Я старался двигаться бесшумно, хотя сам не знал, почему: в мой план входило разговаривать с Дзинкури Акико совершенно открыто, пока она не выгонит меня отсюда, что неизбежно должно было произойти. Возможно, я надеялся на эффект неожиданности, на то, что, увидев меня на пороге своего дома, Акико, захваченная врасплох, не сможет продумать стратегию и случайно выболтает мне правду.
Подойдя к покосившейся двери, я поднял руку, чтобы постучать, но внезапно замер: до моих ушей донёсся мужской голос. Слов я не разобрал, да и сам тон узнать не смог, но этого оказалось достаточно, чтобы вогнать меня в ступор.
— Не волнуйся, Кейичи, — вдруг вымолвила хозяйка дома своим певучим, мелодичным голосом. — Мы что-нибудь придумаем.
Мои глаза чуть не вывалились из орбит — настолько сильно я изумился. Кейичи — именно так звали журналиста Сато, того самого, насчёт которого я хотел расспросить хозяйку дома!
Я выдохнул настолько бесшумно, насколько мог, и без стеснения приник ухом к щели между скосившейся дверью и косяком. Мне было необходимо узнать, тот ли это «Кейичи», или же милая Акико просто-напросто предпочитала мужчин с определёнными именем.
— Я уже говорила, — звонкий и чертовски узнаваемый голос Сайко Юкины чувствительно резанул меня по барабанным перепонкам. — Нам надо было уехать ещё тогда, всем вместе. А теперь мы заперты здесь!
— Но ты сама настояла, чтобы мы снова начали охотиться на Айши, — возразила Акико. — Ты говорила что-то насчёт своей сестры и того, как она видела само убийство…
Услышав звук резко отодвигаемого стула, я отступил на шаг, но тут же успокоился: ложная тревога, никто меня не обнаружил. Пока.
— У тебя нет сестры, Юкина, — глухой мужской голос вполне мог принадлежать Сато; я его не узнавал, потому что общался с ним только один раз. — У тебя есть только брат.
— Послушайте меня! — раздражённо воскликнула Сайко. — Я знаю, о чём говорю, Сато-сан. Сейчас — самое подходящее время, чтобы заставить Айши Рёбу понести наказание за её преступления. Она такая не одна: весь их клан — это полнейшие психопаты. Её собственная мать — Айши Куми — вышла замуж за художника Таканори Хидео после того, как его натурщица и по совместительству любовница покончила с собой при странных обстоятельствах. Все эти женщины — убийцы, говорю вам.
— Я тебе верю, — помолчав, ответил Сато. — Но теперь у них родился сын… Может, это знак того, что зловещая цепь прервалась?
— Это неважно, — вступила в разговор Акико. — Эта Рёба должна быть наказана за убийство, которое совершила, и за то, что сделала с тобой, Кейичи! Я заставлю её жестоко поплатиться за всё и начну с её сына.
— Но под него не подкопаешься, — задумчиво протянула Юкина. — Я разузнала: он лучший ученик школы, олимпиадник, недавно вступил в совет… Даже моя Мегами как-то потеплела к нему несмотря на то, что я рассказывала ей о чёртовой семейке Айши. Его любят и ценят все, и пока с ним не ассоциировалось никаких странных случаев.
— Берума учится в параллельном с ним классе, — Акико говорила с такой злобой, что меня потянуло перекреститься. — Она говорит, что все поют ему дифирамбы, и никто не видит, какой же он мерзкий по натуре.
— Крошка Берума… — Сато понизил голос, и я придвинулся к двери поближе. — Как она, Акико?
— О, Кейичи… — голос Дзинкури тут же смягчился. — У неё твои глаза.
От неожиданности я едва слышно ахнул и покачнулся, опершись на дверь. Это оказалось ошибкой: давно не смазанные петли жалобно заскрипели, выдавая меня с головой.
— Эй! Кто там? — вскрикнула Акико.
Это послужило для меня стартовым сигналом. В один скачок спрыгнув с веранды, я подхватил кеды и помчался через заросший сад к воротам. Неподстриженные кусты наотмашь хлестали меня ветками, а длинная трава цеплялась за ступни ног, но я бежал вперёд и вперёд, молясь, чтобы меня никто не догнал.
Оказавшись за воротами, я как птица полетел налево, к небольшому перелеску — спрятаться можно было только там. Забежав туда и немного поплутав между деревьями, я прислонился спиной к одному из дубов и тяжело задышал. Погони я не слышал, да и вряд ли они кто-либо из них мог меня догнать, я ведь был намного моложе.
Восстанавливая дыхание, я начал думать о том, что узнал. Дзинкури Акико и в самом деле всецело стояла на стороне своего любовника. Более того, её дочь Берума являлась также и его дочерью, значит, они — Акико и Сато — состояли в отношениях много лет.
А ещё Берума была лишь на год младше его законной дочери Кику.
Я гадливо скривился, припоминая печальную историю моей одноклассницы Сато. Что за отвратительный человек её отец! И для чего он вернулся?..
Они говорили что-то насчёт наказания для Айши Рёбы — ну просто курам на смех! После того, как девочка была оправдана в суде, а её невиновность — полностью доказана, эти змеи не успокоились, а просто затаились, и теперь, спустя много лет, вернулись сюда, чтобы снова ополчиться против невиновной женщины и её семьи.
Я сжал руки в кулаки. Они обсуждали Аято — хотели и ему сделать какую-нибудь мерзость! Но нет — я не позволю и пальцем его тронуть. Он вообще ни при чём в этой истории: его родители ещё не поженились тогда, когда это случилось.
В чём вообще проблема этих людей? Убийство произошло столько лет назад, и если бы они хотели того же, что и я — успокоить душу бедняжки Ёрико, — то почему бы не предпринять попытку объективного расследования?
И какие они использовали формулировки — «охотиться на Айши»! Сравнивали других людей с дикими животными, как будто кто-то давал им на это право. Конечно, от одной из Сайко — богатейшего семейства в стране, если не в мире, — такого можно было ожидать, но вот Мегами, к примеру, никогда не позволила бы себе подобного. Она пересмотрела своё отношение к Аято, потому что он фактическим поведением доказал: с ним всё в порядке. Хорошо бы, чтобы и её тётка обладала такой сознательностью и умением смотреть на вещи объективно, а не подгонять всё под свои сумасшедшие теории.
А Дзинкури-сан тоже хороша: кинулась к этому Сато, стоило ему только вернуться, а ведь у неё семья, дочь…
Бедняжка Берума.
Я глубоко вздохнул и тряхнул головой. Если подумать, я вполне мог им противостоять, пусть даже в их распоряжении было куда больше преимуществ. Да, они все трое являлись японцами, коренными жителями этой чёртовой страны, понимали местный менталитет и говорили на одном языке. Да, у Сайко имелись огромные финансовые средства, благодаря которым она, как я полагал, и содержала всю эту шайку. Да, чёртов Сато, которому уже нечего терять, и отчаянная Дзинкури составляли весьма опасный дуэт.
Но на моей стороне была правда, и это для меня играло основную роль.
Такада Ёрико убил Сато — негодяй, извращенец, сластолюбец и злодей. Семейные ценности для него ничего не значили: он с лёгкостью допустил самоубийство жены и бросил маленькую дочь. Такой человек бросил бы на алтарь своих желаний что угодно; для него сиюминутное «хочу» являлось самым важным, определяющим фактором всех поступков. Значит, он вполне мог спланировать схему для привлечения Ёрико в свои сети, а после её отказа — расправиться с девочкой, чтобы та не донесла на него в полицию за домогательства.
Оттолкнувшись спиной от ствола дерева, я прислушался. Ни единого шороха, ни звука не доносилось; ничто не нарушало величавое спокойствие перелеска.
Стараясь держаться в тени деревьев, я подошёл к краю леса и осторожно выглянул из-за высокой сосны. Передо мной расстилалась небольшая опушка, уже успевшая к концу марта зарасти зелёной травкой, а за ней — широченное поле, разделённое надвое узенькой пешеходной дорожкой — той самой, по которой я пришёл сюда. Для того, чтобы дойти до неё, мне нужно было сделать крюк направо и подойти на опасное расстояние к дому Берумы или пойти налево, по узкой немощёной тропе и надеяться на то, что она выведет меня туда, куда нужно.
Решив не рисковать понапрасну, я поставил сумку на землю, опёрся рукой о ствол сосны и быстро надел кеды. Кое-где на ступнях сквозь белую ткань носков проступили мелкие капельки крови — скорее всего, я слегка поранился, когда бежал сюда. Впрочем, неудивительно, учитывая, что я не разбирал дороги и стремился лишь к одному — побыстрее оказаться подальше от старого, неухоженного дома Дзинкури.
