерцанию под неторопливую беседу. К сожалению, все хорошее быстро заканчивается, и, где-то через час, мы уже спешили к родному судну, напрямик, через трущобы.

В тот вечер я не пил, не пел,

Я на нее вовсю глядел,

Как смотрят дети.

Но тот, кто раньше с нею был,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Что мне не светит…

В.С. Высоцкий

Ушли с Арубы к вечеру. Утром следующего дня я, сменившись с вахты, как обычно гонял по палубе наших трудолюбивых матросов и вдруг заметил, что судно начало терять ход. Позвонил на мостик из грузового офиса, капитан был уже там и предложил мне тоже подняться. Понимая, что случилось что-то серьезное, одним духом преодолеваю расстояние в семь палуб, но, войдя в рубку, нарочито веселым тоном спрашиваю:

– Зачем останавливаемся? Потеряли кого?

– Лучше бы потеряли! Отвалился турбонагнетатель, – сам себе не веря, произносит капитан.

Звучит действительно странно – мягко говоря, не самая ожидаемая неисправность для судна, которому недавно исполнилось полгода, но появившийся на мостике старший механик подтверждает, что действительно срезались шпильки крепления, и турбина, перекосившись, сдвинулась со своего места, соответственно, наддув двигателя пришлось остановить. Лишенный наддува судовой дизель оказался в состоянии обеспечить скорость в четыре узла против обычных семнадцати, и то по ветру. Капитан докладывается в компанию и получает указание следовать в ближайший порт, где возможно произвести ремонт. Ближайшая к нам земля – недавно покинутый остров Аруба, до него всего сто пятьдесят миль, но именно оттуда дует ветер, и все попытки развернуться заканчиваются неудачей. Судно становится лагом27 к ветру, теряет скорость, и на продолжение разворота мощности покалеченного двигателя не хватает. После нескольких безуспешных попыток капитан принимает решение следовать на Ямайку, так как до нее хоть и в три раза дальше, но находится этот остров в аккурат под ветром, и мы без труда попадем в родной порт Кингстон, пусть и через четверо суток. Сказать, что это плавание было тоскливым, значит не сказать ничего. Грустно и больно было видеть как наше судно, еще недавно такое резвое и живое, медленно тащится по ветру со скоростью, едва-едва позволяющей удерживать прямой курс. Мы с капитаном мечтали о нескольких сотнях квадратных метров брезента, из которого можно было бы пошить паруса, превратив судовые краны в мачты. Алексей Владимирович был тоже из тех, вымирающих, умница и настоящий моряк. Мечты мечтами, а брезент в достаточном количестве на борту отсутствовал, весла на нашу галеру тоже не завезли, поэтому вся надежда была на полумертвый двигатель, который, в конце концов, выполнил-таки свою миссию и доставил нас на Ямайку. Ошвартовались на северном берегу бухты, напротив контейнерного терминала. Я организовал перестановку контейнеров, чтобы обеспечить доступ к люку в машинное отделение, через который предполагалось достать старую и погрузить новую турбину. Мой вклад в ремонт на этом заканчивался, все остальное было в руках механиков и гарантийных специалистов, прилет которых ожидали на следующий день. Редкий случай, когда механики на стоянке трудятся в поте лица, а старпом бьет баклуши. Не использовать такой шанс было бы непростительно.

– Hi Grace! This is Dmitry, Chief Officer from Odysseus. If you remember, you did a survey on board one month ago.

– Hi Dimitry! How are you? – на Ямайке, в отличие от Штатов, это действительно вопрос, а не просто приветствие.

– I'm fine now that I hear your beautiful voice. May I have a chance to see you?

– Are you in Jamaica? I thought you will not return before March.

– That was the plan, but we have problems with turbocharger, so now we're at North Terminal for repairs. May I invite you for a dinner?

– Well, yes… tomorrow?

– OK. What time?

– Where do you stay?

– At North Terminal (впоследствии оказалось, что название, прочитанное на карте, не совсем корректно), berth number six.

– I'm not sure where it is. I will check and call you back.28

В течении где-то получаса я гипнотизировал телефон, веря и не веря столь удачному повороту событий. И вот он зазвонил.

– Hi Dimitry! You are at Kingston Wharf, is it correct?

– I don't know. It's Northern Terminal, on the North side of the bay.

– Yes, it is called Kingston Wharf. What did you say is your berth number?

– Berth number six. It's on the East side of the quay.

– Do you still want to have a lunch with me?

– Yes, of course. Though, I'm not very familiar with Kingston. It would be good if you can choose the place.

– No problem! I'll pick you up at the main gate and we'll go someplace.

– OK. What time will we meet?

– At two o'clock on the parking ground at main gate. My car number is D652PM.

– All right. So, see you tomorrow.

– See you, bye.29

Стоит ли объяснять, насколько обрадовал меня этот разговор. Конечно, обед, не ужин, но, лиха беда начало! На следующий день я все утро подгонял взглядом стрелку часов, которая неторопливо отсчитывала время до обеда. В половине второго я сошел на берег и поймал автобус до проходной. Без пяти два я вышел из ворот, и тут зазвонил телефон: Грэйс спрашивала, где я нахожусь. Выяснилось, что она ждет меня у главных ворот контейнерного терминала. Я пообещал, что постараюсь добраться туда. Черные братья на проходной, узнав, что меня ждет девушка, тут же посадили на нужный автобус, который довез до ограды, разделяющей два портовых района. Казалось, еще немного и я увижу ее, но не тут-то было. Через заветную калитку меня не пропустили, потребовав судовую роль.30 Возвращаться на судно за этим документом было бы слишком долго. Я позвонил Грэйс и объяснил ситуацию, готовый к тому, что сегодняшнее свидание не состоится. Однако девчушка оказалась настроена решительно: