Зазвонил телефон: имя Харрисона высветилось на экране. Наконец!

Гэвин взял трубку.

– Уолкер, – сказал он.

– Это Харрисон. Я только что говорил с нашим профайлером. Она будет готова минут через тридцать, если заберешь ее у музея. Вы можете подъехать на место преступления вместе. Бригада криминалистов уже вызвана, и я буду ждать вас на месте.

– Понял, – ответил Гэвин. – Какие-то подробности о деле?

– Все, что я знаю: жертва женского пола, немного за двадцать, смерть от огнестрельного ранения. При ней нашли удостоверение сотрудника правительства, поэтому вызвали нас. Зоуи с криминалистами должны прибыть в течение пятнадцати минут, тогда мы узнаем больше.

Гэвин кивнул.

– Пробок быть не должно. Выезжаю, чтобы подхватить агента…

– О, думаю, надо назвать тебе ее имя, – сказал Харрисон, усмехнувшись сам себе. – Специальный агент Грейс Синклер.

Шок накатил стремительной, мощной волной и заполнил его. Он почти как наяву услышал в своей голове хрипловатый голос, почувствовал волнующий росчерк ногтей на своей спине.

– Ваши пути пересекались, когда ты работал в отделе убийств? – спросил Харрисон.

Гэвин с трудом сглотнул.

– Нет, – сказал он. – Не припоминаю.

Формально ложью это не было. Он не сталкивался с Грейс во время расследования. Они никогда не работали вместе.

– Она крайне незаурядна, – сказал Харрисон. – Мне жаль, что не мог представить вас друг другу, когда ты встречался с остальной командой, она была в туре в поддержку своей книги.

– Да, – ответил Гэвин. Эти книги. Он не смог удержаться и купил первую, когда та вышла. Прочитав ее, он пожалел о том, что сделал. Любовные сцены между главной героиней и ее партнером пробудили воспоминания о том, что он с таким трудом забыл. Когда вышла вторая, он смог остановить себя и не пролистать ее ради своего же блага. Но каждый раз, как он видел эту книгу в витрине магазина, он вспоминал ту ночь, вспоминал ее.

Некоторые события – некоторые женщины – врезаются в память.

И Грейс Синклер была женщиной, которую невозможно забыть. И если бы он однажды увидел ее идущей по улице и она лишь бросила на него беглый взгляд, ее образ преследовал бы его до конца времен.

Он же получил больше, чем беглый взгляд. Она была в его руках, в его постели. Даже сейчас он еще помнил гладкость ее кожи. Смех в ее голосе, когда он расстегнул молнию на ее платье, темный водопад волос, освободившихся от шпилек.

Восемнадцать часов, плюс-минус. Столько она принадлежала ему. Чтобы касаться, целовать, слушать, как она превозносит джаз и искусство, видеть, как вспыхивает огонь в ее глазах, – то, что она немногим позволяла увидеть. Но пришел рассвет, встало солнце, и когда он проснулся, ее уже не было. Уж такой была Грейс. Конечно, ходили слухи. Вашингтон в некотором смысле был маленьким городом, он был полон сплетен. И он слышал их. Но именно здесь проклятый идеализм довел его до беды. Потому что укладывая ее в свою постель, в душе он был абсолютно уверен, что утром найдет ее рядом с собой. Что это будет дольше, чем на одну ночь. Что он, несомненно, станет для нее исключением.

– …музея, Уолкер? – спрашивал Харрисон.

Гэвин прочистил горло.

– Что ты сказал?

– Ты знаешь, как добраться до музея?

– Да. Уже направляюсь туда.

– Я пришлю адрес места преступления. Увижу вас обоих там.

Харрисон повесил трубку, и Гэвин отложил телефон, мысли разбегались, перескакивали с одного на другое. Но затем он протянул руку, сжал пистолет в кобуре, и его сознание прояснились. Он пристегнул оружие к ремню, расправил плечи, и его мысли становились все яснее по мере того, как он фокусировался на задаче.

Будет непросто, но есть работа, которую надо выполнить, и есть убийца, которого надо найти.

Работа превыше всего. Всегда.

«Выступление прошло хорошо», – думала Грейс, пока выходила из музея к лестнице, ведущей на улицу. Слушатели смеялись в нужных местах и осыпали ее поздравлениями, вплоть до того момента, как ей удалось ускользнуть. Почести и слава, что пришли, когда она стала известным писателем, были приятны, и она получала удовольствие от процесса написания книги, от продумывания линии каждого персонажа, но была настоящая жизнь и настоящая служба – будничная работа профайлера в отзвуках кошмара, и именно она заставляла ее сердце петь.

Наступила ночь, пришло время приступать к работе. Она чувствовала знакомое напряжение в животе – смесь предвкушения и ужаса, которые просыпались в ней с каждым новым преступлением. Она остановилась на верхних ступенях лестницы и окинула взглядом улицу внизу. У обочины был припаркован черный внедорожник с заведенным мотором. Должно быть, это новый агент; Пол взял несколько новых членов группы, когда она была в промотуре. Пока что у нее не было возможности встретиться с ними. Придерживая рукой подол платья, она спускалась по лестнице. Она была уже на полпути, когда дверь внедорожника распахнулась. Мужчина обошел машину и облокотился на пассажирскую дверь.

Грейс узнала его и застыла на полушаге. Нет, это не… Этого не может быть. Он не работал на ФБР. Несомненно, до нее бы дошел слух, если бы его наняли…

Но доказательство было прямо перед ней. Гэвин Уолкер. Метр девяносто пять чистого мучения. Ее сердце забилось чаще, но пока она шла к нему, ее шаги по лестнице оставались тверды.

Тогда он был следователем по убойным делам в полиции Вашингтона. В последний раз, когда она его видела, он крепко спал и был совершенно обнаженным. Она выскользнула из его дома, бесшумно и быстро, с такой сноровкой, какая приходит только с опытом, ее бедра все еще приятно ныли после ночи, проведенной с ним.

Это было два года назад. Он позвонил на следующий день, желая встретиться, и она проигнорировала звонивший телефон, потому что всегда поступала именно так. Таковы были правила.

Она не ожидала, что не ответить на звонок будет так тяжело. Она нечасто испытывала искушение и плохо с ним справлялась. Она пыталась похоронить это чувство – и воспоминания о ночи с Гэвином – глубоко внутри.

Но едва ли это было возможно сделать, когда он стоял прямо перед ней, такой же неотразимый, как и прежде. Эта широкая нахальная улыбка была одной из причин, по которой Грейс оказалась в его постели. Тогда она свела ее с ума, и даже сейчас она чувствовала, как ее тело откликается на нее. Она ощущала на коже покалывание под его обжигающим взглядом; она вдруг остро осознала, как идет ей это платье, ощутила, как касается обнаженной спины летний ветерок. Но ее лицо осталось бесстрастным: он не должен был заметить, насколько она сбита с толку. Иначе он попросту использует это, чтобы дразнить ее.

– Детектив Уолкер, – сказала она холодно. – Нынче изображаете шофера.

Его карие глаза мерцали в свете фонарей.

– Я теперь специальный агент Уолкер, – сказал он.

– Вижу. – Грейс остановилась перед ним. Она приблизилась, и ее поразило, каким высоким он был. Она была высокой женщиной и любила каблуки, не привыкла смотреть на мужчин снизу вверх. Но он был сложен как воин из былых времен. Ширина его плеч, сила, которая, казалось, заряжала воздух вокруг него, заставляла ее трепетать… не в страхе, а в предвкушении. Она была уверена, что стоит ей закрыть глаза и она перенесется в ту ночь, проведенную вместе с ним, почувствует, как его руки обхватывают ее талию, как он поднимает ее, будто она легче перышка.

Ей нужно собраться. Ему ничего не стоило понять, как его появление поразило ее. Она даже думать об этом не хотела.

Грейс улыбнулась.

– Должна признать, я несколько удивлена, – сказала Грейс. Почему он здесь, какова истинная причина? Пол, несомненно, сказал ему, за кем он заезжает. Он сам вызвался? Может, это просто его очередная игра, чтобы подразнить ее? Или же нечто большее?

– Что, мои действия не вписываются в мой психологический портрет, Грейс? – спросил он, скрестив руки на груди, облокотившись на джип, напоминая ковбоя в салуне во времена Дикого Запада.