– Моего отца… – эхом повторила старшеклассница, опустив руку и встряхнув ею. – Знаешь, Аято-кун, какие у меня самые ранние воспоминания детства? Мой драгоценный родитель, носящийся по дому в алкогольном угаре и крушащий всё на своём пути. Он был горьким пьяницей: тот случай с делом о гибели Такада Ёрико подкосил его. И в этом не было ничьей вины, кроме его собственной. Когда Айши Рёбу оправдали, он продолжил поливать её грязью, крича на каждом углу о её несомненной причастности к убийству. Его уволили из «Шисута сегодня», но вместо того, чтобы искать новое место, он продолжил зачем-то следить за этой школьницей. В итоге, его арестовали и решением суда запретили приближаться к ней ближе, чем на сто метров. Но и это его не вразумило: он начал пить, подолгу пропадать где-то, а потом неожиданно заявляться домой и не утруждать себя объяснениями. Как-то зимой – мне было тогда семь лет – он задержался в баре на другом конце города и, как всегда, напился. Его выкинули оттуда и позвонили матери, чтобы она его забрала. Друзей у нашей семьи уже не было: из-за поведения Сато Кензабуро все от нас отвернулись и обращались, как с прокажёнными, так что матери пришлось одной идти к бару, а потом волочь пьяного отца на себе – у неё не было средств на такси, а общественный транспорт уже не ходил. После этого она слегла с воспалением лёгких. Из-за отсутствия у нас средств она не смогла долечиться, и впоследствии это привело к тому, что восемь лет спустя она умерла – сгорела от туберкулёза. А знаешь, что тогда сделал Сато Кензабуро? Он спихнул на единственную дочь все дела, а сам по привычке пошёл накачиваться саке в ближайший бар. Это он погубил мать, это он уничтожил репутацию нашей семьи, это из-за него нам пришлось переехать в самую дешёвую комнату в городе. Этого человека, Аято-кун, я ненавижу всей душой и очень надеюсь, что он как можно скорее отправится прямиком в ад.

Я внимательно слушал Инфо-чан, отмечая и мелкую мимику, и её пальцы, периодически судорожно сжимавшиеся… Она говорила абсолютно искренне, это было очевидно.

Что ж, моя союзница пережила огромную трагедию. А что положено говорить в таких случаях?

– Мне очень жаль, – тихо промолвил я. – Получается, твоя семья…

– Всё в порядке, – перебила меня она. – Я могу обеспечить себя, взламывая чужие распухшие банковские счета и незаметно переводя часть наличности себе. Я самостоятельно изучила программирование, и теперь могу смело и без ложной скромности называть себя блестящим специалистом в этом деле. Кроме того, у меня имеется развитой бизнес по продаже фото нижнего белья – это ты и сам знаешь.

Старшеклассница встала с лавки и хлопнула в ладоши.

– Что ж, давай закончим время откровений на этом, – проговорила она. – Перемена вот-вот подойдёт к концу, так что тебе лучше поторопиться. И запомни: я твой самый преданный сторонник, пусть и небезвозмездный.

– Взаимно, – усмехнулся я. – Ещё поработаем вместе, Мичико-чан.

И, галантно пропустив девочку вперёд, я пошёл по ступеням вниз.

Я проводил Инфо-чан до классной комнаты, но сделал это не столько из-за правил этикета, сколько ради того, чтобы хотя бы краем глаза увидеть своего семпая.

Мой любимый человек сидел за партой, читая книгу, и олицетворял собой само спокойствие.

Что ж, прекрасно: значит, пока я мог быть за него спокоен.

Улыбнувшись своим мыслям, я пошёл к лестнице, но какое-то непонятное гудение заставило меня остановиться и осмотреться. Правда, через несколько секунд я понял, в чем дело: клуб любителей мистики в усечённом составе (без своей предводительницы) собрался перед дверью того самого печально известного женского туалета и напряженно ждал чего-то.

Ах, конечно же: Ока собиралась говорить с духом безвременно почившей Такада Ёрико! Видимо, она уже начала манипуляции по налаживанию связей с привидением, хотя, честно говоря, никогда не думал, что для того, чтобы пообщаться с призраком, нужно гудеть, как трансформатор.

Но ей виднее.

И я, подавив в себе желание издевательски улыбнуться, поспешил в свою аудиторию.

========== Глава 59. Связи. ==========

Я не забыл о нашей с Инфо-чан беседе: идея о том, чтобы поймать богатого наследника в свои сети, вполне стоила и потраченного времени, и риска.

Поэтому после проведённого в прекрасной компании семпая и его сестрёнки обеда я решительно направился в кафетерий: это время Сома Рику вместе со своим зацикленными на женских грудях приятелями коротал именно там.

Войдя в столовую, я огляделся и глубоко вздохнул: мне удалось сразу же отыскать нужных людей.

Они оккупировали один из столиков и шумно обсуждали что-то, периодически хором гогоча, как стая диких гусей.

Что ж, если это нужно для дела…

Подойдя к ним, я приветственно склонил голову и проговорил:

– Сома-семпай, можно тебя на минуту?

Рику, вскинув брови, удивлённо уставился на меня.

– О, погляжу, у тебя секреты со школьным советом! – противненько протянул Коки Рюсей. – И что же вы затеяли с Аято?

– Если Рику возьмут в совет, я съем свой галстук! – хохотнул Сора Соске из класса «3-1». – Или тоже туда баллотируюсь… Вы видели сегодня крошку Акане? Вот эту птичку я бы пожамкал!

Едва сдержавшись оттого, чтобы не закатить глаза, я призывно дотронулся до плеча Рику. Он, хвала богам, понял намёк и, встав из-за стола, послушно двинулся за мной.

Я отвёл его дальше по коридору – туда, где располагался клуб боевых искусств. Рядом с помещением этого кружка предусматривалась кладовая, в которой хранились различные расходные материалы. Зайдя туда, я повернулся к своему собеседнику лицом.

Старшеклассник был высоким и довольно худощавым, с симпатичными, но мелковатыми и невыразительными чертами лица. В целом, его внешность без сомнения, являлась приятной, но незапоминающейся, без изюминки.

– Итак, – Сома развёл руками. – Ты хотел меня видеть, Аято-кун?

– Хотел, – ответил я, скрестив руки на груди. – Как ты знаешь, семпай, не так давно я вступил в школьный совет, и одной из моих новых обязанностей стало наблюдение за деятельностью клубов и занятостью в них учеников. Просматривая списки членов кружков, я не мог не заметить, что ты не вступил ни в один.

– Но подобная оказия случилась не только со мной, – вежливо улыбнулся старшеклассник. – И Сора Соcке, и Коки Рюсей, и твой одноклассник Харуки Хаято также не присоединились ни к одному из объединений. Могу я узнать, почему ты выделил именно меня?

– Конечно, – сдержанно кивнул я. – Я взял на себя смелость просмотреть личные дела учеников, не вступивших в клубы, и в твоём документе, семпай, я обнаружил кое-что любопытное: как оказалось, ты раньше лепил из глины. Позволь спросить, почему ты бросил занятия?

Сома вздохнул и потупился.

– Я травмировал руку, – тихо вымолвил он, глядя в сторону. – Играл в гольф и, представляешь, потянул запястье.

– Это не такая уж тяжелая травма, – холодно отрезал я. – Растяжения связок вылечиваются максимум за неделю.

Рику обнял себя руками и поёжился.

– Я просто… Просто… – промямлил он.

– Почему ты не вступил в художественный клуб? – напирал я. – Что тебя остановило, семпай?

– Г-гейджу Тсука, – с трудом выдавил Сома. – Мы… Наши отношения далеки от дружественных, и он… Он невербально дал мне понять, что не хочет видеть меня на вверенной ему территории.

– С чего это? – я, неосознанно поправив одну из коробок, косо стоявшую на полке стеллажа кладовой, подался вперёд. – Он не казался мне конфликтным человеком.

– Всё вовсе не так, – помотал головой старшеклассник. – Дело в том, что мы, учась вместе в средней школе, были своего рода соперниками. Наша альма матер была с творческим уклоном, поэтому и работы учеников часто выставлялись. Его картины и мои статуи считались лучшими произведениями искусства школы, и учителя часто спорили о том, кто из нас талантливее. Я думал о том, чтобы присоединиться к клубу, но с первого же дня моего обучения в этой школе Гейджу назначили главой объединения, и путь к искусству для меня оказался отрезан.