— Кагуро Мегуми теперь Рио Мегуми. Она работает консультантом в центре психологической помощи в Шисуте, специализируется на детских и отроческих травмах. Её дочь — Рио Юи, она учится в первом классе нашей школы.
Я отстранился и посмотрел на Гемма с некоторым уважением. Надо отдать ему должное: из него получилась неплохая ищейка, хотя расспрашивать людей и разговаривать с ними он точно не смог бы. Но ничего: эту часть я с радостью возьму на себя.
— Спасибо, приятель, — я потрепал Таку по плечу, отчего тот поморщился и резко отступил назад. — Ты очень помог. Сегодня же возьмусь за эту Кагуро-Рио.
И, отдав Гемма честь, я спешно вышел из помещения клуба. Мой путь лежал в кабинет школьного совета, и стремился я туда попасть по нескольким причинам: во-первых, Мегами должна была уже вернуться с Кюсю, и я жаждал в подробностях узнать, как у неё дела; во-вторых, моя прекрасная подруга регулярно посещала Центр Психологической Помощи, и она могла при случае провести меня туда.
Подбежав к нужной двери и постучавшись, я отодвинул створку в сторону.
Мегами сидела за своим столом и до моего прихода, по-видимому, разговаривала с Айши, который стоял у принтера и копировал необходимые бумаги. Они оба повернулись к выходу и смотрели на меня. Я же застыл в дверях, как полнейший придурок, и захлопал ресницами: я уже успел забыть, какой Аято… Сногсшибательный.
Он стоял у копира и спокойно закладывал в устройство автоподачи один документ за другим, и в его позе было столько изящества и вместе с тем достоинства, что он казался гостем из былых времён, когда по этой самой земле ступали гордые самураи, для которых превыше всего стояла честь.
Мегами, вставшая с кресла и улыбнувшаяся мне, выглядела абсолютно расслабленной в его обществе. К счастью, она больше не считала Айши злодеем номер один. Более того, они смогли наладить контакт, а это, учитывая полнейшее недоверие моей дорогой подруги мужчинам, дорогого стоило.
Помахав рукой Мегами и кивнув Аято, я начал расспрашивать её о поездке. Она отвечала мне совершенно открыто и свободно, не смущаясь общества Айши. Как оказалось, на Кюсю открылся очередной огромный филиал их корпорации, а ещё она прошла культурную программу и умудрилась даже привезти оттуда одну картину.
— Когда придёте с Масута ко мне в гости, покажу её, — подытожила моя подруга, демонстрируя мне смартфон с фотографиями, сделанными на острове. — Это работа местного мастера; его пейзажи пока не особо известны, но они просто завораживают, ты не находишь?
Безучастно посмотрев на фото картины с изображением какого-то скалистого берега, я вежливо кивнул и похвалил цветовую гамму.
На самом деле, я всегда относился к искусству довольно ровно. Рисование никогда меня не привлекало; мне всегда больше нравилась фотография. Я уважал талантливых художников, но старался делать это на расстоянии.
Мегами ещё долго распространялась об отеле и тамошних красотах, о размере филиала и его значимости для головной корпорации. Аято закончил с документами, сел за длинный стол и начал быстро печатать что-то на клавиатуре ноутбука. Я внимательно слушал рассказы Мегами, но не забывал при этом краем глаза следить за ним.
Аято явно умел работать: все его движения были чёткими, а взгляд — ясным. Он не мечтал, не «зависал», не тратил время попусту, а использовал с толком каждую секунду. Закончив с документами где-то за десять минут, он подошёл к нам и непринуждённо вступил в беседу, спросив у Мегами, в каком именно отеле она остановилась.
Моя дорогая подруга совершенно спокойно начала рассказывать ему о чудесной гостинице, где мало туристов и много этажей. Аято внимательно слушал, изредка вставляя уместные вопросы. А я… Я словно онемел, неотрывно глядя на него.
И ежу было понятно, что со стороны я выглядел, как маньяк, но я ничего не мог с собой поделать: Аято покорил меня окончательно. Именно в эту минуту я понял, что надёжно сижу у него на крючке и вряд ли когда-либо слезу.
Наш премилый разговор прервали тем же способом, каким и я двадцать минут назад: дверь открылась, в кабинет вошли Масута и Сато Кику.
— Мы встретились в коридоре, — Будо кивнул на свою спутницу, на лице которой играла обычная для неё неискренняя улыбка. — И вот… Поняли, что направляемся в одно и то же место.
— И, скорее всего, по одному и тому же делу, — присовокупила Кику, проходя на середину помещения и поочерёдно оглядывая нас. — Я так понимаю, вся команда по расследованию убийства Такада Ёрико в сборе?
========== Глава 31. Эротический романс. ==========
Как ни странно, никто не растерялся; видимо, все ожидали подобного от Сато. Мегами с серьёзным видом кивнула и молча указала на длинный стол, предлагая всем нам усесться и хорошенько обсудить наше общее дело. Сама она заняла своё кресло. Я поспешил приземлиться на стул рядом c Аято; Масута и Кику достались места напротив нас.
— Итак, — Мегами сложила руки на столе, как примерная ученица, — насколько я поняла, Фред успел сделать довольно много.
— Разговор с моей двоюродной бабушкой был очень важен, — вставил Масута. — Она вела официальное расследование — до тех пор, пока её не отстранили. Так вот, как оказалось, улик по делу почти совсем не нашли, и разбирательство инициировали под давлением общественного мнения.
— Мы пообщались с Руто Тоширо — он был одним из дежурных, которые обнаружили тело, — вступил в разговор Аято. — На него это произвело огромное впечатление, как и следовало ожидать. А ещё мы предприняли попытку встретиться с матерью покойной — к сожалению, безуспешно: она не стала с нами разговаривать.
Мегами покачала головой.
— Это её право, — вымолвила она, сплетя пальцы. — Боюсь, тут мы ничего не можем поделать; придётся идти дальше.
— Насчёт этого, — я поднял палец. — Твоя тётя притащила в школу люминол — это раствор для обнаружения скрытых пятен крови. Мы обследовали стены и пол близ места преступления, но не нашли ничего: кто-то вымыл там всё с использованием отбеливателя или хлорки.
— «Кто-то»? — нахмурилась Мегами. — Ты же не думаешь…
— Это могло быть и простым совпадением. — вмешалась Сато, деловито поправив очки. — Я сама на дежурстве видела, как девочки из клуба садоводства мыли полы водой, отдающей хлором. Как я поняла, одна из них принесла остатки средства из дома.
— Но разве это не странно, что такое произошло именно сейчас? — упорствовала Мегами, упрямо сдвинув брови у переносицы.
Аято легко выдохнул и поднял руку, привлекая внимание к себе.
— Думаю, за почти тридцать лет могло случиться всякое, — вымолвил он. — Нет гарантии, что за всё это время ни одному из учеников не пришло в голову то же самое, что и этой девочке из садоводческого. Дубовые полы и плитки наверняка уже сотни раз мыли разбавленной хлоркой.
Масута, внимательно выслушав, коротко кивнул и бросил:
— Такое возможно.
— Теперь, когда следов крови мы не обнаружили, — начал я, сложив ладони домиком, — расследование осложнилось ещё больше. Улики, если даже они и имелись, давно остыли или подчищены, и нам остаётся лишь полагаться на свою интуицию и свидетельские показания — тех, кто готов с нами говорить, разумеется.
Я осёкся и кинул взгляд на Кику: разговор шёл по очень опасному и травматичному пути для неё, и я бы предпочёл вообще не обсуждать это, но информация об её отце была частью расследования…
Мои мучения прервала сама Сато. Холодно улыбнувшись и сложив руки на столе, она произнесла:
— Многое указывает на то, что убийца — Сато Кейичи.
Будо ахнул. Мегами опустила голову и едва слышно кашлянула, Аято отвёл глаза в сторону, я же уставился на неё, поразившись такой смелости и открытости.
Чёрт возьми, надо что-то сделать. У этой девчонки в душе наверняка ураган, и я просто должен как-то успокоить её, дать какое-нибудь ощущение комфорта.
— Ты в порядке? — тихо спросил я. — Я имею в виду, это твой отец, и ты не обязана…
— Фред, — Кику подняла ладонь; черты её лица затвердели, словно она в одно мгновение превратилась в восковую статую. — Не хочу вызывать ни у кого жалости, но всё же скажу: жизнь у меня была непростая. Вам всем известно, как дело Такада отразилось на репутации нашей семьи, но, вопреки всему, мать не бросила отца: она терпела его пьянство, его дикие выходки, его тунеядство — всё для того, чтобы спасти семью. Она долгие годы верила, что сможет своей любовью и светом всё исправить, вылечить своего мужа и сподвигнуть его жить дальше. Но не вышло: однажды, после того как соседи в очередной раз написали на нашей двери оскорбительную надпись, она не выдержала и, отослав меня гулять на улицу, покончила с собой. Тот день я помню плохо: он начисто улетучился из моей памяти. Лишь одно воспоминание живо в моём сознании: когда меня вернули домой, в ту самую квартиру, я увидела отца, собиравшего вещи. Он тогда отговорился каким-то делами, и я поверила: обмануть шестилетнего ребёнка не составляло труда. Он потрепал меня по голове, подхватил чемодан и ушёл за дверь. И с тех пор я его не видела.
