— Ты о чём, дружище Цука? — спросил я, поворачиваясь к нему.
— Он, — Гейджу неопределённо кивнул куда-то в сторону. — Красивый. Он должен позировать для меня. Ты можешь сфотографировать. Я нарисую.
С этими словами он надел на плечи спортивную кофту и с независимым видом вышел из душевых. Я же остался стоять на месте с открытым ртом, не вполне понимая, что вообще значил этот набор слов. Решив не обращать внимания на немного тронутого художника, я снова повернулся в сторону Айши. Он как раз готовился пойти в душ, и мой организм отреагировал на это не вполне типично. Порадовавшись, что время облегающей летней формы пока не наступило, я сунул руку в карман.
Так. Мне срочно нужна доза Стеф Квон и её «девочек»: кажется, на фоне жизни в Японии я начал потихоньку слетать с катушек. Сегодня же позвоню ей и попрошу прислать мне несколько фото: уверен, она вряд ли откажется от возможности продемонстрировать свои прелести.
Может, Айши просто похож на неё, поэтому меня тянет к нему, словно магнитом?
Впрочем, неважно. От дурацких мыслей есть одно верное и испытанное средство: час бега на свежем воздухе — и я напрочь забуду о всяких там японских красавчиках.
Мы бегали по кругу, как послушные овцы, а учительница физкультуры Киоши — бывшая профессиональная пловчиха, не раз выигрывавшая титул чемпионки Азии, — задорно командовала нами. Мальчики бежали первыми, за ними — на солидном расстоянии — девочки. Разогрев проходил неторопливо, но в то же время старательно — как и всё в этой стране. После разминки нам тоже досталась эстафета, и в моей команде, к сожалению, оказался глава компьютерного клуба Гемма Таку. Этот парень не только бегал со скоростью улитки, он ещё и ухитрялся падать на ровном месте. Подобное произошло как раз в тот момент, когда он должен был передать мне палочку. Я попытался исправить его ошибку, но, как назло, от другой команды выступал Будо, и мне оставалось лишь, фигурально выражаясь, глотать пыль, поднимаемую его подошвами. В общем зачёте мы оказались третьими из восьми команд, что в общем-то было неплохо.
Жар эстафеты помог мне отключиться от проблемы в виде Айши: я и думать забыл о нём и его не таких уж выдающихся телесах. Куда больше мои мысли занимали друзья. В частности, одна подруга.
Мегами всегда была немного нервной; это неудивительно, учитывая то, из какой семьи она происходила. Её расписание представляло собой сплошь заполненную часовую сетку с редкими вкраплениями времени на отдых, но при этом она умудрялась как-то оставаться в здравом рассудке. Как и полагалось наследнице Сайко, на людях она была сдержанной, собранной и деловитой. Но в последнее время всё резко переменилось: откуда-то взялась раздражительность и излишняя эмоциональность. Мегами стала чересчур ранимой и обидчивой, а один раз я увидел её плачущей — её, девочку, которая презирала слёзы и считала их признаком слабости!
Иными словами, у моей подруги возникли большие проблемы, и я считал себя обязанным ей помочь, поэтому каждую перемену старательно общался с Мегами, усиленно демонстрируя своё чувство юмора. После уроков я пригласил её к себе в клуб, но она отказалась, отговорившись уроками французского. На самом же деле уроки иностранного языка были у Мегами по четвергам, а не по вторникам, и я предполагал, что именно вынудило её соврать: утренний инцидент с Кенчо и Айши Аято, которого, скорее всего, примут в совет, если уже не приняли.
Решив проявить деликатность, я сделал вид, что поверил, и пошёл в свой клуб один. Там меня уже ждала Сато Кику, которая, в соответствии со своей легендой, хотела себе фото. Я отвёл её к дальнему углу помещения — там у нас стояли стенды-декорации, вышедшие из-под кисти талантливейшего Гейджу. Тут имелся и средневековый замок, и осенний пейзаж, и зимняя метель, и цветочное поле, и банкетный зал, и балкон, как у Джоконды. Если клиента не устраивал наш набор декораций, он мог сфотографироваться на фоне зелёной занавески, из которой умельцы-компьютерщики могли уже изваять что душе угодно.
Сато выбрала картину довольно быстро — она предпочла осенний пейзаж. Я установил стенд, усадил Кику на стул и сделал несколько кадров, которые она тут же и одобрила. Эта девчонка явно пришла сюда не ради красивого фотопортрета, но я решил не разрушать её легенду. В конце концов, она имела право на свои секреты, если те лежали в границах закона.
Получив от меня заверения в том, что к завтрашнему вечеру портрет будет готов, Сато удалилась. Я же отдал карту памяти с кадрами Дзинкури Беруме — эта девочка была настоящей волшебницей редактора изображений. Она так мастерски подчищала недостатки и шероховатости, что сделанные нами портреты даже вешали на стенку — настолько они впечатляли клиентов.
После этого я сел за стол и начал изучать отснятые кадры со своей собственной камеры. После нескольких минут перелистывания изображений на сенсорном экране я понял: этот негодяй Кенчо был абсолютно прав — фотографий Айши Аято оказалось куда больше, чем надобилось для отчёта в школьной электронной газете.
Всё-таки надо срочно звонить Стеф Квон.
Я безжалостно удалил почти все кадры с Айши и, тщательно просмотрев все прочие материалы, направился к компьютерщикам — газету вели именно они.
Гемма Таку — самый очаровательный из всех людей на свете — занимал кресло за дальним от входа монитором и яростно бил по кнопкам клавиатуры, когда я подошёл к нему и протянул карту памяти. Он выхватил её у меня, отблагодарив кивком, и вновь вернулся к своему несомненно важному делу.
А я, спрятав ладони в карманы, вернулся в клуб и отпустил всех остальных: время уже было недетское.
Посидев немного в одиночестве и чуть упорядочив свои мысли, я отправил Стеф Квон вежливое сообщение, где интересовался, как у неё дела, а потом и сам направился домой. К своему вящему раздражению, я встретил на первом этаже Айши Аято, мирно беседовавшего с Куроко. Они стояли у стенда с агитационными плакатами клубов и обсуждали дела школьного совета так, словно Мегами вовсе не была его главой.
Я поравнялся с ними и громко хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. Они оба повернулись ко мне с типичными для японцев выражениями вежливого изумления на лицах.
— Я думал, Мегами возражала против того, чтобы пригласить этого парня, — произнёс я. — Что, слово президента школьного совета уже вообще ничего не значит?
— Данные решения принимаются не единолично, — ровно ответила мне Каменага, чинно сплетя пальцы впереди. — Большинство не возражало против того, чтобы Айши-кун вступил в совет.
Мне понадобилось на несколько секунд закрыть глаза и просчитать до десяти, чтобы не заорать на эту девчонку. Глубоко вдохнув, я вымолвил так спокойно, как мог:
— А душевное равновесие Мегами для тебя ничего не значит?
Куроко склонила голову набок и внимательно посмотрела на меня. Не знаю, собиралась ли она отвечать, но её заменил Айши, проговоривший своим ровным, как отполированное дерево, голосом:
— Не вполне понимаю, Джонс-семпай, как душевное равновесие Сайко-сан связано со мной. Я никогда на своей памяти не сделал ей ничего плохого и всегда был с ней почтителен и вежлив.
Я смерил его взглядом и раскрыл было рот, чтобы ответить, но потом осёкся. Аято был абсолютно прав: он не причинил Мегами никакого вреда. Она выступала против него потому, что его мать якобы была убийцей. Последний факт, кстати, вызывал у меня немалые сомнения: в благополучной Японии редко совершались серьёзные преступления, и об убийстве трубили бы все издания. Если бы в нашем городке жил убийца, я бы обязательно где-нибудь об этом услышал. Но до моих ушей ничего такого не достигло, значит, никаких убийц не было. Или Мегами ввели в заблуждение.
— Ладно, — махнул рукой я. — Только в следующий раз постарайтесь быть повнимательнее к чувствам других.
И, круто развернувшись, я пошёл прочь.
========== Глава 9. Когда следы остыли. ==========
По дороге домой я не переставал размышлять над сложившейся ситуацией.
