На химии мы ставили опыт, тщательно записывая все его результаты в тетрадь, и Кага Куша получил выговор, потому что устроил небольшой взрыв (как мне казалось, специально). На истории мы разбирали политические ошибки правительства императора Хирохито, а на физике нам дали неожиданную самостоятельную работу, которую я написал не так хорошо, как мне бы хотелось.

На обеде мы — я, Мегами, Масута, Аято, Кику и Куша — привычно сели за один столик, несмотря на то, что расследование дела Такада со смертью несчастного журналиста автоматически прекращалось. Но эти дни нас сплотили, так что мы даже не подумали о том, чтобы разойтись по разным местам.

— Как ты, Кику? — с участием спросил Аято, внимательно глядя на Сато. — То ужасное происшествие произошло почти сразу после того, как вы закончили допрос…

— Верно, — спокойно кивнула Кику, разламывая ложкой свиную котлету. — Видимо, остатки совести в нём всё же заговорили.

Кага посерьёзнел и, нахмурившись, глубоко вздохнул.

— Бедняга, — вымолвил он, помешивая палочками лапшу. — Резкий взлёт, оглушительное падение, жуткий финал…

Кику, подняв голову, посмотрела сначала на Аято, а потом на Кушу, и отложила ложку в сторону.

— Этот человек погубил многих, — с надрывом проговорила она. — Его собственные родители, его жена, его дочь, в конце концов. Я до сих пор вынуждена посещать психотерапевта после всех тех душевных травм, которые я пережила. Сато был жутким чудовищем, гнилым яблоком, которое портило всё вокруг. Взять хотя бы Сайко Юкину — она была блестящей и подававшей надежду ученицей, старшей из близнецов, готовившейся взять бразды правления корпорацией на себя. Она связалась с Сато — и что с ней стало? Теперь она полусумасшедшая бездельница, прожигающая жизнь за границей и время от времени преследующая невиновных людей! О… Извини, Мегами.

— Всё в порядке, — моя подруга помотала головой, нарезая стейк на мелкие кусочки. — Я и сама встревожена поведением тёти — раньше она такой не была. Что же касается Сато, то, может быть, это прозвучит жестоко, но он получил по заслугам, хотя я бы предпочла справедливый суд и тюремное заключение для него.

Будо прочистил горло и кивнул.

— Я согласен, что суд стал бы более гуманным и справедливым финалом для Сато, — начал он. — Но до этого могло и не дойти: бабушка сказала мне, что улик нет, поэтому дело, скорее всего, развалилось бы.

— Ты абсолютно прав, — вступил в разговор Аято. — Выражаясь языком богословов, Сато прошёл не через суд человеческий, а через суд небесный.

— Поддерживаю, — склонила голову Мегами. — Надеюсь, что хотя бы теперь тётя придёт в себя и перестанет гоняться за призраками прошлого.

На этой чудесной ноте мы синхронно решили, что обед предназначен для приёма пищи, а не для рефлексии, и воздали должное работе школьных поваров.

А после довольно скучной второй половины дня я, получив от Аято сообщение с напоминанием о том, что он ждёт меня в гости, радостно поспешил домой, сообщив своим товарищам по клубу о том, что и сегодня не смогу порадовать их своим присутствием. Берума поморщилась и, демонстративно отвернувшись, продолжила работать за монитором в программе редактирования фотографий, остальные же пожелали мне удачи.

Заглянув домой, чтобы переодеться, оставить там школьную сумку и захватить подарок, я как на крыльях помчался к дому Аято. Дверь мне открыл его отец; он вежливо ответил на мой поклон и посторонился, пропуская меня внутрь.

Зная немного о прошлом этого человека, я, снимая уличную обувь, искоса посмотрел на него. В прошлом Накаяма, а теперь — Айши Дайске был красив; сын унаследовал внешность именно от него. Только его черты были куда мягче и, если так можно было выразиться, менее выразительные. У Аято лик просто дышал индивидуальностью, а его отец — невысокий, слегка горбившийся при ходьбе, с постоянной любезной улыбкой на лице — вполне мог смешаться с любой толпой.

Как оказалось, я прибыл практически одним из первых: до меня пришли лишь родственники Аято, которым я тут же был представлен.

Родители его матери — живая и весёлая Айши Куми и сдержанный и тихий Айши Хидео — и предки отца: шутник Накаяма Ацуро и его суровая супруга Накаяма Каэде. Я слегка волновался, поэтому практически тут же забыл их имена, и Аято, вошедший в комнату как раз вовремя, пришёл мне на помощь.

Он был одет довольно просто — в тёмные джинсы и чёрную рубашку, — но эти вещи на нём казались настоящим произведением дизайнерского искусства. Наряд ещё больше подчёркивал его юность и свежесть, и я, не сдержавшись, крепко обнял его. Аято не растерялся — он вообще никогда не терялся — и преспокойно воспринял это, даже похлопав меня по спине.

Отстранившись, я с горящими щеками (которые, как я предполагал, были краснее канзасской пыли) протянул ему пакет с подарком, который был принят с типичной для него дозой сдержанного восторга.

Аято увлёк меня к себе в комнату — царство простоты, аккуратности и дерева. Там я млел в течение самых прекрасных пятнадцати минут своей жизни: Аято показывал мне своё рабочее место, свои любимые книги, с увлечением и юмором рассказывал о том, как он проводит день, а напоследок с милым смущением продемонстрировал мне своё небольшое хобби: на стене сбоку от письменного стола у него висела пробковая доска с кнопками.

— В средней школе я играл тут в детектива, — поделился он, сплетая длинные пальцы впереди. — У нас был один досадный случай с мелкой кражей, и я его распутал. Представляешь, после этого я неделю ходил безумно гордый, и в классе меня ещё месяц называли Шерлоком.

Я хихикнул и поспешил поделиться своим опытом, а также рассказами о дедушке — прославленном агенте ФБР.

— Надо же, — Аято улыбнулся в ответ на мой рассказ. — Значит, твоя любознательность и талант к сыску — это наследственное…

Я смущённо рассмеялся в ответ, сам себе напоминая влюблённого идиота.

Мы бы ещё долго беседовали, но нашу идиллию прервали прочие гости, начавшие прибывать один за другим.

Вскоре мы уже сидели за столом, и Аято на правах хозяина вёл себя совершенно очаровательно: он следил, чтобы всем было весело и комфортно, умудрялся направить разговор в другое русло, если он тем или иным образом касался неудобных для кого-то из присутствовавших тем. Он подкладывал нам кушаний, не допуская, чтобы чья-либо тарелка пустовала дольше нескольких секунд, а после застолья повёл нас к себе и устроил довольно милую культурную программу: мы играли в фанты, рисовали, делали аппликации, а напоследок посмотрели какой-то интересный детективный фильм, который шёл всего час, но при этом захватывал просто до глубины души.

На этой вечеринке не было ни капли алкоголя, но после неё я почему-то чувствовал себя немного пьяным. Мне не удавалось оторвать взгляд от именинника ни на секунду, и я восторженно следил за тем, как Аято принимал телефонные звонки с поздравлениями и весьма вежливо благодарил, обещая своим одноклассникам принести во вторник торт.

— Наверное, мне следовало пригласить их тоже, — вымолвил он, давая отбой после очередного звонка. — Но наша квартира не такая большая, и я решил позвать тех, кто мне наиболее близок.

После этих слов в моей душе словно разлили стакан какао с маршмеллоу — так я растрогался. Я хотел было обнять Аято, но потом одёрнул себя — в Японии такое проявление чувство не приветствовалось. Общее мнение всех сидевших за столом выразила Мегами; подняв стакан с апельсиновым соком, она торжественно произнесла:

— Я очень рада, что ты считаешь меня своим другом, Аято.

Именинник мило покраснел и поклонился. Кага, сидевший с ним рядом, потрепал его по плечу и улыбнулся.

В общем, атмосфера за столом царила тёплая и домашняя, и дружественная обстановка, и на время мы все забыли и о несчастной Оке, и о бедняжке Ёрико, и о недобром, но таком неудачливом Сато. Мы болтали о книгах, играх, сериалах, аниме, уроках и одноклассниках — иными словами, вели себя, как самые типичные старшеклассники.