— Дедушка считал, что никто об этом не узнает, — снова заговорил младший Сайко, сморщив нос. — Но дети очень наблюдательны. И папа, и тётя Юкина к тому времени уже прекрасно понимали, что происходило вокруг. Дедушка велел увезти свою супругу в сумасшедший дом, где она вскорости и порешилась, расшибив себе голову о стену. Внешние приличия, конечно, были соблюдены, ведь никто из славного рода Сайко не имеет права сойти с ума. Официально она умерла от сердечного приступа тридцать первого октября восемьдесят второго — аккурат в дедушкин день рождения.
Он повернулся ко мне и улыбнулся. Любому, кто не знал этого мальчишку, такая улыбка показалась бы любезной и искренней, но только не мне: я понимал, насколько опасен и фальшив этот недоросль.
— Для чего ты мне это рассказываешь? — хрипло спросил я. — Это же семейная тайна…
— Всё тайное обязательно становится явным рано или поздно, — Кенчо махнул изящной ладонью. — Я сам узнал об этой трагедии, подслушав разговор между папой, тётей и дедушкой.
— Надеюсь, Мегами не знает?.. — я задал вопрос и тут же осёкся, поняв, какую глупость только что сотворил: я сам дал ему в руки ещё одно оружие против сестры.
Мегами была очень щепетильна в отношении семейной репутации. Она старалась всегда соблюсти внешние приличия, и даже малейший намёк на позор мог выбить её из колеи. Кроме того, она искренне верила в безупречность своей красавицы бабушки, воспитанной в традиционной манере и выданной замуж невероятно рано. К тому же, Мегами отличалась необычайной чувствительностью во всём, что касалось её клана. Она была близка с Юкиной (до недавних пор), великолепно ладила с дедушкой и даже порой удостаивалась скупой похвалы своего равнодушного отца. Только с Кенчо ей никак не везло, но это было неудивительно: вряд ли кто-либо вообще смог бы поладить с этим исчадием ада.
И сейчас этот мерзавец стоял напротив меня и ухмылялся, так как прекрасно понял, что у него имелся ещё один аргумент для гнобления сестры.
— Только попробуй, — угрожающе произнёс я, делая шаг вперёд. — Учти, Кенчо, если ты посмеешь ещё раз заставить Мегами страдать, я придушу тебя своими руками!
Усмешка вмиг сошла с его лица; он отступил назад и выставил перед собой ладони, быстро проговорив:
— Полегче, полегче. Не собираюсь я ничего говорить Мегами; доволен?
— Более чем, — я протянул руку и потрепал Кенчо по плечу, испытав лёгкое удовлетворение от того, как он вздрогнул.
Кенчо с ненавистью уставился на меня. Его красивые миндалевидные глаза горели; казалось, если бы у него были силы, он бы меня разорвал, а так — приходилось довольствоваться взглядами, полными огня.
Махнув рукой, я отошёл от него подальше и встал у окна. Мне было уже известно: терапия запугивания действовала на Кенчо лишь ограниченный период времени. Вскорости он придёт в себя достаточно для того, чтобы снова изливать потоки яда из своего прекрасно очерченного рта.
Так и случилось: не прошло и минуты, как этот гадёныш снова заговорил:
— Как поживает Айши Аято?
Я резко обернулся и уставился на него. Кенчо по-прежнему стоял у портрета, скрестив руки на груди; на его лицо вернулась обычная для него неприятная усмешка.
— Почему ты спрашиваешь об этом меня? — хрипло спросил я, уже наперёд зная: мне предстоит пожалеть том, что поддался на его провокацию.
— Ну, как же, — Кенчо поднял брови, — судя по тонне его фотографий на вашей камере, Джонс-сан, вы неровно дышите к нему. Только вот об одном вы не знаете…
Младший Сайко сделал паузу и склонил голову набок. Мне следовало игнорировать его, но в то же время дело касалось Аято, поэтому я коротко выпалил:
— О чём?
Ухмылка Кенчо стала ещё шире и напомнила мне гримасу Гринча.
— Во-первых, — он поднял в воздух указательный палец, — Аято уже влюблён в одного парня. Во-вторых, Джонс-сан, у вас вскорости будет ещё один противник.
Я уставился на него во все глаза, но он больше не проронил ни слова. Внезапно посерьёзнев, Кенчо спокойно смотрел на меня в ответ и, прежде чем я успел задать ещё один вопрос, быстро развернулся и вышел из комнаты. Я же остался стоять у окна, гадая, что сейчас произошло.
Этот Кенчо был той ещё змеюкой, но непохоже, чтобы сейчас он врал. Аято влюблён? Да ещё и в парня?
Что ж, с одной стороны, это хорошо: значит, его пристрастия совпадают с моими, и мы можем рассчитывать на счастливое будущее вместе.
С другой стороны, это плохо: если у Аято были истинные чувства к тому человеку, мне следовало отступить в сторону и не мешать им жить счастливо.
А если нет?
Я задумчиво потёр подбородок. Этот таинственный парень, скорее всего, Ямада Таро — тот самый, на которого Айши смотрел, как Армстронг на Луну. Вряд ли столь яркая личность, как Аято, могла на самом деле увлечься тофуподобным Ямада. Стало быть, это всего лишь фаза, значит — временно, так что мне ещё рано сдаваться: я с удовольствием поборюсь за сердце Аято. Если честно проиграю, то смирюсь со своей участью; что уж тут поделаешь; в конце концов, ресивера при подаче выбирает только куотербек**.
— Вы хотели меня видеть, молодой человек?
От звука этого голоса я вздрогнул всем телом и, изобразив на лице вежливую улыбку, повернулся к двери. На пороге гостиной стоял хозяин дома — отец Мегами, Сайко Юкио.
Он был высок, строен и невероятно красив (хотя Аято, по моему мнению, он сильно уступал). Юкио всегда держался необычайно прямо, из-за этого он казался даже выше, чем являлся. Во всём его облике, как и во внешности сестры, имелось что-то благородное, аристократичное; они оба пошли в мать, красавицу Надешико. Также они с Юкиной были невероятно моложавыми, и я подозревал, что заслуга тому — хорошие гены, а вовсе не косметика или процедуры врачей.
— Добрый день, сэр… То есть, Сайко-сан, — я поклонился и, распрямившись, посмотрел прямо в эти бесстрастные глаза. — Простите, что беспокою вас в выходной день.
— Всё в порядке, — ровным тоном произнёс Юкио, подходя к небольшому бару рядом с камином. — Как насчёт сока? Или, может, минеральной воды?
— Нет, благодарю, — я подошёл чуть ближе. — Сайко-сан, могу я задать вам несколько нескромных вопросов?
Юкио не торопясь налил себе в толстостенный стакан какую-то жидкость тёмно-янтарного цвета и, повернувшись к окну, посмотрел напиток на свет. Медленно повернувшись ко мне, он склонил голову набок и промолвил:
— Я слушаю.
Я удивлённо поднял брови. Привычка этого парня ничего не спрашивать и ничему не удивляться просто поражала. С другой стороны, именно такая бесстрастность и помогла ему вести отцовскую империю в правильном направлении.
— Речь пойдёт о деле Такада Ёрико, — решительно начал я. — Вы ведь были очевидцем тех событий?
— Совершенно верно, — Юкио властно указал мне на одно из кресел, а сам сел на диван и положил одну ногу на другую. — Я учился в выпускном классе Старшей Школы Академи в те времена.
— Отлично, — я послушно сел на кресло и наклонился вперёд, поставив локти на колени. — Если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, о том инциденте.
Юкио отпил чуть-чуть из своего стакана и внимательно посмотрел на меня.
— Я готов, — вымолвил он. — Задавайте вопросы, юноша; я постараюсь на них ответить.
Значит, образ мышления этого человека максимально конкретный: он не любит растекаться мыслью по древу, а предпочитает чёткое направление для каждого ответа. Так даже проще: подобные личности, как правило, отличались превосходной памятью.
— Лекции журналиста Сато, — начал я. — Насколько мне известно, к нему записались практически все ученики. О чём были его занятия? Не проявлял ли он особого внимания к кому-либо из учеников?
Сайко поднял голову и задумчиво посмотрел на потолок.
— В те дни журналистика казалась нам заманчивой и романтичной, — медленно проговорил он. — Газеты читали все, а по телевидению крутили детективные сериалы о смелых репортёрах, которые раскрывали преступления. Конечно, в японском обществе подобное было невозможно, но это нас не останавливало: практически все хотели если не работать в газетах, то хотя бы иногда печататься в периодических изданиях. Поэтому, когда у нас в школе была объявлена неделя открытых дверей, все — абсолютно все — записались на лекции к Сато Кейичи. К тому времени он был довольно известен в нашем городке благодаря серии статей об археологических раскопках, которые велись неподалёку, и эта слава придавала ему в наших глазах ещё большую привлекательность.
