Решив не ретушировать снимок, я распечатал несколько экземпляров на плотной бумаге и, оставив один в помещении своего кружка, отправился в школьный совет.
Там сидели только трое: Мегами, Аято и Каменага Куроко. Все они работали за компьютерами, а Аято ещё и звонил по телефону, договариваясь о каких-то перевозках; вид у него был, как и обычно, спокойный и деловой, но он наверняка переживал за бедную Оку ничуть не меньше, чем любой из нас.
Положив фотографии на край стола Мегами, я наклонился к ней и шепотом спросил:
— Ты в порядке? Мне не остаться?
— Всё хорошо, — моя подруга подняла голову посмотрела на меня своими красивыми карими глазами. — Куроко и Аято со мной. А тебе лучше отдохнуть: расследование дел Такада отняло у тебя много сил, а тут ещё и эта трагедия…
Я растрогался и в порыве благодарности потянулся к её плечу ладонью, но, к счастью, вовремя остановился.
— Спасибо за заботу, — вымолвил я, быстро убирая руку за спину. — Если я понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.
Я направился к выходу, на пути попрощавшись с Куроко и Аято. Они оба были очень заняты, но всё же отвлеклись от своих дел, чтобы ответить мне. Аято, прикрыв рукой трубку улыбнулся и тихо проговорил: «Обращайся, если что, Фред!», и от этих слов у меня как-то потеплело на душе. Кивнув ему на прощание, я вышел за дверь и медленно побрёл по коридору.
Я мог пойти в библиотеку, чтобы позаниматься и отвлечься, заглянуть к завучу, которая объявила по громкой связи, что примет всякого, кто захочет поговорить, погрузиться в дела клуба, которых накопилось предостаточно, но у меня попросту не было душевных сил: весть о том, что Оки больше нет, начисто выбила из меня дух.
Мы все скорбели: каждый по-разному, но чувство печали и невосполнимой траты нас роднило. Может, я переживал чуть больше из-за другого менталитета, но меня эта новость абсолютно выбила из колеи, сделав неспособным ни к чему.
Деятельная Каменага, энергичный Аято, даже прекрасная Мегами и благородный Масута смогли собраться и приняться за что-нибудь полезное, и только я ограничился подбором и распечаткой фото.
Что ж, каждый переживает по-своему.
Дотащившись до дома, я с жутким ощущением дежавю открыл дверь в пустую квартиру и, сняв обувь, прошёл внутрь. Мне не хотелось абсолютно ничего, кроме того, навалилась жуткая сонливость — последствие стресса.
С трудом дотащившись до своей комнаты, я бросил сумку на пол, развернул матрац, свалился на него и немедленно провалился в тяжёлый крепкий сон.
========== Глава 43. Эзотерическая связь. ==========
Мне снился чёрно-белый мир, как в том страшном мультике про Микки-Мауса. Серая дорога, какие-то дома, образовывавшие узкую улицу, серое небо и белое солнце — ну чем не идеальные декорации для фильма ужасов?
Я шёл вперёд, не останавливаясь и не понимая, куда именно направляюсь. Но я твёрдо знал: останавливаться нельзя, как и медлить. Мои ноги утопали в светло-сером песке, а ветер — довольно холодный и пронизывающий — гонял туда-сюда неаккуратные шарики перекати-поля.
В самом конце улицы стояла скамья с коваными ножками и дугообразной спинкой — такие я видел в Европе, да в старых городках своей родины, где ценят всё добротное и на века. Весила такая конструкция целую тонну, зато могла пережить саму нашу планету.
На скамье спиной ко мне сидела девочка. Мне был виден лишь край её макушки и волосы, забранные в светло-серые хвостики. Казалось, что нужно приблизиться, и я так и сделал, но, как только расстояние между нами уменьшилось до нескольких метров, она внезапно взлетела в воздух, резко развернулась и расставила руки в стороны.
Я не смог сдержать возгласа изумления: её лицо совершенно не походило на человеческое. Белое, как снег, с огромными чёрными глазами без белков, с широким и безгубым, как щель, ртом, с тёмными прожилками, лучами расходящимися от век. Одета она была в некое подобие школьной формы-матроски.
— Вот мы и встретились, Фред Джонс, — вымолвило это создание.
Её голос звучал так, как будто несколько человек громко шептали что-то хором: пугающе, но интригующе.
— Кто ты? — спросил я, делая шаг вперёд.
— Неважно, — девочка склонила голову набок под неестественным углом. — Можешь называть меня Фанни — как Фанни Байс из «Смешной девчонки». Ты ведь наверняка смотрел это мюзикл; все американцы молятся на него, как на Библию. Ну, ещё на «Моби Дика» и «Гекльберри Финна» — на последнего меньше, потому что там присутствуют слова «негр» и «индеец».
Я с недоверием уставился на неё, напоминая себе, что эта странная особа не что иное, как порождение моей собственной фантазии. На неё не следовало обращать внимания или, тем более, бояться: она не могла ничего мне сделать.
— О’кей, Фанни, — я скрестил руки на груди. — Что ты хочешь от меня?
— От тебя? — девочка расхохоталась и несколько раз перекувыркнулась в воздухе. — Всё с точностью наоборот, Фред: я здесь для того, чтобы показать тебе правду.
— Правду? — я удивлённо поднял брови. — О чём ты?
Фанни замерла и уставилась прямо на меня своими жуткими чёрными глазами с беловатыми бликами от солнца.
— Леди и джентльмены! — провозгласила она, театрально взмахнув руками. — Поспешите! Лучшие места в самом первейшем ряду на свете! Действие идёт от первого лица, да ещё какого! Жанр нашего прекрасного кино — триллер, хоррор, экшн — смесь из чисто американских выражений, не так ли, господин патриот? Прошло совсем немного времени, так что у тебя, дорогой Фред, есть шанс посмотреть шоу без купюр! Так что пристегни ремни и подготовься: сначала может немного мутить, но не волнуйся: ты очень скоро освоишься внутри чужого духа!
Эта короткая речь вызвала у меня просто тонну вопросов. Я открыл рот, чтобы задать хотя бы один из них, но Фанни, резко взмыв ещё выше, оглушительно хлопнула в ладоши, потом последовала ослепляющая вспышка света, а затем…
Затем я обнаружил себя спешившим к автобусной остановке, на которой сгрудилась целая толпа — работники, живущие в Хонсё, уезжали поздно вечером домой, как и всегда.
Стоп. Откуда я это знал?
Встав рядом с ними так, чтобы не попасть в объектив уличной камеры видеонаблюдения, я осмотрелся. Уже порядочно стемнело, хотя солнце пока не зашло до конца. Но, когда я доберусь до места назначения, всё будет идеально: ночь ожидалась безлунная.
Моё зрение было чуть хуже, чем я привык, и прочие люди на остановке почему-то не глазели на меня, как японцы обычно делали при виде белого.
Подойдя к автомату по продаже билетов, я внёс в слот несколько монет и купил один.
Отлично: обратный мне и не понадобится.
Я запаниковал: эти мысли принадлежали не мне, а… А кому-то другому, кому-то спокойному, сдержанному, рациональному, холодному.
Все эмоции словно накрыло стеклянным колпаком: они казались приглушенными, подавленными, как будто сама их суть вдруг стала мне непривычна. Мозг же, напротив, работал с огромной интенсивностью.
Когда автобус поравнялся с остановкой, я зашёл туда последним. Приложив билет к стойке, я прошёл через салон на самую заднюю площадку и, сунув прямоугольник из плотной бумаги в карман своей толстовки-«кенгуру», встал около окна. Я не ощущал ничего, кроме того, что должен совершить то, за чем отправился; всё чувства сковало льдом, как панцирем.
На конечной остановке «деревня Хонсё» я сошёл вместе с компанией уставших людей в офисных костюмах. Пошарив по карманам и проверив наличие ножа, фонарика и пакета для мусора, я удовлетворённо кивнул: всё замечательно и готово к воплощению.
Я быстро пошёл по дороге, ориентируясь по фонарям, но потом внезапно сошёл с неё на протоптанную тропку. Стараясь не наступать на траву и не приминать её, я шёл вперёд, отчётливо сознавая, что нужно делать.
Вскоре мне пришлось освещать себе дорогу фонариком, и я сжимал его руками в чёрных плотных резиновых перчатках. Вокруг царила ночь, лес неподалёку создавал неповторимый звуковой фон, характерный для глубокой провинции.
