Итак, Мегами полагала, что мать Айши убийца, причём была уверена в этом настолько, что не побоялась сказать это вслух. В Японии, где преступления вообще были огромной редкостью, убийство являлось сенсацией общенационального масштаба, и тот факт, что я ничего об этом не слышал, мог объясняться лишь давностью произошедшего. А какое убийство свершилось в этих краях достаточное количество лет назад, чтобы об этом забыли?
Верно. Смерть несчастной девочки Такада.
Сато рассказывала, что в гибели жертвы обвинили одну школьницу, но не назвала никаких имён… Интересно, смогу ли я раскопать что-нибудь об этом деле в сети, ведь сам случай произошёл ещё до времён глобальной оцифровки данных…
Телефон в моём кармане завибрировал. Я вытащил его и, мельком прочитав сообщение от Стеф Квон с милым смайликом-сердечком в конце, спрятал обратно: сейчас мне было не до девочек. Во всех смыслах слова.
В конце пути до дома я чуть было не срывался на бег. Влетев в квартиру, я сбросил ботинки и в одних носках помчался к себе. Небрежно швырнув школьную сумку на пол, я подскочил к компьютеру и включил его, на ходу подсчитывая, в каком именно году было совершено убийство бедняжки Такада. Как только система загрузилась, я запустил браузер и ввёл в строку поиска ключевые слова: «Такада, убийство, школа Академи».
Первые результаты оказались мусором: список выпускников Академи с фамилией «Такада», новое произведение романиста Такада «Убийство в райском саду», школа кендо сенсея Такада…
Да ладно. Такое громкое события, как убийство, не могло легко забыться. Наверняка где-то на просторах сети имелась информация об этом: сосканированные старые газеты, протоколы открытых заседаний, материалы независимых расследований. Ведь всё важное с конца восьмидесятых — начала девяностых, как правило, проходило оцифровку и хранилось в общем доступе.
Не собираясь сдаваться, я перешёл на вторую страницу поиска, затем — на третью. Лишь в конце пятой я нашёл кое-что многообещающее: «Мои воспоминания о расследовании смерти Такада Ёрико». Я нажал на ссылку, и меня перенесло на страницу электронного дневника одной дамы, которая, если верить информации, указанной ей о себе, работала завучем в Старшей школе Академи как раз в интересующий меня период.
Я придвинулся поближе к экрану и углубился в чтение.
Женщина вряд ли обманула: её слог демонстрировал художественность и высокую грамотность (насколько мог судить иностранец) — типично для бывшей учительницы. Такада Ёрико была тихой, но довольно позитивной девочкой, состояла в художественном кружке и довольно средне училась. У неё не имелось ни одного врага на всём белом свете, и потому, когда её убили, да ещё и так зверски, весь город впал в состояние шока. Ёрико оплакивали все: и учителя, и соученики, и семья, и даже совершенно чужие люди. Не заливался слезами по поводу её гибели лишь один человек — журналист с плебейской фамилией Сато. Этот человек с самого начала вознамерился провести собственное расследование, чтобы, как считала бывшая завуч, «прославиться и состричь купоны на воскресных ток-шоу». Сато пришёл к выводу, что Такада пала жертвой от руки другой девочки — школьницы по имени Айши Рёба…
На этом месте я судорожно сглотнул и прочитал строчку ещё раз.
Айши Рёба.
Айши.
Но если это и вправду была мать Аято, разве она не должна была сменить фамилию при замужестве? Японское общество очень негативно относилось к сожительству во грехе…
Из любопытства я набрал «Айши Рёба» в строке поиска. Мне выдало страничку этой дамы в одной из популярных социальных сетей. В графе семейный статус стояло «замужем за Накаяма Дайске». Что ж, значит, маменька Аято просто относилась к тем оригиналкам, которые предпочитали не менять фамилию при вступлении в брак.
Снова открыв вкладку с электронным дневником бывшей учительницы, я пообещал себе больше не отвлекаться и продолжил читать.
Айши Рёба, по мнению завуча, была потрясающей: активной, жизнерадостной, общительной и очаровательной. У неё не имелось проблем с поиском друзей: все стремились к ней, как металлическая стружка к магниту. Прирождённый лидер, эта девочка могла объединить людей какой-либо идеей и вдохновить их на великие свершения. Она не входила в школьный совет, но была принята в клуб юных инженеров (и такое бывало в буйных восьмидесятых). Рёба прекрасно успевала в технических науках, гуманитарные же давались ей чуть более туго, но всё же за время своего обучения она ни разу не вылетела из первой десятки лучших учеников школы. Бывшая завуч писала об этой ученице с нескрываемой нежностью, отмечая, что у девочки были небольшие проблемы с дисциплиной. Например, оканчивая второй класс, она неожиданно призналась в любви к одному из тогдашних третьеклассников-выпускников, используя школьный громкоговоритель. Завуч характеризовала это как поступок в высшей степени смелый и даже не думала ругать Рёбу.
Но журналист Сато трепетного отношения к девочке не разделял. В одной из своих статей он обвинил её в убийстве Такада, заявив, будто им нравился один и тот же мальчик. Доказательств для ареста было, мягко говоря, маловато, но Сато выпускал один опус за другим, и его гневные слова имели столь сильный эффект на общественность, что многие начали требовать, чтобы Рёбу задержали.
Завуч писала об этом времени в величайшем возмущении. Она говорила о вопиющем нарушении человеческих прав, об ужасном поведении некоторых людей, перешедших на сторону Сато и без стыда показывавших на школьницу пальцем.
В то время печатное слово имело огромную силу. Журналисты могли с лёгкостью творить революции и добиваться своего, и это произошло в июне восемьдесят девятого: полиция задержала Айши Рёбу, и ей даже предъявили обвинение практически безосновательно.
Надо сказать, я полностью разделял чувства автора дневника. Как так можно: арестовать девочку без конкретных улик, удерживать её в изоляции от родных, а потом ещё и устроить суд! Страшно представить себе, что она пережила в то время.
Оправдаться Рёбе удалось лишь на суде. По словам завуча, девочка сохраняла полное спокойствие и отбила все доводы обвинителя (надо сказать, немногочисленные). Она поведала, что журналист Сато — тот самый, который якобы искал справедливости, — на самом деле хотел склонить её к кое-чему не очень хорошему, запугивая и шантажируя. Когда она отказала, Сато начал выпускать свои ядовитые статьи одну за другой, что и привело в конечном итоге к возмутительному аресту.
Суд, естественно, полностью оправдал Рёбу, ей выплатили компенсацию. А Сато из меча Фемиды превратился в изгоя. Завуч с некоторым злорадством поведала, что его уволили из газеты, и о дальнейшей судьбе этого клеветника она не в курсе.
Рёба же вернулась в школу. Все приняли её с распростёртыми объятиями, поздравили с победой над лживыми оговорами, и жизнь вошла в свою колею. В феврале следующего года эта удивительная девочка как раз и призналась в любви старшекласснику Накаяма. Три года спустя они поженились, и завуч, к её неописуемой радости и гордости, была приглашена на свадьбу. «Рёба просто сияла, — писала добрая женщина. — Она явно заслужила свою толику счастья после всего того, через что прошла».
На этой патетичной ноте запись завершалась.
Я отъехал на кресле чуть назад и откинулся на его спинку, расслабившись. Айши Рёба была подозреваемой в убийстве — это факт, но основания не выдерживали никакой критики. Японские правоохранители, не обладая в достаточной степени опытом расследования тяжких преступлений, направили свой пыл совсем не туда, куда стоило бы, и в итоге пострадала невинная школьница, а истинный виновник так и не был найден.
Я потёр подбородок. Такада и её семья заслуживали того, чтобы этот ужасный инцидент был решён. Им было необходимо подвести итог трагедии, случившейся в их жизни, чтобы обрести хоть какой-то покой.
Иными словами, убийца Ёрико должен быть пойман и наказан.
Только как это сделать спустя почти три десятилетия? След-то уже давно остыл.
