Обед прошёл вполне спокойно: Мегами рассказала нам о том, как отдыхала в позапрошлом году в Париже. Мы внимали ей, восхищаясь прелестью далёкой страны и мечтая самим когда-нибудь побывать там.

А после уроков я поспешил в школьный совет. К счастью, все девочки подоспели туда довольно быстро, и мне оставалось только объявить, что работа на сегодня закончена, поэтому я, с их позволения, пойду: у меня скопилось порядочно дел дома. Никто не возражал, а Каменага даже посоветовала мне купить в аптеке имбирный напиток, присовокупив полную заботы фразу: «Ты слишком много работаешь, Аято».

Распрощавшись с членами совета, я побежал вниз по лестнице. Залетев в мужские душевые, я отыскал свой шкафчик и спрятал туда сумку, здраво рассудив, что лучше оставить вещи здесь, а не в здании школы: мне не нужны были лишние расспросы от Мегами и прочих моих коллег.

Остановившись перед зеркалом, я пристально посмотрел на своё отражение. Отросшие волосы мягко падали на лоб, придавая выражению лица мечтательность, а угольно-чёрные глаза сверкали, как два драгоценных камня.

В общем, я выглядел превосходно. Да и с чего это должно быть иначе? Я время от времени пил витамины, каждый день делал зарядку и пешком преодолевал солидное расстояние до школы и обратно довольно бодрым шагом. Все эти меры помогали мне не только сохранить богатства, дарованные природой, но ещё и приумножить их.

Но довольно самолюбования. Мне пора.

Нервно пригладив волосы, я глубоко вдохнул, чтобы унять бешено колотящееся сердце, а потом решительно направился к выходу и побрёл к холму с сакурой.

Старое дерево примостилось на самой высокой точке школьного рельефа, раскинув свои пышные ветви так, что тень от них тянулась к беговым дорожкам. К сожалению, пора цветения вишен уже давно прошла, и ветки стояли голыми, лишь кое-где на них сохранились трепетные розовые лепестки.

Но всё равно местечко было живописное.

День клонился к вечеру, и июньское солнце уже не стремилось изжарить нашу грешную землю. Оно светило нежно и мягко грело.

Семпай стоял под деревом, заложив руки за спину и мечтательно глядя вдаль. Даже издали он казался таким прекрасным, что я невольно замер на полпути и залюбовался.

У меня было хорошее зрение, однако на таком расстоянии я не мог различить деталей, таких, как пряди его мягких волос, шевелившихся на ветру, или выражение его чудесных глаз.

Таро был средоточием всего для меня. Как я только мог помыслить о том, чтобы сдаться? Ни для кого из Айши такого слова существовать не должно, и я не стану исключением.

Тряхнув головой, я бодро направился вперёд и буквально взбежал на холм. При виде меня Таро удивлённо поднял брови и вымолвил:

– Аято? Э-э-э… Прости, но я жду здесь кое-кого.

– Уже нет, – я улыбнулся. – Это было моё письмо, Таро.

Семпай ахнул и отступил на шаг назад.

– То есть как… Твоё? – срывающимся голосом спросил он.

– Я написал его, – просто объяснил я. – Я люблю тебя, мой Таро. Люблю давно и искренне и готов положить свою жизнь, только лишь бы твоя сложилась благополучно.

– Э-э-э… – мой любимый беспомощно огляделся. – Я даже не знаю, что и…

– Моё отношение к тебе идёт от души, – твёрдо постановил я. – Если ты боишься общественного осуждения, то не стоит: мы сможем грамотно пустить пыль в глаза. Тебя пугает физиологическая сторона вопроса? Не надо: я буду ждать столько, сколько потребуется, пока ты не будешь готов.

Я сделал шаг вперёд. Семпай инстинктивно отступил и прижался спиной к сакуре. Он смотрел на меня снизу вверх и выглядел так нежно, так мило, что мне хотелось приникнуть жадным поцелуем к его губам и забыть про всё на свете.

Но нет: нужный момент ещё не настал.

– Разве я не доказал, что отношусь к тебе искренне? – продолжил я, мягко касаясь плеча Таро. – Я готов помогать тебе во всём и оберегать от жизненных невзгод, а взамен прошу лишь дать мне шанс и позволить проявить свои чувства пусть не в открытую, но хотя бы наедине.

Таро закусил губу и посмотрел в сторону.

– Аято, я не знаю… – тихо протянул он. – Ты парень, и я… Даже не могу подобрать слов.

– Напуган? Смущён? Растерян? – я нежно сжал его плечо пальцами. – Я понимаю, что всё это слишком внезапно, но моя любовь так сильна, что я не могу больше держать её в себе. Просто дай мне шанс, хорошо? Обещаю, что ты об этом не пожалеешь.

Семпай посмотрел на меня как-то затравленно и жалобно, и это заставило меня отступить на шаг назад.

Что это? Всё пропало? Я слишком сильно рискнул? Пошел ва-банк и проиграл всё?

Нет. Нет. Нет.

Таро потупился, потом прочистил горло и поднял голову. По выражению его лица я понял, что меня ждал мягкий отказ.

Только не это!

Я почувствовал, как мой мир потихоньку начал рушиться. Без семпая всё теряло смысл, и моё существование – в том числе.

Нет! Нет! Нет!

– Эй!

Мы с Таро синхронно повернулись в сторону источника звука. Это оказался Фред Джонс, бежавший к нам, кричавший что-то и размахивавший руками.

Словно в прострации я наблюдал за тем, как американец приблизился к нам и, уперев руки в колени, часто задышал.

– Ямада, чёртов придурок, – хрипло вымолвил янки, не до конца восстановив дыхание. – Ты хотя бы понимаешь, какое счастье тебе подвалило?! Для тебя раскрываются все блага мира, а ты находишь себя вправе отказывать?

– Но… Но… – семпай покосился на меня. – Я не уверен, что… То есть… Я не предпочитаю свой пол…

– Да плевать на это! – Фред сжал кулаки и угрожающе двинулся на Таро. – Ты, кусок гнилого дерьма, даже не представляешь себе, что я готов сделать, чтобы оказаться сейчас на твоём месте! Я бы с радостью убил – слышишь?! Я бы убил, если бы это гарантировало мне любовь Аято.

Американец вдруг резко остановился, потряс головой и горестно вздохнул. Таро пристально следил за ним, приоткрыв рот.

– Но это прекрасное чувство целиком и полностью отдано тебе, шмоток белой курятины! – выплюнул Джонс сквозь стиснутые зубы. – Только ты безраздельно царишь в сердце лучшего из всех людей на свете. И почему ты считаешь себя вправе отказывать человеку, который оказался настолько смел, что вывернул перед тобой душу?

Семпай бросил взгляд на меня, а потом посмотрел на свои руки.

– Ты говоришь, что не по мальчикам, – продолжил Фред, ударив кулаком о вековой ствол дерева. – А я утверждаю, что не верю тебе. Попробуй, дай Аято шанс, слышишь? Я… Я помогу вам.

Таро взглянул на американца, потом на меня. Так прошло несколько ужасных, томительных секунд.

Наконец, семпай несмело улыбнулся и протянул ко мне руки.

– Аято, – вымолвил он, и от звука этого прекрасного голоса моё сердце затрепетало, как бабочка в сачке. – Ты столько сделал для меня и всей моей семьи, что я просто не могу всё это игнорировать. Я не уверен, что мне нравятся парни, потому что такого опыта у меня не было, но если ты предлагаешь попробовать, то я отвечу согласием, потому что тебе я доверяю на сто процентов.

Услышав это, я стоял в ступоре добрых секунд двадцать.

Что он сказал? Доверяет? Попробовать? Согласие?

И тут осознание произошедшего нахлынуло на меня с силой цунами.

Резко бросившись вперёд, я крепко обнял Таро, страстно шепча ему на ухо слова любви.

– Нам придётся скрывать наши отношения, – вымолвил я, с сожалением отстраняясь. – Но я обещаю, что ты не пожалеешь о своём выборе.

– Точно не пожалею, – семпай сжал мои пальцы в своих. – А теперь мне надо немного поразмыслить надо всем этим в одиночестве. До встречи завтра, Аято. Я предлагаю тогда сходить куда-нибудь вдвоём и обсудить, кто мы друг другу теперь.

Я улыбнулся и склонил голову в знак согласия. Таро кивнул и, помахав рукой, направился прочь, к зданию школы. А я так и остался стоять на холме, завороженно глядя вслед своему любимому человеку, который теперь знал о моих чувствах и даже, быть может, когда-нибудь ответит на них.

Невозможно было переварить всё то, что произошло здесь на протяжении последних десяти минут. Моя жизнь внезапно окрасилась яркими цветами, как в комиксах; даже окружающий пейзаж стал чётче.