Эх, всё-таки правы международные психологи: иногда в нас, белых людях, просыпается непонятная сентиментальность, особенно вдали от дома!

Но не стоило об этом задумываться, иначе моя прекрасная яичница могла сгореть.

Съев завтрак прямо со сковороды (ещё один мини-бунт против формализма), я быстро вымыл посуду и ушёл с кружкой кофе к себе в комнату.

Мне пришлось собираться чуть более спешно, чем хотелось бы: вчера я несколько увлёкся книгой, которую читал, и напрочь забыл о такой напасти, как понедельники, так что складывать в сумку тетради и учебники мне приходилось торопливее, чем я бы желал. Но я не сетовал: жизнь такова, что ей нужно радоваться всегда, даже в самом начале трудовой недели.

Кроме того, сегодня я снова увижу своих дорогих друзей Мегами и Масута, а также своего… В общем, Аято.

К тому же, завтра у Будо будет день рождения, и он наверняка попросит меня помочь с организацией: отмечать он собирался в помещении клуба боевых искусств, значит, работы будет предостаточно. Ещё он намеревался произвести впечатление на Кизана, а для этого нужно немало постараться: красотка из театрального клуба была не из тех, кого легко потрясти.

Собравшись и одним махом допив остывший кофе, я вышел из квартиры и, быстро заперев дверь, выскользнул на улицу.

Солнце уже стояло высоко, и многие из жителей нашего района направлялись по своим делам. У всех них был крайне занятой вид; они скромно потупились, как полагалось настоящим японцам, и спешили на службу, работу или учёбу. Я, вышагивая с поднятой головой, казался себе настоящим бунтарём, хотя со стороны, скорее всего, смотрелся как позёр.

Привычно раскланявшись у ворот школы с учительницей физкультуры, я направился во внутренний дворик. Никогда не был особым любителем свежего воздуха, но посчитал нужным проверить, не здесь ли Аято. Зачастую именно тут, у фонтана, и собирались многие из наших учеников, так что Айши как президенту здесь тоже было чем заняться.

Переобувшись, я прошёл по чисто вымытой дорожке и остановился неподалёку от одной из скамеек. Народу здесь и вправду было много: кто-то читал учебники, кто-то вперился в смартфон, кто-то усиленно общался, делясь впечатлениями от просмотренного аниме или пройденной накануне игры.

У одного из деревьев стояли Осана Наджими и Таниши Рокуро. Осана вся раскраснелась и, несмотря на прохладное утро, постоянно обмахивалась руками. Таниши же, с совершенно идиотской улыбкой на лице, рассказывал ей о фестивале цветов, который планировался в одном из сети отелей его семьи.

— Есть гортензии, есть розы, а есть самый прекрасный цветок в мире, — протянул Рокуро и мягко взял Осана за руку. — Его нет ни в одном из справочников, и он называется «Наджими».

Осана захихикала. Я отошёл на безопасное расстояние от этих двоих, испытывая сложную гамму эмоций. С одной стороны, я, конечно, был счастлив за них, с другой же — меня начинал беспокоить рвотный рефлекс. Если ей и в самом деле нравились комплименты Таниши, значит, они и вправду нашли друг друга.

На бортике фонтана сидел Ямада Таро. Отложив в сторону какой-то увесистый том, он разговаривал о чём-то со своей младшей сестрой. Последняя счастливо улыбалась, накручивая на палец кончик одного из хвостиков, в которые были убраны её волосы, и выглядела абсолютно счастливой. Её тюфякоподобный братец вещал что-то про рыцарей Круглого Стола, и она слушала с истинным восторгом настоящей японки.

Чуть поодаль стайка девочек сгрудилась вокруг одной из них — она держала в руках планшет. Они все с преувеличенным вниманием смотрели на экран и время от времени синхронно хихикали. Президент кулинарного клуба Амаи Одаяка с широченной улыбкой на лице обносила всех огромным блюдом с домашним печеньем.

Иными словами, жизнь била ключом, но вот Айши нигде не было видно, и меня это немного смутило. С другой стороны, он вполне мог присутствовать где угодно: в кабинете совета, в своей аудитории, в библиотеке, наконец — в его обязанности не входило патрулирование школьных угодий.

Я направился к одной из дверей в здание школы, чтобы войти внутрь, но тут же резко остановился и покачал головой. Фредди, приятель, ты ведёшь себя как какой-то преследователь-сталкер, а ведь вы даже ещё не состоите в отношениях. Лучше оставить Аято в покое — пока.

И я, усевшись по-турецки прямо на сверкавшие от чистоты плиты прогулочных дорожек, достал из сумки камеру. За всеми этими перипетиями в виде расследования убийства Такада и открытием своих чувство к Аято я несколько позабыл о своих основных обязанностях, а ведь я являлся президентом клуба фотографии и должен был регулярно через Гемма загружать на сайт школы новые вдохновляющие кадры.

Так я провёл минут пятнадцать, усиленно запечатлевая сакуры, в изобилии росшие во внутреннем дворике, и аккуратно подстриженные кусты. Несколько раз в кадр попадали части тела моих драгоценных соучеников, но я не обращал на это внимания, будучи полностью поглощён творческим процессом.

Когда с вишнёвыми деревьями и кустами было покончено, я решил переключиться на фонтан и нацелил объектив туда. На бортике, как и четвертью часа ранее, сидел Ямада Таро. Его сестру заменила высокая и худая старшеклассница с печальными коровьими глазами и митенками на руках.

Руто Ока, моя одноклассница.

Надо сказать, внешне она была ничего, но её портила манера говорить медленно и исключительно загробным голосом. Порой это ужасно раздражало, и хотелось приложить её по башке, чтобы выражалась нормально, но увы: такие порывы в любом обществе принято сдерживать.

Она наклонилась к Ямада довольно близко и что-то вещала ему прямо на ухо, нервно комкая кромку форменной юбки длинными пальцами. Таро, положив ладонь на обложку закрытой книги, покоившейся у него на коленях, внимательно слушал Оку и кивал в такт её словам. На его губах играла типичная японская улыбка — любезная, приятная, нерадостная, никакая.

Сделав один кадр с этой колоритной парочкой, я направился в здание школы: мне хотелось как можно скорее пообщаться с Гемма.

Он ожидаемо оказался в помещении своего клуба за самым дальним от двери монитором. Равнодушно выслушав мою просьбу, он взял у меня из рук карту памяти, бросил сквозь зубы: «Подожди», моментально перекопировал изображения на жёсткий диск и вернул мне носитель. Поблагодарив его, я направился было к выходу, но Гемма задержал меня негромким окликом:

— Джонс!

Я удивлённо развернулся на пятках и уставился на него. Обычно милашка Таку изо всех сил старался свести любое общение к минимуму и редко когда инициировал разговор сам. Что ж, может, он решил измениться и начать потихоньку открываться людям, и за это одно надо его похвалить.

— Что там с расследованием? — тихо спросил он. — Ну, с тем, для которого ты просил меня раскопать материалы.

— Пока и сам не в курсе, друг, — я пожал плечами. — Я допросил некоторых из очевидцев, свидетелей и просто связанных лиц, но пока ничего конкретного. Знаю только одно: Айши Рёба не совершала этого преступления, но кто именно убил бедняжку Такада, пока не уверен. Есть кое-какие подозрения насчёт того, что это сам Сато — тот журналист, который развернул кампанию против Айши, — но никаких доказательств или весомых улик я не нашёл.

Гемма опустил голову.

— Руто Тоширо и Кагуро Мегуми обнаружили тело, — вымолвил он. — С ними надо было пообщаться в первую очередь.

— Так и сделано, приятель, — улыбнулся я. — Мы с Айши Аято ходили в эзотерический салом к Руто Тоширо, и он поделился с нами впечатлениями от того кошмарного события. Что же касается второй очевидицы, то её ещё нужно разыскать.

— Не нужно, — Гемма спрятал ладони в карманы и исподлобья посмотрел на меня. — Я порыскал в сети и установил, как её зовут сейчас и где она живёт.

— И? — я выжидательно поднял брови. — Поделись же со мной этими сведениями, мой верный Робин.

Пропустив мимо ушей эту шпильку, Таку сделал шаг вперёд и, понизив голос, практически прошептал: