— Какой ужас! — до моих ушей донёсся приглушенный голос Аято. — А… как вы узнали о том, что Сайко Надешико забрали?
— Благодаря случайному совпадению, — ответила комиссар. — Мы с Куми в тот день решили навестить Надешико и при подходе к воротам увидели, как оттуда выезжает фургон, на крыле которого была наклейка госпиталя для душевнобольных. Провожал машину сам Сайшо, и он был крайне недоволен, когда увидел нас. Он заявил, что Надешико нужен отдых, и даже не пустил нас на порог, отказавшись отвечать на наши вопросы о том, что именно делал у него фургон от сумасшедшего дома. И с тех пор мы больше не видели нашу дорогую подругу.
— Просто уму непостижимо… — вымолвил Аято. — Я и подумать не мог…
— Сайко — жестокие люди, — подытожила Будо Цубаки. — Но хватит об этом; лучше расскажи, как дела у Куми: я давно её не видела и собираюсь завтра выбраться в гости.
Услышав всё, что хотел, я осторожно попятился прочь спиной вперёд. Добравшись до дома, я скинул обувь, для вида вымыл руки в раковине в уборной и прошёл на кухню — дверь в неё располагалась сразу сбоку от входа.
Масута уже успел и заварить чай, и наложить в миску очередную порцию безвкусных японских сладостей, и теперь сосредоточенно разливал напиток по чашкам.
— Может, подать ещё тосты? — задумчиво спросил он при виде меня.
— Думаю, не стоит, — отозвался я, подхватывая чайник из его рук. — Пошли, а то Аято и комиссар обсудят всё интересное, не поделившись с нами.
Мои печальные предсказания сбылись: когда мы с Масута вернулись в беседку, разговор между Будо Цубаки и Айши крутился исключительно около тривиальных бытовых тем. До конца вечера никто даже и не вспомнил о бедняжке Такада.
Честно говоря, я и сам не стремился переводить разговор на трагедию: услышанное, вернее, подслушанное мной выбило меня из колеи.
Мегами рассказывала мне, что её бабушка — нежная и воспитанная в традиционной строгости красавица Сайко Надешико — умерла от сердечного приступа, и в её гибели не было абсолютно ничего загадочного. Но теперь выяснялось, что её насильно увезли из дома в лечебницу для душевнобольных, а после этого она прожила совсем недолго.
У меня не было оснований не верить Будо Цубаки — двоюродная бабушка моего друга Масута была натурой прямой и честной, то есть явно не из склонных приукрашивать действительность, кроме того, речь шла о её подруге — человеке, который был ей дорог.
Хорошо ещё, что Мегами не знала всего этого…
Мои тяжёлые мысли прервал Аято — посчитав, что мы достаточно злоупотребили гостеприимством дома Будо, он встал и начал прощаться. Я, подхватив со скамьи сумку и камеру, последовал его примеру, и вскоре мы уже шли по вечерней улице по направлению к ярко освещённому мосту.
========== Глава 20. Чёрный океан. ==========
Не знаю, как остальные, а я просто не мог идти рядом с кем-то и молчать. Может быть, тому виной являлась исконно американская болтливость, которую нам ставили в вину и которая — давайте будем честны до конца — имела место быть в нашем прекрасном менталитете.
Как бы то ни было, я повернулся к своему спутнику, который, судя по вертикальной морщинке, пролегшей между бровей, погрузился в тяжёлые думы, и нарушил молчание:
— По сути дела, комиссар не сообщила нам ничего нового.
— Я не совсем с тобой согласен, — Аято поднял голову и посмотрел на меня своими колдовскими глазами, которые в синей чернильной тиши сумерек казались ещё больше и чернее. — Она лицо официальное, она имела доступ к материалам дела, и она также пришла к выводу, что мама невиновна.
— Это так, — согласился я, остановившись под фонарным столбом. — Но по её словам выходило, что улик и вовсе не было, что странно для подобного зверского убийства.
— Почему странно? — Аято, замерев напротив меня, поднял брови.
— Посуди сам, — я развёл руками, — как было совершено убийство? Со злостью, ненавистью, так? Это указывает на его аффектированный характер, то есть мы предполагаем, что преступление не было спланировано заранее. Такие убийства совершаются в моменты высочайшего душевного волнения, и потому злодей, как правило, не в силах хорошо скрыть улики, направленные против него. А тут даже не нашли орудия.
Айши нахмурился и закусил губу.
— Значит, тебе всё-таки кажется, что преступление не планировали? — осторожно спросил он. — Я думаю, вряд ли всё так удачно совпало для убийцы: у него был с собой нож, и Ёрико в вечернее время пришла в туалет.
Я медленно склонил голову.
А ведь он прав: несмотря на жуткий характер самого убийства, то, как оно было обставлено, свидетельствовало о том, что его готовили заранее. Ёрико пришла в дамский туалет на третьем этаже в весьма неурочное время, отказавшись идти в гости к подруге; почему? Скорее всего, её вызвали туда запиской, причём — и мы с Аято уже это обсуждали — cие было сделано от лица мальчика, который ей на самом деле нравился. Именно потому Такада никому ни о чём не рассказала, задержалась в школе и отправилась на встречу, ставшую для неё роковой.
И там, в выложенном светлым кафелем туалете, её безжалостно лишили жизни, исполосовав так, что всё помещение, даже потолок, оказалось залито кровью.
Я вспомнил ту жуткую картину, и меня слегка замутило. Прикрыв глаза, я сделал глубокий вдох, одновременно стараясь прогнать то зрелище из сознания, но оно никак не желало отступать, напротив, всё приближаясь и приближаясь перед моим внутренним зрением. Прижав ладонь ко лбу, я покачнулся.
— С тобой всё в порядке, Фред? — Аято схватил меня за плечо.
Подняв голову, я посмотрел на него. Красивое, точёное лицо напротив, как и обычно, было бедно на эмоциональную палитру, но эти глаза — чёрные блестящие омуты — так и влекли к себе; казалось, что чем дольше я вглядывался в них, тем глубже тонул. Его губы — идеальной формы, розоватые и такие мягкие на вид — притягивали к себе взгляд.
Интересно, а какие они на вкус? Мне представлялось почему-то, что они похожи на детский американский праздник — какао с маршмеллоу и лёгким ароматом мяты.
— Фред!
Внезапно я очнулся от бреда, в который почему-то погрузился. Аято держал меня за плечи, я же почти обмяк в его руках.
Черт побери, что сейчас произошло?!
Так, Фредди, немедленно исправляй то, что натворил, иначе он больше к тебе и близко не подойдёт.
Я помотал головой и, прижав пальцы к виску, выпрямился со словами:
— Вспомнил о туалете, в котором убили Ёрико, и голова закружилась.
Что ж, это не было на сто процентов неправдой.
Аято схватил меня за плечо и решительно произнёс:
— Я провожу тебя до дома.
У меня хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть и пробормотать адрес, и Аято, ещё крепче сжав мою руку, повлёк меня за собой. К счастью, он не стал меня расспрашивать — сказался врождённый японский такт, — но у этой предупредительности имелся и недостаток: я начал размышлять о том, что сейчас произошло.
Я думал о губах Аято. О том, какие они на вкус. Чёрт, да я даже забылся настолько, что чуть было не попробовал их!
И если раньше я приписывал восхищение им исключительно эстетическому чувству или уважению, то теперь подобные оправдания не годились.
Только не это.
Стеф Квон…
Нет.
Я не помнил ни её лица, ни «девочек»; да и к чему? Ни то, ни другое меня не вдохновляло, в отличие от Айши Аято.
Значит…
Чёрт.
Я споткнулся на ровном месте, и Аято обернулся, чтобы проверить, всё ли со мной в порядке. Вымученно улыбнувшись, я показал ему знак «о’кей», и мы продолжили путь.
На улице уже почти совсем стемнело. Уличные фонари давали холодный беловатый свет и указывали нам путь, а небо было иссиня-чёрным, с редкими вкраплениями грязно-голубого.
Как и моё настроение.
То, что я осознал сейчас, меня по-настоящему напугало. Я имею в виду, всё круто, я человек толерантный, но я абсолютно не готов находить такие сюрпризы в самом себе. Меня никогда в жизни не привлекали мужчины, да и вообще, я считал, что моя сексуальность уже вполне сформировалась, и я являлся самым настоящим натуралом.
