Круг, второй, третий… Кровавая черта замкнулась, образовался какой-то невообразимый, состоящий из мешанины ломаных и кривых линий, но вместе с тем неуловимо гармоничный рисунок. Линии его стали медленно наливаться тревожным багровым светом. Оказавшийся в центре рисунка Волдеморт хотел что-то сказать, но смог только выкрикнуть в очередной раз про казачка.
В центре комнаты образовалась огромная, медленно вращающаяся воронка, пылающая тёмным огнём. Беспомощного Волдеморта стало засасывать туда.
Гарри упал на колени и закричал, схватившись за голову. Шрам пульсировал так, что, казалось, сейчас лопнет череп. Мир побелел от боли и крика…
И всё стихло.
Вокруг были тишина и темнота. Гарри стоял на четвереньках и тяжело дышал, а с его лба капала кровь. Капала, с глухим стуком разбиваясь о слабо светящийся в темноте Орден Анны IV степени. Он лежал на полу, в центре причудливого рисунка из алых линий.
— Справился, отрок? — сочувственно прозвучало рядом.
Поттер поднял взгляд. Ядвига Гавриловна повела рукой, одну за другой зажигая свечи в старом медном канделябре.
— Вы знали?
— Я и щас знаю, — ухмыльнулась она. — А про что?
— Про то, что Волдеморт до сих пор со мной связан.
— Балда ты, — вздохнула она. — Ясно же было сказано — не пущает Железный Занавес чужие наветы через кордон.
— Но он же… — Гарри осёкся.
— Внутри сидел, — покивала Ядвига Гавриловна. — То-то и оно. Заигрался ваш Волчья Морда в смерть Кащееву, слишком много наклепал. Вот и в тебя, мальчонку, кусок свово бессмертия упрятал. Потому его и убить было нельзя.
— Я… не понимаю, — честно признался Гарри.
— Тю, — хмыкнула старуха. — Запомни слово: «крестраж» оно по-вашему зовётся. Алёшку спросишь, нехай сам тебе расписывает. Главное, что из тебя мы эту гадость достали.
— Как?
— Сперва выпей, апосля расскажу — старуха поставила на стол полную рюмку. — Сил ты много потерял нынче, надобно восполнять.
— Да объясните вы по-человечески! — взвился на ноги Поттер.
— Да чего тут объяснять, — вздохнула старуха. — Сидел энтот змей в башке у тебя, с того самого дня сидел. А как я живой водой его стала напаивать — крепнуть стал и расти. Почуял себя в силах, да услыхал, что я Алёшке клюкву зашлю — не удержался, полез воровать. Тут-то мы его и словили.
Гибко согнувшись, она подхватила с пола Орден, нанизала его на суровую нитку и поболтала у Гарри перед глазами:
— Вот, туточки он теперь сидит. Выгнал ты его, отрок. Не сможешь ты больше со змеями гуторить.
— То есть… во мне сидел Волдеморт? — непонимающе нахмурился Гарри.
— Кусок его, — поправила профессор Ядвига. — Ну, как в дневнике том, который ты убил. Уразумел ли?
— Кажется, да, — он тяжело взгромоздился на стул и махнул стопку живой воды. — И что теперь?
— А всё, — щербато улыбнулась старуха. — отвезёшь цацку Алёшке да обскажешь всё, как есть. Домой тебе пора.
С минуту Гарри бездумно смотрел на Орден Клюквы, пытаясь уложить всё в голове. Значит, никаких больше кошмаров… значит… домой?
Вскинувшись, он дико посмотрел на Ядвигу Гавриловну, подпрыгнул, опрокинув табурет, и кинулся к двери. Замер:
— Стойте! Но как же теперь профессор Дамблдор будет использовать этот артефакт, если в нём кусок Волдеморта? Он же…
— Ой, такой большой мальчик, а всё в сказки веришь, — хихикнула старуха. — Ну какой тебе «артефакт». Так… любил один есаул пофорсить. Ох и франт был, ох и красавец… Вот и заколдовал цацку, чтоб всегда блестела, всегда в глаза бросалась да чужую зависть возбуждала. Даром, что и цацка-то — дешёвая, а туда же… ты беги, беги, куда собирался.
Рассмеявшись, Гарри выскочил из комнаты и припустил по коридору.
Ядвига Гавриловна осталась одна и долго ещё молча смотрела в окно, баюкая в морщинистой руке чашку с остывшим чаем.
— Да, эта штука посильнее, — пробормотала она.
Светало.
*
Постучавшись, он, не дожидаясь ответа, ввалился в комнату. Ученики ещё не вернулись с каникул, поэтому Алиса была здесь одна. В отличие от сна, который ему показал Волдеморт.
— Гарри?! — резко села она на кровати. Прикрылась одеялом так, что только нос и макушка были видны.
— Я… — он быстро подошёл к ней, опустился на колено, затем просто сел, опираясь о кровать одной рукой.
Все слова, подбираемые ещё со вчерашнего вечера, благополучно вылетели из головы.
— Зачем ты пришёл? — отвела она взгляд. — И у тебя что, кровь на лбу?
— Это неважно, — отмахнулся он. — То есть, чёрт, нет, это очень важно, я просто хотел сказать, что…
— Что?
«У неё глаза покраснели и веки опухли».
— Прости, — выдавил он, чувствуя, как жалко это звучит. Заговорил торопливо. — То, что я вчера сказал, это ужасно. И я на самом деле так не думаю. Честно говоря, я думаю совсем наоборот, что ты самый хороший и самый светлый человек, которого я когда-либо встречал, и как бы тупо это ни звучало, но тут во всём виноват Волдеморт, то есть, я, конечно, тоже, но просто…
Он говорил и говорил, сбиваясь и перескакивая с пятого на десятое. Говорил какую-то чушь, которую сам бы не вспомнил уже секунд через пять. Говорил, не отрывая взгляда от смотрящих, кажется, в самую душу голубых глаз. Он только видел, как разгорается в этих глазах задорно-радостный огонёк, и потому даже мысли остановиться у него не возникало.
Вдруг, склонившись вперёд, Алиса неуклюже ткнулась его в щёку тёплыми губами. И испуганно отодвинулась, забилась в угол кровати, отгородившись одеялом.
Гарри сидел и молча глупо улыбался. Кажется, запусти он сейчас Патронуса — тот будет сиять, словно солнце.
— А ты, — выглянув из-за своего укрытия, проговорила Алиса, — пойдёшь со мной сегодня… на демонстрацию?
*
И было утро, и был день. И горели в солнечных лучах алые звёзды на кремлёвских башнях, и ревела гигантская толпа, расцвеченная кляксами транспарантов.
Гарри никогда не видел столько людей разом. Человеческая река несла его мимо расцвеченных кумачовыми знамёнами зданий, мимо крепостных стен из красного кирпича, мимо возносящихся ввысь разноцветных куполов собора. Гуляющий по широким проспектам холодный порывистый ветер задувал в лицо и бодрил. Поттер крепко сжимал узкую девичью ладошку, смотрел в светящиеся радостью голубые глаза и улыбался в ответ. Оглядывался вокруг, и окружающие люди казались ему столь же счастливыми, как и он сам.
Неподалёку мелькнул Малфой. В пальто с чужого плеча и потрёпанной шапке он ничуть не напоминал того надменного говнюка, которым Гарри его всегда знал. Драко оглядывался вокруг с таким ошарашенным видом, что скорее походил на деревенщину, впервые попавшего в большой город. Вряд ли он когда-либо в своей жизни видел хотя бы сотую часть такой огромной массы народа. Идущая рядом с ним Адолат закричала радостно, помахала кому-то рукой и ввинтилась в толпу, потащив Малфоя следом, и вскоре оба скрылись из виду.
В тот день они, казалось, обошли половину города. Рон вволю нафотографировался рядом с разнообразной военной техникой на Поклонной Горе, приговаривая, что «отец с ума сойдёт». Гермиону, несмотря на все протесты, удалось затащить на огромный аттракцион в Парке Горького, а приглядывающий за ними Юрий умудрился между делом задержать и сдать постовому карманника.
Вечером, возвратившись порталом в Горький-9, гости из Англии вновь замерли от неожиданности. В школе кипела жизнь — массово возвращающиеся с каникул ученики обменивались друг с другом впечатлениями, мешая слова дюжины языков, сновали туда-сюда, сбивались в группы и тут же устремлялись куда-то ещё. Бегающие тут и там преподаватели, воспитатели и тренеры пытались как-то направить этот поток в мирное русло.
По ощущениям, народу тут было больше, чем в Хогвартсе, раз в десять.
— Ну, а ты что хотел? — ответила на его вопрос Алиса, беззаботно болтая ногами в воздухе. — Британия же меньше. И из соцлагеря к нам многие приезжают. Вон, смотри, кубинцы идут, например. А вон там — вьетнамцы. Их у нас мало, но прикольные такие!
