— Словам отца об Айши Рёбе доверять нельзя, — произнесла она. — Он был в неё влюблён, когда они учились в школе.

Я изумлённо уставился на подругу, в душе гадая: сколько ещё поразительных откровений мне сегодня предстоит узнать.

— Это он сам тебе рассказал? — спросил я, немного придя в себя.

— Нет, — Мегами вздохнула и потёрла виски так, словно у неё разболелась голова. — Я случайно услышала, как отец с тётей спорили, и она обвинила его в том, что он до сих пор испытывает чувства к Айши Рёбе и из-за этого мама и уехала в Австралию, бросив семью.

— О… — я замер, не зная, что и сказать. — Это ужасно.

— Я уже смирилась, — Мегами махнула рукой. — Поначалу мне было тяжело: как только я услышала это, сразу же поспешила свалить всю вину за развал нашей семьи на Айши: это она виновата, что папа любил её в школе, значит, и за то, что мама уехала, в ответе тоже она. Я возненавидела Айши Рёбу, потому что так было легче: думать, что во всех бедах виноват кто-то другой. Именно поэтому я и поверила тёте так легко, приняла её теории насчёт того, что причиной смерти Ёрико была только и исключительно Рёба. Теперь я понимаю, что это чистой воды абсурд, и я из-за этого в последнее время вела себя, как истеричка, но тогда — кстати, не так уж и давно — мне это казалось правильным.

Встав со стула, я подошёл к Мегами и, присев у её ног на корточки, дружески заглянул ей в глаза.

— Всё нормально, подруга, — тепло проговорил я. — Ты очень сильная, потому что истинная сила состоит в том, чтобы уметь признавать свои ошибки. Теперь всё в порядке, и недоразумение между тобой и Айши улажено, так что беспокоиться не о чем.

Мегами кивнула и покраснела, нервно одёрнув юбку на коленях.

— Тебе лучше встать, — вымолвила она.

Хмыкнув, я послушно поднялся и шутливо произнёс:

— Откровенность за откровенность: тебе нечего бояться в моём обществе, потому что я, кажется, гей.

========== Глава 32. Материальная девчонка. ==========

Глаза Мегами округлились. Она чуть подалась назад и отъехала на кресле на целый метр.

— Как? — выдохнула она. — Ты… То есть… Ты уверен?

— Не совсем, — признался я, улыбаясь. — Парни в общем меня не привлекают; я влюблён в одного конкретного.

Мегами посмотрела на меня и вдруг порывисто встала с кресла.

— Я хочу, чтобы ты знал, Фред, — с горячностью произнесла она, — что я в любом случае поддержу тебя. Ты можешь без страха довериться мне, потому что я всегда буду на твоей стороне. Ты мой друг, и я принимаю тебя любым.

Это была короткая, но чрезвычайно искренняя речь. Мои глаза чувствительно защипало, и мне пришлось потупиться и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы моя подруга не заметила предательские слёзы. Не стоило смущать её ещё больше.

Справившись с собой, я выпрямил спину и широко улыбнулся, протянув руку. Мегами робко коснулась своими пальцами моих, и этот жест сказал мне гораздо больше, чем любые слова.

Чем я заслужил таких прекрасных друзей, которые дарили мне признание и понимание?

— Фред, — Мегами шагнула вперёд и с беспокойством заглянула мне в глаза. — Не сочти за бестактность, но я просто должна спросить… Ранее ты сказал, что влюблён кое в кого. Этот человек… Это не Айши Аято?

Подняв брови, я с изумлением воззрился на подругу. Насколько я знал, у чёткой и логичной Мегами интуиция отсутствовала если не полностью, то большей частью, и тем удивительнее казалась её догадка.

— В самом начале учебного года, — пояснила Мегами, видя моё смятение. — Помнишь, тогда, когда ты фотографировал торжественную линейку? После этого вы с Масута пришли ко мне в гости, и там Кенчо обнаружил снимки Айши у тебя на камере. А затем… То, как ты вступался за него, с какой лёгкостью принял в друзья, затем твоё теперешнее признание в… Иных склонностях… В общем, я сложила всё это и поняла, что твоим любимым мог быть только Айши.

Я пожал плечами: все выводы моей дорогой подруги, как и обычно, оказались логичными и обоснованными. И я решил, что раз уж начал откровенничать, то нужно идти до конца.

— Да, это Аято, — просто проговорил я, глядя в сторону.

— О! — воскликнула Мегами. — Он сам знает?

— Конечно, нет, — я замахал руками. — Пока никто не в курсе, кроме тебя, моя догадливая леди.

Мегами без тени улыбки посмотрела на меня. Наверное, она куда лучше меня осознавала, в какой заднице я оказался, но мне уже было нипочём: я дошёл до стадии, когда на первый план выходила лишь любовь, прекрасная и незапятнанная.

Я осознавал, что, возможно, мои чувства так и останутся безответными, но сдаваться не собирался. Нельзя заставить кого-то любить, но внушить им такую мысль дружеской поддержкой, подарками, знаками внимания, готовностью помочь — можно, почему нет?

— И что ты собираешься делать? — спросила Мегами, скрестив руки на груди.

— Как что? — я издал нервный смешок. — Буду жить дальше и пытаться добиться взаимности.

— А если… — Мегами закусила губу и застенчиво прочистила горло. — Ну, если он не разделяет твоих пристрастий?

С сомнением склонив голову набок, я медленно проговорил:

— Вчера твой противный братец сказал, что Аято уже влюблён в одного парня. Я, конечно, в курсе, что Кенчо — порядочная гадина, уж извини, подруга. Но одно в нём неплохо: он редко прибегает к лжи, стараясь изводить людей правдой. Кроме того, несколькими днями ранее я заметил, с каким обожанием Аято глядел на Ямада Таро. Я понимаю, что это звучит притянуто и немного жалко, но интуиция мне подсказывает, что я прав: у Аято есть чувства к этому Ямада.

Мегами резко выдохнула и решительно подняла подбородок.

— В конце концов, это не моё дело, — проговорила она. — Извини, если нечаянно надавила на тебя; я этого не хотела. Ещё раз повторю, что в моём лице ты всегда найдёшь поддержку и помощь, а ещё мы вместе расскажем всё Масута, когда ты будешь готов.

Она шагнула вперёд и порывисто обняла меня. Я не успел удивиться этому знаку доверия, потребовавшему от Мегами необычайных душевных усилий, как она отстранилась и громко спросила, глядя мне через плечо:

— А ты что здесь делаешь?

Я обернулся. В дверях стояла Ториясу Акане — одна из членов школьного совета. Она выполняла секретарские функции и состояла в совете уже давно. Акане считалась самой красивой девочкой в школе, но я этого никогда не находил: её черты лица отличались тонкостью и правильностью, но были довольно мелкими, а улыбка, почти всегда сиявшая на её лице, так и сочилась сахаром и оттого казалась ещё менее искренней, чем у остальных японцев. Походка Ториясу была изящной, как у балерины, но манера говорить отталкивала. Многие японки по какой-то неясной причине общались деланными тоненькими голосками с придыханием, и меня лично это жутко раздражало. Это называлось у них «женской речью» и уходило корнями в глубокую древность, когда прекрасные гейши обольщали мужественных самураев именно так и никак иначе. Мне же казалось, что в двадцать первом веке этот искусственный писк не может вызвать ничего, кроме содрогания.

К счастью, эта женская речь с течением времени утекала туда, где ей и положено было оставаться, — в небытие. В моду входила естественная манера разговора, однако некоторые оригиналки продолжали пищать с придыханием, считая, по-видимому, что это весьма сексуально.

Но не мне было об этом судить.

Ториясу входила в совет с первого класса, то есть, уже два года; она являлась нашей с Мегами ровесницей и училась в параллельном классе. Все остальные ученики нашей школы (особенно мужская половина) были в восторге от Акане, но мне она почему-то никогда не нравилась. Я считал её насквозь фальшивой, а её показную преданность Мегами и идеалам совета — напускной. И надо же случиться такому, чтобы именно эта девчонка оказалась в дверях кабинета в тот момент, когда я предавался откровениям с подругой! Интересно, сколько она услышала? Можно было лишь молиться, что немного.

— Я состою в совете, — мягко вымолвила Ториясу, проходя на середину комнаты и с изящной медлительностью садясь на один из стульев. — Зашла за бумагами для клуба любителей мистики: Айши как раз собирает там шкафы, вот я и решила заодно взять у Оки подпись за новую мебель. Я только что пришла и не знала, что вас нельзя беспокоить. Извините, если что.