— Роншаку Мусуме, — Рюсей повернул голову к двери. — Она сейчас там, и они могут серьёзно её побить! Джонс-сан, вы единственный, кого я нашёл; молю, помогите!

Не дослушав до конца, я бросил сумку и помчался к лестнице. Коки припустил за мной, но ходу причитая о том, какой же ужас ждёт бедняжку Мусуме, если мы не успеем вовремя.

Я перепрыгивал через две ступени, молясь, чтобы хулиганы не натворили глупостей, а также кляня про себя Роншаку, которая зачем-то заявилась к ним. Оказавшись на первом этаже через несколько секунд, я побежал к чёрному входу и вылетел из здания. Завернув за угол, я остановился как вкопанный: перед моими глазами разворачивалась совсем не та картина, которой я ожидал.

Роншаку Мусуме стояла перед хулиганами, опустив голову, и говорила что-то. Ребята, замерев на приличном расстоянии от неё, все, как один, скрестили руки на груди и молча слушали.

— Так что вот, — вещала девочка. — Знаю, два года прошло, но лучше уж поздно, чем вообще на это забить. Я не такая, как они, и вреда вам не желаю. В общем, простите, а?

Хулиганы молча переглянулись, и один из них — рослый парень по фамилии Умеджи — солидно проговорил:

— Хорошо. Я помню, что было тогда, и знаю: ты испугалась не меньше нашего. Так что мы тебя прощаем, и всё забыто.

Мусуме широко улыбнулась и несколько раз кивнула. Я подался вперёд и непонимающе вымолвил:

— Стоп, тут нет никакого конфликта?

Все — и хулиганы, и Роншаку — повернулись ко мне.

— А с чего быть конфликту? — спокойно произнёс Умеджи, глядя мне прямо в глаза. — Мы не имеем привычки просто так набрасываться на людей. У нас были проблемы с Роншаку в прошлом, но теперь мы всё решили.

Я медленно повернулся и посмотрел на Коки. Он стоял чуть позади с идиотской улыбкой на лице и пролепетал, обращаясь к ближайшему лавровому кусту:

— Кажется, я кое-что неправильно понял.

Что ж, значит, моей помощи здесь не нужно. Махнув рукой, я направился к чёрному входу и в дверях чуть было не столкнулся с Аято, державшим в руках мою сумку.

— Кажется, нам нужно поговорить, — вымолвил мой любимый человек, глядя на меня своими прекрасными чёрными глазами.

Я кивнул, взял у него свои вещи и послушно пошёл за ним, как будто нас соединял невидимый поводок. Аято спокойно поднялся на второй этаж, пропустив меня вперёд в кабинет совета, проник туда сам и прикрыл за собой дверь.

— Присаживайся, Фред, — Аято, изящно обойдя меня, выдвинул один из стульев. — Ты любишь чай с сахаром? Добавить лимон? Или, может, ты предпочитаешь кофе? Многие твои соотечественники без ума от некрепкого кофе… Где-то тут были эклеры… Одну минуту…

Он ловко и быстро сервировал стол для чаепития и даже заварил чайник, в процессе мило болтая. Я сел на предложенный стул и внимательно следил за ним, прекрасно понимая, что объяснение неизбежно.

Когда передо мной оказалась чашка из тонкого фарфора, наполненная крепким чаем с сахаром и лимоном, а рядом примостилось большое блюдо с пирожными, я почувствовал, как же проголодался. Этот день оказался для меня крайне энергозатратным, а с обеда у меня во рту не было ни крошки, поэтому понятно, что я, бросив беглый взгляд на Аято, накинулся на пирожные.

В конце концов, объяснение могло и подождать.

Чай он заварил идеально; впрочем, он всё делал так, поэтому я не удивился, отпив из чашки. Сам Аято расправлялся со своим чаем с истинным изяществом хорошо воспитанного человека. Как только мы закончили с чаепитием, он быстро взял мою чашку и тарелку из-под эклеров и отправился мыть посуду. У меня хватило воспитанности взять рулон бумажных полотенец и пойти за ним. С этой задачей мы расправились быстро и молча и вскорости вернулись в кабинет. Там Аято спокойно расставил посуду по местам в закрытый шкаф, который по его распоряжению закупили совсем недавно (раньше чашки и блюдца перманентно стояли прямо на столе).

Он сел напротив меня и сложил руки на столешнице, как примерный школьник.

— Что ж, думаю, пора начать со слона в комнате, — вымолвил он, внимательно глядя на меня. — Ты видел, как я вошёл в информационный клуб, верно?

— Да, — склонил голову я. — Я потом стучал, но мне не открыли.

Аято закусил губу и опустил глаза.

— Об этом не принято говорить вслух, — тихо начал он, — но, думаю, ты как один из самых близких мне людей заслуживаешь объяснений.

Он вздохнул и провёл пальцем по естественному узору деревянного стола. Я практически забыл, как дышать: слова «один из самых близких мне людей» эхом отдавались в моём сердце.

— Как тебе известно, информационного клуба у нас в школе никогда не существовало, — Аято откинулся на спинку стула и поднял взор на меня. — Давным-давно в том помещении существовал кружок журналистики, но после жуткого случая с Такада Ёрико и Сато его закрыли. Хотели перевести клуб на профиль набирающих тогда популярность компьютеров, но не смогли: это помещение превратилось в склад, и о нём постарались забыть.

Я кивнул, показывая, что внимательно его слушаю. Аято повторил моё движение и продолжил:

— От этого помещения существует только один ключ, и он хранится в школьном совете. Не так давно я из чистого любопытства решил посмотреть, что там, и оказался разочарован: из того старого хлама нет ничего, что можно было использовать сейчас хотя бы в декоративных целях.

— Тем не менее, — я сцепил пальцы на затылке и откинулся назад, не сводя с него взгляда, — ты вошёл туда сегодня.

— Верно, — Аято опустил глаза. — Мне так неловко говорить об этом тебе, Фред, но… Но я должен, да? Я обязан объясниться, поэтому всё расскажу.

Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, прикрыв глаза. Ему явно требовалось время, чтобы подобрать слова, и за эти несколько секунд я уже успел испугаться, что он подсел на наркотики. Я слышал об этом на родине: некоторые школьники, чтобы хорошо учиться, начинают пить лекарства, и поначалу всё нормально, а потом у них возникает зависимость, от которой почти невозможно вылечиться. Кто знает, может, за безупречной учёбой Аято стояли такие средства…

— В то помещение никто не заходит, — снова заговорил Аято, мигом заставив меня отвлечься от мыслей о лекарствах. — Дверь — одна из немногих, которая запирается, причём и снаружи, и изнутри. Вот я и решил… Ну… Удовлетворить некоторые свои потребности там, ведь дома это проблематично, так как ванная только одна.

Его щёки мило заалели, и я невольно засмотрелся на него, такого близкого и родного. Как оказалось, идеальный Айши — тоже человек из плоти и крови, и иногда эта плоть требовала внимания. Кому уж, как не мне, об этом знать: я и сам не так давно занимался рукоблудием в школьном туалете.

Я ободряюще улыбнулся ему и тепло проговорил:

— Тебе не стоит ни о чём волноваться: я всё понимаю.

— Понимаешь? — Аято посмотрел на меня. — Это очень приятно слышать, Фред. Твоё мнение очень важно для меня, и когда я подумал, что ты будешь шокирован, узнав, насколько я грязен…

Он прижал ладонь к глазам и помотал головой; его голос дрогнул. Я, спешно поднявшись с места, обежал стол и сел с ним рядом. Аято, который всегда обладал поистине железобетонной выдержкой и стальной волей, сейчас казался таким хрупким и уязвимым, что мне хотелось защитить его, обнять его, прижать его к своей груди и уверить, что всё в порядке.

Я обвил рукой его плечо и легонько привлёк к себе. Аято не отнял руки от лица, но послушно склонился ко мне, положив голову на моё плечо.

— Знаешь, я как-то повеселился в туалете после уроков, — тихо проговорил я. — Ты сам там меня едва не спалил.

Аято наконец отвёл ладони от лица и улыбнулся.

— Что ж, значит, мы оба любим иногда дать себе волю, — прошептал он. — Думаю, мне не стоит больше использовать эту комнату в столь неподобающих целях. Больше я туда не войду, а если приспичит, то отправлюсь в душевые.

Я усмехнулся и провёл рукой по его плечу.

Он был так близко, мы говорили о таких откровенных вещах, что можно было легко представить себе, что мы близки, куда ближе, чем просто друзья.