В моём кружке состояло пятеро человек, а минимальным количеством для функционирования объединения было всего лишь двое. В выпускном классе учился лишь я, так что мой клуб в группу риска не попадал, но свежая кровь требовалась всегда.
Зайдя в помещение кружка фотографии, я нос к носу столкнулся с Дзинкури Берумой — моей правой рукой и настоящей кудесницей программы редактирования снимков. Крупная и немного неуклюжая девочка, она обладала острым умом, усидчивостью, терпением и довольно тонкой душевной организацией. Я доверял ей как самому себе, потому что за годы нашей дружбы она доказала, что более преданного союзника не найти.
— Хей, подруга! — я широко улыбнулся. — Как дела? Почему ты так рано?
Берума подняла уголки рта, но её улыбка быстро увяла. С серьёзным выражением лица она села за один из стульев, стоявших вокруг большого стола с неряшливо разбросанными по нему фотографиями и кивнула мне на соседнее сиденье.
Я покорно приземлился рядом и вопросительно поднял брови.
— Я слышала, ты вчера ходил в гости к Айши Аято, — тихо вымолвила она, серьёзно глядя на меня.
— Ты слышала верно, — пожал плечами я, искренне не понимая, к чему она клонила. — Но я вряд ли когда-либо стану лучшим учеником школы.
— Мне он не нравится, — Берума упрямо наклонила голову чуть вперёд. — Он какой-то… Опасный.
Несколько секунд я молчал, потрясённо глядя на подругу и недоумевая, верно ли я расслышал, а потом звонко расхохотался, хлопнув себя рукой по колену. Берума меня не поддержала: она продолжала серьёзно смотреть на меня своими некрасивыми глазами, казавшимися такими маленькими из-за толстых стёкол очков.
— «Опасный»? — бросил я, отсмеявшись. — Ты не шутишь? Да этот парень — просто эталон хорошего японского мальчика!
— Он плохой человек, — Берума покачала головой. — Просто… Плохой.
Я глубоко вздохнул и потёр переносицу, постепенно начиная понимать, куда дует ветер.
— Что именно делает его плохим? — спросил я, начав барабанить по столешнице. — Он что-то сделал тебе, он что-то сказал тебе, он как-то нехорошо себя проявил?
— Нет, просто он… — заговорила было Берума, но я довольно бесцеремонно перебил её:
— Вот и закончим этот разговор.
Я встал со стула и начал собирать фотографии со стола. Многие из них нужно было развесить на стендах, где выставлялись лучшие работы нашего клуба, и я всегда занимался этим лично.
Берума робко следила за моими порывистыми, раздражёнными движениями. Пару раз она порывалась что-то сказать, но вдруг замолкала: видимо, её отпугивало моё хмурое лицо.
И лишь тогда, когда я скрылся за стендом, чтобы прикрепить фото, она тихо вымолвила:
— Фред, я не хотела бы, чтобы ты с ним общался.
— Серьёзно? — я выглянул из-за белой перегородки. — Почему? Только ответь аргументированно, подруга, а эти «он опасный, потому что мне не нравится» оставь для дамских романов.
Берума опустила голову и посмотрела на свои руки. Пальцы были сцеплены в замок и мелко подрагивали — мне было видно даже от стенда.
— Я не знаю, — сдавленным голосом произнесла она. — Не знаю. Он просто излучает такую злую ауру…
— «Излучает злую ауру», — передразнил я её, полностью выходя из-за стенда. — Так можно сказать про каждого из нас в определённый момент времени. Что он сделал конкретно тебе?
Плечи Берумы ссутулились; она вся словно сжалась и помотала головой. Я закусил губу, поняв, что был с ней слишком резок. В конце концов, она не виновата в том, что Айши почему-то занял особое место в моих мыслях и я был готов признать его другом. Может, она завидовала ему из-за учёбы; может, она влюбилась в меня и каким-то шестым чувством определила в нём препону? Хотя тот парень ей не являлся, разумеется. Как и любой другой парень.
В любом случае, стоило быть помягче.
Я подошёл ближе и положил руку на плечо Берумы, полушепотом вымолвив:
— Извини, если перешёл границы, подруга. Я не должен был обходиться с тобой так жёстко, но и ты пойми меня: мне бы хотелось дружить и общаться с теми людьми, которых я выберу сам.
Несколько секунд моя подруга сидела не шелохнувшись, а потом медленно подняла голову и улыбнулась.
— Это ты меня извини, Фред, — она похлопала меня по руке, всё ещё лежавшей у неё на плече. — Я влезла не в своё дело: это было очень бестактно с моей стороны. Больше такого не повторится.
— Вот и славно, — я склонил голову набок. — А теперь, раз уж мы решили все наши разногласия, может, поможешь мне перебрать эти фото? Те, что ты сочтёшь лучшими, мы повесим на стенд.
Берума кивнула и, придвинув к себе одну из многих кучек со снимками, начала там копаться. Я же отошёл обратно к перегородке, стараясь выкинуть из головы этот досадный инцидент.
К счастью, вскоре в клуб пришли все остальные, и обстановка вновь стала непринуждённой и лёгкой: мы рассматривали фотографии, шутили друг с другом, смеялись… Смерть несчастной Такада и прочие проблемы отошли на второй план, и я вновь почувствовал ту лёгкость, которой мне не хватало на чужбине.
Но за полчаса до начала уроков я вспомнил о своих многочисленных обещаниях и, бросив своим ребятам что-то насчёт срочных дел, помчался к лестнице. Чуть не сбив с ног Кага с подносом, заставленным колбами, я помчался вниз, целеустремлённо перепрыгивая через две ступени. У владений хулиганов я оказался за рекордное время, но Таниши не обнаружил. Один из этих суровых ребят, с переменным успехом настраивая старое радио на волну криминальных новостей Китая, сквозь зубы буркнул, что Рокуро «ушёл в сад вместе с тем Айши».
И действительно: я обнаружил Аято и его нерадивого ученика в японском садике напротив входа в пристройку. Они сидели за столиком, и Аято читал какие-то записи, изредка хмуря свой чистый высокий лоб. Таниши сидел рядом и бросал на своего сенсея настороженные взгляды.
— Как продвигается учительская практика, Аято? — выкрикнул я, подходя ближе.
Айши улыбнулся и, отложив записи, удовлетворённо кивнул.
— Намного лучше, чем кто-либо мог подумать, — вымолвил он, похлопывая Таниши по плечу. — Рокуро прекрасно соображает и делает успехи. Не могу понять, что именно мешало ему взяться за ум раньше.
Таниши зарделся и широко улыбнулся: похвала явно пришлась ему по душе. Задрав нос, он торжествующе посмотрел на меня, и я показал ему большой палец, пошутив:
— Тебе осталось только впечатлить меня с английским, приятель.
Таниши тут же несколько сник: английский был слабым местом для многих учеников, даже для тех, кто вкладывал в учёбу и старания, и время. Но японцы по какой-то непонятной причине плохо обучались иностранным языкам в принципе, поэтому-то Рино-сенсей так нещадно эксплуатировала меня на открытых уроках.
Я подсел к ним и, пока Аято заканчивал проверять работу Рокуро, употребил оставшиеся в запасе четверть часа на то, чтобы быстренько определить уровень Таниши в английском. Как оказалось, этот самый уровень нужно было нащупывать с помощью спелеолога: этот парень не знал элементарных вещей.
Вздохнув и с досадой подумав о том, что мне предстоит огромная работа, я распрощался с Таниши до вечера и, взяв Аято за локоть, поспешил к школе. Хулиганы традиционно опаздывали на первый урок ровно на две минуты, поэтому Рокуро тоже поплёлся за нами, спрятав руки в карманах и по привычке по-волчьи зыркая по сторонам.
— Кажется, всё продвигается хорошо, — тихо сказал Аято, наклоняясь ко мне. — Хорошо, что он и сам стремится учиться лучше: это очень помогает. Думаю, через пару недель он поднимет успеваемость и сможет поставить перед своими родителями вопрос об отмене брака с Мегами-семпай.
— В свою очередь, я поднажму с английским, — я обернулся на державшегося позади Таниши. — Очень хочется верить, что и у меня хоть что-то получится.
— Обязательно получится, — уверенно откликнулся Айши, выходя из садика и уверенно направляясь к чёрному входу в школу. — И всего через две недели Мегами-семпай будет свободна.
