— Итак, он начал терроризировать маму, — Аято прищурился. — А что насчёт Ёрико? К ней он относился как-то по-особенному?
Руто провёл указательным пальцем по нижней губе.
— Вроде нет, — пожал плечами он. — Но Ёрико вообще была тихой и незаметной — полной противоположностью Рёбе. Я даже не знал, как её звали, пока не случилась… Та трагедия.
— И врагов у неё не имелось? — встрял я, схватившись за ручки школьной сумки.
— Нет, конечно, нет, — Руто помотал головой. — Она была… Обычной девочкой. Я плохо её знал, так как она мало с кем общалась, кроме того, училась на два класса старше.
— Значит, ни соперников, ни недоброжелателей, — подытожил я. — И вы не в курсе, была ли у неё любовь.
— Почему же, — эзотерик грустно вздохнул. — Она часто общалась с одним моим одноклассником, и он говорил, что их уже давно сговорили. После окончания университета они должны были пожениться, и так наверняка бы и случилось, если бы не эта ужасная трагедия.
— Вот как, — я вдруг почувствовал охотничий азарт, как гончая, почуявшая добычу. — А вы не вспомните имени этого человека?
— Конечно, — Руто поднял голову и посмотрел на потолок. — Он женился на другой, и его дочь ходит в ту же школу, что и вы, но мне иногда кажется, что он до сих пор тоскует по Ёрико. Бедняга Роншаку Чичиэ…
========== Глава 25. Мандарин. ==========
Мы с Аято вышли из бизнес-центра молча и, не сговариваясь, побрели в сторону небольшого ресторанчика, специализировавшегося на карри, — мы оба были страшно голодны, ибо Руто после нашей беседы вдруг разоткровенничался и стал подробнее распространяться про свою школьную жизнь. Он угостил нас чаем (который на вкус напоминал кислый каркаде) и ещё больше накурил своими сандаловыми палочками, так что под конец нашей беседы мой затылок налился тупой болью, и я безумно мечтал о глотке свежего воздуха и огромной порции чего-нибудь мясного и горячего.
В ресторанчике оказалось довольно много народу, но, как ни странно, он не казался запруженным. Может, такой эффект создавался тем, что столики прятались за невысокими перегородками.
Мы заняли один такой, и Аято сразу же взялся за меню, бросив:
— Здесь прекрасное острое карри с курицей; очень рекомендую.
— Отлично, приятель, — я широко улыбнулся. — Верю тебе.
— Прекрасно, — Айши поднял взгляд на меня; его длинные пальцы продолжали играть с тонкой книжицей меню. — Что будешь пить?
— Всё равно, — я махнул рукой. — Но платить на этот раз буду я.
Аято согласно кивнул, не став спорить. Он подошёл к передней стойке, поздоровался со служащим как со старым знакомым, они о чём-то посмеялись вместе. Наверное, Айши здесь завсегдатай. Или дело в природном очаровании; уж не знаю…
Я отвернулся от стойки и тупо уставился на перегородку, изо всех сил стараясь думать о расследовании, а не об Аято.
Итак, показания Руто-сана оказались, на данный момент, самыми полезными: он рассказал, кого именно любила Такада Ёрико, и это оказался вовсе не Накаяма Дайске, как меня старалась убедить Юкина. Ёрико была сговорена с Роншаку Чичиэ, и это имя было известно в нашем городе каждой собаке, потому что сей представительный джентльмен владел сетью частных банков, специализировавшихся на некрупных ссудах.
Иными словами, это был современный ростовщик.
Его дочь — Роншаку Мусуме — руководила отрядом красоток и пользовалась исключительной вседозволенностью. Её мать погибла в авиакатастрофе много лет назад, и Чичиэ растил дочурку один, окружая её невероятною любовью и с готовностью выполняя любое желание. У Мусуме первой во всей школе (даже раньше Мегами) появлялись новые модели смартфонов. Она щеголяла драгоценностями, как царица Савская, а из школы её периодически забирали на дорогущей красной спортивной машине.
Я несколько раз видел Роншаку Чичиэ, когда он заезжал за дочкой и выходил из машины, чтобы обнять её и покружить в воздухе (на что Мусуме неизменно реагировала радостным визгом и фразой: «Ой, папка, только не урони меня!»). Чичиэ был высоким и широкоплечим господином с седыми висками, смоляными усами и хлёстким взглядом тёмных глаз из-под густых бровей. Несмотря на семейные нежности, он производил впечатление человека жёсткого и сурового, и подход к нему можно было найти только с одной стороны: через глубоко обожаемую дочку.
Мусуме училась со мной в одном классе и порой позволяла себе вместе с подружками-красотками издеваться над теми, кто слабее. Однако она вовсе не была такой уж плохой и обычно прибегала к безобидным шуткам вроде надписей на парте или мела на стуле. Особой жестокости она себе не позволяла и могла даже помириться со своей жертвой, если та с ней как следует поговорила и объяснила, почему так делать не стоило. Ну, или, как показали последние события, если просветительскую работу с ней проводил Айши Аято.
Решено. Именно через эту особу я налажу связь с Роншаку Чичиэ и…
И что?
Чичиэ знал жертву лучше всех: если их семьи умудрились сговорить своих детей, когда те ещё пешком под стол ходили, значит, были знакомы давно и друг другу доверяли. Он мог проведать о таких деталях, о которых и не подозревали ни прочие ученики, ни учителя, ни даже полиция. Неизвестно, правда, станет ли он со мной это обсуждать, но попытаться и выяснить стоило.
Большая глубокая тарелка со стуком приземлилась прямо передо мной, и я, вздрогнув, вернулся в реальность.
Аято расставлял наши порции карри и два стакана колы с изяществом профессионального официанта. Закончив, он отнёс поднос обратно за стойку и снова вернулся за стол. Усевшись на стул, он деловито взялся за металлические палочки и чуть склонил голову.
— Я периодически подрабатываю здесь, поэтому знаю точно: карри великолепен, — вымолвил он, перемешивая рис с соусом. — И порции большие, а нам как раз это и надо после того утомительного сеанса.
— Это точно, приятель, — фыркнул я, берясь за ложку. — Этот эзотерик совсем задурил мне голову своими сандаловыми благовониями и гудением.
Аято поднял голову и, пристально посмотрев на меня, спросил:
— Что ты помнишь из его предсказаний?
— Ровным счётом ничего, — честно ответил я, зачерпывая побольше риса с ароматной дымящейся подливкой. — Я как-то отключился на «чёрном океане», но не жалею об этом: сдаётся мне, все эти мистические мумбо-юмбо — это чушь в чистом виде.
— Согласен, — отозвался Айши, отправив в рот маленький кусочек мяса и прищурившись от удовольствия, как большой чёрный кот. — Я тоже ни во что это не верю. Но сведения от него мы получили важные.
— Ага, — прожевав первую порцию карри, я взмахнул ложкой в такт своим словам. — Ёрико была влюблена в Роншаку Чичиэ, а вовсе не в Накаяма Дайске — это раз. Сато и впрямь прицепился к твоей матери задолго до убийства — это два. У убитой Такада не было врагов — это три.
Аято медленно кивнул, тщательно пережевывая пряный кусочек куриного филе.
— Нужно пообщаться с этим господином, — произнёс он. — Фамилия довольно знакомая…
— Роншаку Мусуме, — пришёл на помощь я. — Та, которая руководит красотками. Помнишь, как ты в столовой защитил от её нападок эту девчонку из клуба кройки и шитья… Чёрт, опять забыл, как её зовут.
Айши просиял.
— Точно, — он отложил палочки и взялся за ложку. — Роншаку-семпай! И как я сразу не вспомнил…
— Её папашу беру на себя, — с гордостью вымолвил я. — Она со мной в одном классе, и я пару раз помогал ей с английским, так что, думаю, она не откажется помочь.
— Хорошо, — Аято склонил голову, аккуратно зачерпнув немного риса. — Это я оставляю на тебя: мне всё равно завтра придётся вплотную заняться делами школьного совета.
Я молча кивнул, и всё оставшееся время в кафе мы воздали должное замечательному карри.
Заговорили мы снова лишь тогда, когда выпили примерно по половине стакана с искрящейся в свете потолочных светильников колой.
— Извини, что не смогу завтра присоединиться к тебе, — вымолвил Аято, облизывая губы. — Просто у меня накопилось довольно много дел совета, и я бы не хотел подводить Сайко-семпай.