Быстро подойдя к нему, я сел рядом и вкрадчиво промолвил:

— Тебе брызги на спину не попадают, приятель?

Ямада отложил роман в сторону и, просмотрев на меня, улыбнулся типично по-японски: только губами.

— У фонтана очень большая чаша, поэтому капли не долетают до бортика, — любезно объяснил он, склонив голову набок.

— Вот как, — фыркнул я. — А сидение на камне не грозит твоим маленьким мужским частям, приятель?

Таро поднял брови, но улыбка не покинула его губ.

— Нет, всё в порядке, — протянул он ровным, спокойным тоном. — Это вредно для женщин, но не для мужчин.

И тут мне стало неимоверно стыдно. Только посмотрите на меня: сел рядом и гнобит парня, которые не сделал ничего плохого. Ямада не виноват ни в том, что Аято полюбил именно его, ни в том, что Ториясу меня шантажировала, так что я не имел никакого права срываться на нём.

— Извини, — я склонил голову. — Сам не знаю, что на меня нашло… Я не должен был грубить тебе.

— Всё в порядке, — Ямада прижал ладонь к груди. — Я понимаю: сегодня начинается день открытых дверей, а ты один из президентов клубов, вот и нервничаешь.

Ох, приятель, если бы ты знал!..

Через силу улыбнувшись великодушному Таро, я встал с бортика и поспешил в здание школы, на пути коротко здороваясь с однокашниками и надеясь, что мне больше не взбредёт в голову срывать свою досаду на ком-либо.

Я хотел сразу же пойти в класс, но ноги против воли сами понесли меня в кабинет школьного совета. Его массивные двери были приоткрыты, и я хотел было сразу зайти внутрь, но услышал голос Ториясу и застыл на месте, почувствовав внезапное жжение в груди, как при изжоге. Мной овладело какое-то странное состояние смеси омерзения и ужаса; я просто не мог заставить себя сделать ещё хотя бы один шаг.

— Для меня это большая честь, — голос Акане звучал довольно отчётливо. — Ты уверена в том, что хочешь поручить это мне, Мегами?

— Конечно, — ответила ей Сайко. — В последнее время я редко поощряла тебя и выказывала тебе доверие; Айши-кун обратил на это моё внимание. Думаю, ты прекрасно справишься.

— Я постараюсь, — тон Ториясу так и сочился патокой. — Ты не пожалеешь, что поручила это мне.

Я вздрогнул и, развернувшись, зашагал обратно к лестнице. Одна мысль о том, чтобы оказаться с Акане в одном помещении, была мне ненавистна и противна: я боялся, что меня ненароком стошнит, если я посмотрю в её сторону или ещё раз услышу её голос с придыханием.

Заторопившись в аудиторию, я влетел внутрь и чуть не сбил с ног Кага, который стоял у доски и задумчиво рисовал что-то мелом.

— Прости, приятель, — бросил я, хлопнув его по плечу. — У меня было весьма неудачное утро, и я, кажется, разучился смотреть, куда иду.

— Бывает, — Куша, жутковато осклабившись, посмотрел на меня через довольно толстые линзы очков. — Если хочешь, помогу.

— Спасибо, дружище, но не стоит, — я криво ухмыльнулся. — Помочь мне теперь может разве что провидение.

Кага внезапно посерьёзнел и, положив мел на полочку у доски, схватил меня за локоть.

— Провидения не существует, — заметил он. — Как и бога, и ангелов, и волшебных джиннов, исполняющих наши желания и устраняющих любые тревоги. Человек сам хозяин своей судьбы, и только он может исправить что-либо. Аято сказал посодействовать тебе: вчера на дне рождения Будо ты неважно себя почувствовал.

Я отстранился и с подозрением посмотрел на него. У меня мелькнула шальная мысль: странно, что Айши, обычно такой закрытый и сдержанный, доверился именно ему, а известный эксцентрик Кага, никогда не имевший друзей, тут же бросился на помощь. Слова Кенчо о новом сопернике весьма некстати всплыли у меня в сознании, заставив серьёзно задуматься.

Кага Куша? Сначала мне казалось, что он — это наиболее маловероятная кандидатура, но потом… Почему бы и нет? В нашем сумасшедшем мире возможно всё, как показала практика.

— А ты всегда выполняешь просьбы второклассников, или сегодня особенный день? — спросил я, отряхивая с пиджака следы мела от его пальцев и прищурившись.

Кага откинул голову назад и расхохотался так громко, что сидевшая на задней парте и слушавшая музыку через МП3-плеер Кокона Харука вздрогнула, вытащила один наушник и с опаской покосилась в нашу сторону.

— Аято спас мой клуб, помог мне не провалиться в бездну депрессии и свёл с небезразличным мне человеком, — ответил Куша, проведя рукой по непослушным волосам, торчавшим во все стороны. — Я считаю его своим ближайшим другом и готов помочь, когда это нужно. Он попросил меня успокоить тебя, и я с радостью согласился. Пойдём в мой клуб прямо сейчас: я загрузил в память Франсуа сто двадцать одну методику излечения от тревожности и четыреста три расслабляющих медитации!

Я не успел и рта раскрыть, чтобы ответить: Куша схватил меня за руку и повлёк за собой. Он буквально бежал по коридору, на ходу объясняя мне какие-то детали касаемо Франсуа и его новых функций, но я не слушал: мне пришлось сконцентрировать все силы, чтобы не отстать и не запутаться в собственных ногах.

Кага, как и обещал, приволок меня к себе в кружок и указал на стул, стоявший прямо у двери.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, приятель, — вымолвил я, послушно опускаясь на сиденье и ставя сумку на пол.

— Не волнуйся, — Куша отошёл в дальний угол помещения и, сев на корточки спиной ко мне, начал возиться там с роботом. — Франсуа запрограммирован распознавать малейшие особенности тона голоса, мимики и жестикуляции так, чтобы не травмировать пациента. Вреда он тебе точно не причинит, а вот пользы — сколько угодно… Так, отлично, малыш, а теперь займись-ка им!

Последняя фраза была обращена к роботу, который уже включился и подъехал ко мне с весьма деловым видом (если такое было возможно).

Пока мы с Франсуа вели сессию, Куша, надев огромные наушники, чтобы, видимо, не смущать меня, возился с чем-то на исполинском рабочем столе. Он паял, привинчивал, обрабатывал, бегал к стеллажам за теми или иными деталями — в общем, ему было чем заняться, и он ни разу не посмотрел в нашу сторону.

Что же касается меня, то я доверился роботу и ничуть не пожалел об этом. Всем уже давно известно, что проверенные методики терапии работают, при этом не столь важно, кто именно доктор: всё это базировалось на чистейшей нейролептике. Кага постарался на славу: Франсуа прекрасно проводил со мной лечебную сессию, задавая вопросы, успокаивая, начитывая медитации — в общем, делая всё то, что и психоаналитик самой высокой квалификации. К концу нашей беседы я уже улыбался и чувствовал себя если не обновлённым, то хотя бы намного лучше, чем раньше.

Мы завершили сессию за пятнадцать минут до начала урока: Франсуа приподнялся на своих удлинённых руках и изобразил что-то, походившее на поклон. Кага, заметив это, отложил паяльник, снял защитные очки и наушники и хлопнул в ладоши.

— Ну, как состояние? — весело спросил он, подходя к нам. — Доктор Франсуа неплохой специалист, а?

— Это точно, — я усмехнулся, подхватил сумку и встал со стула. — Спасибо, дружище: я и в самом деле чувствую себя намного лучше.

— Вот и замечательно! — Куша, положив защитные очки с наушниками на рабочий стол, показал мне большой палец. — Для закрепления эффекта заходи ко мне каждую перемену: нам нужно полностью излечить тебя.

— Каждую? — я удивлённо поднял брови.

— Каждую, — подтвердил Кага, доставая из кармана халата свои обычные очки и надевая их. — Кроме обеденной, разумеется. Насчёт дня открытых дверей можешь не волноваться — к нему вообще никто не готовится, это ведь не то же самое, что фестиваль.

Я хмыкнул и протянул Куше свободную руку. Он с удивлением посмотрел на неё и, чуть помедлив, пожал.

— Спасибо, друг, — с чувством произнёс я. — Ты здорово помог.

— Не благодари, — махнул ладонью Куша, подходя к выходу и раскрывая передо мной дверь. — Друзья Аято — мои друзья.

Я кивнул, и мы вышли в коридор и молча добрались до класса. В аудитории присутствовали практически все, и я не сдержал широкой улыбки, увидев вчерашнего именинника Масута, что-то рассказывавшего Кизана и при этом отчаянно жестикулировавшего. Отсалютовав своему другу, я прошёл к парте и начал спешно выкладывать на столешницу вещи, необходимые для урока.