Я осмотрел лежащие на верстаке рисунки. Взрослые нашли хороший способ занять Обито, ведь большую часть времени я спал. Хм, у него определённо талант — ни за что бы не поверил, что пятилетний мальчуган может так реалистично рисовать. Дотянувшись, беру небольшой листочек. Согнуть пополам, ещё раз, теперь развернуть половину… В комнату влетает малолетний художник с кружкой в руках (брр, опять пить эту гадость) и останавливается рядом, таращась на меня. Сюрприза не получилось. Заканчиваю работу под пристальным взглядом чёрных глаз, и, улыбнувшись, торжественно вручаю ребёнку бумажного журавлика. Обито осторожно берёт подарок, рассматривает, а затем, радостно протараторив что-то (я разобрал только «спасибо» и «красивый»), кидается обниматься. Забыв про кружку, которую до сих пор держит в правой руке!
Сижу, обтекаю. Этот коллега Гейлорда Факера виновато глядит и бормочет что-то извинительное. Улыбаюсь, показываю на пустую кружку, делаю вид, что пью, потом кривляюсь и плююсь. Мелкий понимает мою мысль практически сразу и бессовестно ржёт. Улыбаюсь ещё шире. На шум заходит Уручи, верно оценив диспозицию, щедро выдаёт нам люлей. Пять минут спустя сижу на том же месте сухой и переодетый и хмуро цежу новую порцию «лекарства» из кружки. Обито изучает мой подарок, время от времени поглядывая на меня с хитрющей улыбкой. Добив горькую гадость, отставляю кружку, улыбаюсь, демонстративно зеваю и сползаю в лежачее положение. Лечить меня никто, кроме меня самого, не будет…
На отработку «медитации» у меня ушло три дня. Нет, почувствовать ниточки тепла, пронизывающие всё тело, я сумел ещё в первый день. Дальнейшее время я потратил на отработку погружения в это состояние (теперь оно занимало около 10 минут) и изучение этой разветвлённой сети (я решил называть её «системой циркуляции чакры» или «СЦЧ» — читал что-то похожее в фанфиках). Было реально страшно — дёрну сейчас что-нибудь жизненно-важное и всё, каюк, пополню собой список попаданцев-неудачников. После многочасовых попыток что-то понять в этой мешанине пришёл к следующим выводам: а) без стакана тут не разобраться; б) работает — не трогай!
Основное внимание я, естественно, уделил голове. Тут всё было… странно. Половина каналов в центре была в разы толще, чем даже магистральные, отходящие от очага. Однако с основной СЦЧ они соединялись тоненькими капиллярами, отчего создавалось впечатление чужеродности, постороннего вмешательства. Я разглядывал всё это безобразие несколько часов, пока не похолодел от внезапной мысли: мне что, пересадили мозг?! Справившись с паникой, я отбросил эту мысль, как маловероятную — волосы на месте, болей нет (если не дёргаться), повязок нет, швов нет. Тем не менее, общая концепция вполне логична. Видимо, при переносе сознания часть каналов была скопирована с взрослого тела, во много раз превосходящего детское. Что и стало причиной моего текущего положения. Тогда становится понятным моё «лечение» и отсутствие поблизости квалифицированных медиков. Видимо, пока я был в бессознанке, меня осмотрели и признали заболевание врождённой патологией СЦЧ. Ну, в самом деле, не найдётся же такой медик, который верит в попаданцев? Отсюда следует вывод: лечить меня не будут. И это очень плохо. Шанс накосячить весьма велик. Но и ждать, что всё нормализуется само собой нельзя — а ну как ещё хуже станет?
Подтвердив таким образом нехитрый вывод: «трясти надо», я осторожно представил, как в один из тоненьких каналов проходит чуть больше тепла из источника. Небольшой сгусток энергии протиснулся по капилляру, заставляя поморщиться. Ощущения как будто внутри шеи вдруг оказалась раскалённая иголка, ориентированная вдоль позвоночника. Переждав, пока всё вернётся в норму, я подал тот же сгусток энергии обратно. Блин. Что-то самолечение не вызывает во мне энтузиазма. После двадцати повторений я внимательно прислушался к себе. Изменилось ли что-нибудь? Кажется, канал стал чуть толще! Или так кажется оттого, что он сильно ноет? Надеюсь, всё же верен первый вариант. Но выбора нет. Пляшем. Глубоко вздохнув, я принялся за следующий чакрокапилляр…
В первый раз я выбился из сил и отрубился после четырнадцатого сосуда. Во второй — осилил шестнадцать. Этот своеобразный «рекорд» держался целых восемь подходов, занявших примерно полтора суток. Не уверен, сколько именно, потому как совершенно не следил за временем. Алгоритм был прост: проснуться, выпить, что дают, прогнать чакру по каналам, отключиться. Ночью пункт номер два отменялся по причине отсутствия сиделки и не желающего проходить паралича. Было очень страшно — столько стараний, и никакого результата. Собственно, такое «тренировочное рвение» обуяло меня как раз из-за банального страха — я думал, что если остановлюсь, то сломаюсь и сдамся окончательно, соглашусь на долю овоща.
Перед восьмой по счёту тренировкой каналов я с удивлением обнаружил на деревянном потолке трещины. Подвигав глазами, добавил в список дополнений интерьера одиннадцать сучков, в досках над головой. Странно… Раньше их тут не было… Тут меня осенило. Ну как же не было! Были! Просто моё зрение резко улучшилось. И я даже знал, почему! Ведь все каналы, до которых у меня «доходили руки», как раз и связывали систему циркуляции с затылочным отделом мозга. Где, если мне не изменяет память, и находится зрительный центр. Окрылённый первым подтверждением успеха, я увеличил число «прокачиваемых» каналов вдвое. При тренировке разница между пропускной способностью «старых» и «новых» каналов была уже вполне ощутима, так что заснул я хоть и вымотанным сильнее прежнего, но с довольной улыбкой на устах.
Скинув с души камень страха «пожизненного существования овощем», я пересмотрел приоритеты. Теперь главным было как можно быстрее научиться говорить. Поэтому я старательно вслушивался в речь четырёх человек, населяющих мой маленький мирок. А уж в свободное время продолжал тренировки каналов.
Как ни странно, больше всего в изучении языка мне помог Обито. Я был просто в восторге от его привычки рисовать, проговаривая свои действия вслух. А поскольку с темой рисунков паренёк не заморачивался, исповедуя принцип «что вижу, про то и пою»; он стал бесценным источником информации о множестве различных ситуаций повседневной жизни. От покупки хлеба до миссии по охране принцессы Страны Огня мужественными шиноби Деревни, Скрытой в Листве. Для такого благодарного слушателя как я (молчит, внимает каждому слову, в нужных местах удивлённо округляет глаза или озадаченно хмурится) моя сиделка старался изо всех сил. Результат был как при изучении иностранного языка при помощи карточек. В общем, мы были довольны друг другом.
Настроение взрослых тоже было весьма радужным. Недаром же я, показательно пыхтя и тужась, приподнял дрожащую правую руку, когда они собрались в комнате на очередной консилиум. Тогда после минутной немой сцены я был безжалостно затискан, зацелован и растрёпан радостной Андой.
Вот ведь тоже проблема. Я крайне невысокого мнения о своих актёрских способностях. И эту девчонку как мать не воспринимаю в принципе — она ж младше меня прежнего! Нужно что-то делать с эмоциями, даже не из боязни спалиться — сомневаюсь, что кто-то будет настолько упорот, что предположит в охладевшем к матери мальце попаданца. Просто жалко её. За эти полторы недели к ней ни разу не пришли подруги или знакомые. Возвращалась она всегда после заката, а уходила с рассветом. Судя по форме и обилию холодного оружия, канонические сведения о кураторстве клана Учиха над полицией оказались правдивыми. Как-то не поднимается у меня рука отнять у девочки последний луч света в жизни.
Но это дело будущего, пока же я сосредоточенно ел, запоминал слова и рисунки и «медитировал». На всякий случай намеренно занижал результаты восстановления контроля над телом. Текущее положение вещей меня устраивало, а к весьма вероятной «смене декораций», которая, наверняка последует за выздоровлением, я ещё не готов.
