— Запросто, сэр, — я с трудом улыбнулся. — Что нужно делать?
Круг моих обязанностей оказался широким, но не напряжным: мыть посуду, помогать официантам, убираться там, где это будет необходимо, разносить меню. Сначала у меня получалось не особо ловко, но потом я кое-как привык. Работа и вправду помогала избавиться от мрачных мыслей: на них попросту не оставалось времени.
Так что я решил остаться ещё на одну смену, и радостный хозяин (как выяснилось, его звали Маэда-сан) показал мне большой палец, похвалив мой энтузиазм.
А потом в ресторанчик пришёл Аято.
Я чуть было не пропустил этот момент, потому что тогда как раз намывал огромную миску из-под двойной порции яй-бао. Он прошёл мимо меня, разговаривая с одним из официантов, и я проводил его взглядом.
Точно, он же подрабатывает здесь регулярно. Видимо, он закончил с делами совета и тоже решил отвлечься; ничего удивительного.
Аято, остановившись у двери в подсобное помещение, что-то сказал официанту, они оба рассмеялись, и у меня на душе мгновенно потеплело.
Это он — прекрасный человек, которого я люблю. Он самый сильный, красивый, умный, добрый и замечательный, допоздна занимался делами школьного совета — довольно печальными в связи с сегодняшней трагедией. А теперь он решил отвлечься от дурных мыслей, поработав тут, а не просто спрятавшись дома ото всех.
— Эй, Аято! — выкрикнул я, махнув рукой.
Он повернулся в направлении голоса; его глаза на секунду расширились от удивления. Улыбнувшись официанту, с которым разговаривал, он склонил голову и подошёл ко мне.
— Не знал, что ты тоже здесь подрабатываешь, Фред, — вымолвил Аято, прислонившись плечом к выложенной кафелем перегородке, отделявшей раковину от зала. — Как состояние?
— Всё нормально, — рукой в мыльной резиновой перчатке я показал знак победы. — Конечно, грустно, ужасно обидно, но я стараюсь держаться.
— И правильно, — в его глазах появилась теплота. — Нам будет ужасно не хватать Руто-семпай, и лично я никогда её не забуду, но жизнь продолжается, и нам нужно побыстрее взять себя в руки, чтобы не причинять хлопот окружающим.
Услышав эту исконно японскую фразу, я против воли улыбнулся. Он замечательный, этот человек; в нём всё прекрасно: и сердце, и разум, и лицо.
— Я переоденусь и присоединюсь, — бросил Аято, прежде чем скрыться за дверью подсобного помещения.
Я же домыл чашу, и оставшееся время до конца моей смены мы вместе усердно и активно работали. Надо сказать, у Аято всё получалось куда ловчее, чем у меня, — сказывался опыт. Он запоминал заказы с лёгкостью, скользил по залу с миллионом подносов в руках так естественно, будто родился здесь, нахваливал клиентам блюда с профессиональной вежливостью и на забывал одарить абсолютно каждого улыбкой.
Исподволь наблюдая за ним, я немного отвлёкся от трагедии, разразившейся сегодня, и смог нормально функционировать, но третью смену решил не брать. Переодевшись в свой наряд в подсобном помещении и получив конверт с деньгами, я устроился за стойкой и попросил себе порцию карри побольше. Аято с улыбкой обслужил меня и, поставив передо мной гигантскую пиалу, прошептал в ухо, что потихоньку добавил туда чуть больше мяса.
Я сдавленным голосом поблагодарил, стараясь не думать ни о его шелковых губах, находившихся в опасной близости от моего уха, ни о его тёплом мятном дыхании, щекотавшем мне кожу и вызывавшем мурашки.
Карри я уничтожил славно и подчистую, расплатился и несколько минут понаблюдал за Аято, таким умелым, талантливым, прекрасным. Потом, решив, и небезосновательно, что походил на сталкера, я спешно вышел из ресторанчика и направился домой.
Но дворе стоял белый день, совсем детское время, и я намеревался остаток дня посвятить полнейшему расслаблению: купить какую-нибудь игру в магазине неподалёку от границы городов-близнецов и резаться в неё, пока не заболят глаза.
Я шёл по широкому тротуару, держась строго справа и иногда останавливаясь, чтобы посмотреть на дома или на витрины. Не так давно в наших провинциальных местах появился музыкальный магазин: тут продавались инструменты, нотная бумага, комплектующие и компакт-диски. Мюджи Шан — глава соответствующего клуба у нас в школе — обожала это место. На собрании президентов кружков она нам все уши прожужжала о том, какой классный синтезатор тут приобрела. Я заходил сюда только однажды — вместе с Мегами, которой понадобились ноты Шопена для её еженедельных фортепианных упражнений.
Зайдя внутрь, я приобрёл диск с расслабляющей музыкой. Весело улыбавшаяся менеджер сообщила мне, что эти звуки гарантированно излечивали от депрессии.
Отлично; как раз то, что мне требовалось.
Спрятав диск в сумку, я дошёл до следующей торговой точки — магазина комиксов и компьютерных игр. Парни из нашей школы (да и некоторые девчонки) обожали это место и были готовы дневать и ночевать здесь. Я заходил сюда несколько реже, чем хотелось: времени на развлечения категорически не хватало.
Что ж, теперь у меня впереди несколько часов, которые я просто должен убить, иначе рискую сойти с ума.
Я решительно направился ко входу в магазин, намереваясь купить пару игр, но мои планы оказались прерваны самым неожиданным образом, хотя и вполне в духе так любимых местными жителями корейских дорам: на моё плечо легла рука.
Эта изящная ладонь с длинными холёными пальцами, тщательным маникюром и роскошными кольцами и браслетами могла принадлежать разве что герцогине, но тут, в Японии, таких титулов не было — их заменял социальный статус.
Я обернулся и без особого удивления воззрился на Сайко Юкину.
Одетая в тёмно-красное вечернее платье, она выглядела немного нелепо тут, на улице, стоя перед входом в магазинчик игр и манги, но уверенность в себе — фамильное украшение семьи Сайко — выручало её в любой ситуации.
— Тебя трудно найти, Фред Джонс, — ровно вымолвила она, скрестив руки на груди и внимательно осматривая меня. — Увидела тебя из окна машины совершенно случайно и, надо сказать, к счастью: нам нужно кое-что обсудить.
— Тётя! — откуда-то сбоку раздался знакомый голос, и я медленно повернулся на него.
Прямо к нам быстрым шагом приближалась Мегами — она тоже была одета довольно празднично. За ней лениво тащился расфуфыренный Кенчо со своей всегдашней мерзкой улыбочкой на красивом личике.
— Тётя, нам нужно спешить на коктейль, — настойчиво проговорила моя подруга, приблизившись к нам. — Прошу, не отвлекай Фреда от его дел; у нас хватает и своих.
— Золотые слова, — вставил Кенчо, сцепив пальцы за спиной. — Ещё чуть-чуть, и можно снимать семейную мелодраму! Мы назовём её… минуточку… О! «Сага о Сайко». А почему бы и нет? Думаю, Яда Акико не откажется от того, чтобы выступить в твоей роли, а, сестрица?
Мегами, привыкшая к колкостям брата, проигнорировала эту тупую сентенцию и перевела взгляд на меня.
— Извини за всё, Фред, — вымолвила она. — Мы направлялись на коктейль, вдруг тётя попросила водителя остановить машину, выскочила из салона и куда-то помчалась. Мы и подумать не могли…
— Всё в порядке, — я поднял руку, прерывая её поток слов. — Я ничем не занят.
Юкина, до сего момента сосредоточенно сверлившая моё лицо взглядом, подалась вперёд и спросила:
— Она показала тебе?
Я непонимающе уставился на неё. Она вообще о чём? Кто и что должен был мне показать?
— Моя сестра, — Юкина нетерпеливо взмахнула руками. — Она должна была показать тебе, что убийство девочки совершил Айши Аято. Соображай быстрее, Фред Джонс: ты нужен нам в нашем лагере!
Мегами с ужасом уставилась на свою тётю и побледнела.
— У тебя нет сестры, — тихо пролепетала она. — Вы с папой были единственными детьми. У вас не было больше родственников.
Юкина, не обратив на это никакого внимания, подалась вперёд и положила руки мне на плечи.
— Ты же видел сон, да? — спросила она, глядя мне прямо в глаза. — Видел, да? Видел?
Кенчо, державшийся позади, вдруг громко расхохотался.
