Мегами никак не отреагировала на мои слова: она так и осталась сидеть за своим столом, опершись лбом на руку. Куроко, громко прочистив горло, взяла мою одежду и подошла ближе.

– Возьми, Айши-кун, – вымолвила она, отвернувшись и глядя в сторону. – И я искренне извиняюсь за поведение нашей главы. Прошу, не принимай это близко к сердцу! Я очень надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество.

Я взял свои вещи и спешно оделся за шторой. Хамство Сайко играло мне на руку: она сама себя выставила параноидальной принцесской, зарвавшейся от власти. Все остальные члены школьного совета были явно на моей стороне, что не могло не радовать.

Одевшись, я вышел из своего укрытия. Кто-то – скорее всего, та же Куроко, – уже сложил мне сумку, и она стояла на столе, словно дожидаясь меня.

Я взялся за её ручки и глубоко вздохнул.

Так, выдержать паузу… А теперь – пора выдать патетичную тираду, призванную поставить точку во всём этом фарсе.

– Очень хочу верить в то, что подобная отвратительная сцена больше не повторится, – вымолвил я с горечью в голосе. – До сих пор не могу понять, Сайко-семпай, что именно я вам сделал и чем заслужил подобное. Надеюсь, что когда-нибудь вы измените своё мнение обо мне. А пока… Мне нужно идти.

И я неспешно вышел из помещения.

========== Глава 17. Аполлон и профессор. ==========

Я не стал задерживаться у дверей школьного совета: моя миссия там была окончена. Вместо этого я поспешил в художественный клуб – он располагался на этом же этаже.

Гейджу Тсука в своём всегдашнем фартуке, заляпанном краской, стоял у мольберта и рисовал, но звук открывающейся двери привлёк его внимание, и он повернулся ко мне.

– Всё в порядке, – без предисловия выпалил я. – Решение о приостановке деятельности клуба отменено.

– Надо же, – старшеклассник склонил голову набок. – Спасибо, Айши-кун.

– Не за что, – улыбнулся я, подумав, что Гейджу мог бы проявить и побольше эмоций.

Художник же, посчитав, что на этом разговор окончен, снова вернулся к своей картине.

Усмехнувшись, я вышел из клуба и бесшумно прикрыл за собой дверь. Теперь мой путь лежал на третий этаж – я был уверен, что Кага, как и вчера, возился в помещении опечатанного кружка, стараясь спасти хотя бы часть из своих сокровищ.

Так и оказалось: эксцентрик стоял на коленях у полок и сосредоточенно рылся там, но, услышав мой стук в открытую дверь, тут же обернулся.

– Расставляйте всё обратно, Кага-семпай, – улыбнулся я. – Ваш кружок будет жить.

Старшеклассник рвано выдохнул и, со звоном уронив на пол какую-то металлическую коробочку, метнулся ко мне. Он обнял меня с такой силой, что дышать стало трудно.

– Боже, ты…Ты… – учёный отстранился и схватил меня за плечи.

– Всё в порядке, Кага-семпай, – спокойно произнёс я. – Свои обещания я привык держать.

– Называй меня по имени, – махнул рукой старшеклассник. – И… Ну, ты понимаешь: я теперь перед тобой в неоплатном долгу.

– Пустое, Куша, – я глянул на наручные часы. – Ладно, мне пора. Тебе же лучше как можно скорее приступить к возрождению клуба.

С этими словами я вышел из помещения и со всех ног помчался в театральный кружок.

К счастью, они пока не начали репетицию: большая часть коллектива во главе с Кизаной инспектировала костюмы, которые славные труженицы из кружка рукоделия уже успели пошить. Именно поэтому моего опоздания никто не заметил.

Решив не присоединяться к осмотру тряпок (меня абсолютно не интересовало, во что придётся наряжаться на сцене), я сел на ближайший ко входу стул и, вытащив из сумки сценарий, начал его штудировать.

Сунобу поручила всем выучить роли к сегодняшней встрече клуба, но у меня по понятным причинам не оставалось на это времени.

Что ж, значит, придётся использовать эти считанные минуты до репетиции. В конце концов, я уже успел столько раз прочитать эти строчки, что они в какой-то степени отложились в памяти. Закрепить это – и я буду готов играть Себастьяна без шпаргалок.

Остальные участники клуба обсуждали тряпьё, дискутируя, что можно было улучшить, что – убрать, что не подходит к образу, а что, напротив, его дополняет.

Я не слушал их, полностью сконцентрировавшись на сценарии. Я прекрасно понимал, что если моё выступление не понравится Кизане, то членство в кружке Ханако моментально встанет под вопрос. А это, в свою очередь, могло вбить клин в мои зарождающиеся отношения с семпаем.

К счастью для меня, обсуждение костюмов затянулось, и моё опоздание, как и торопливое заучивание роли, прошли незамеченными. Когда Сунобу звучно скомандовала: «Актёры, репетировать! Прогон без сценариев!», я уже был полностью готов.

Во время прошлых репетиций Кизана сделала мне ряд замечаний, и я учёл их все. Я искренне хотел поразить старшеклассницу, что бы привело к постоянному и необратимому членству Ханако в театральном кружке.

Глава клуба была перфекционисткой во всём, что касалось лицедейства. На сцене она не терпела бездарностей и не стеснялась в выражениях, критикуя того или иного актёра.

Но мне в этот раз досталась похвала. Кизана, несколько раз кивнув, отметила, что сделала правильный выбор. Правда, для этого мне пришлось постараться и выбросить из головы всё, что меня беспокоило.

Репетиция продолжалась невыносимо долго, и вырваться мне удалось только в половину шестого. Семпай и Осана ждали Ханако у фонтана во внутреннем дворике, и меня тут же потянуло к ним присоединиться. Но потом я одёрнул себя: нельзя. Мне нужно в библиотеку: я обязан разузнать, что же произошло с моей матерью в восемьдесят девятом.

Поэтому я ограничился лишь тем, что подошёл и попрощался с ними, обещав Осане, что завтра же отдам ей все материалы.

Девочка кивнула, криво улыбнувшись; она явно ещё не до конца мне доверяла. Ничего, это вопрос времени.

Я поспешил к воротам и, раскланявшись с учительницей физкультуры, побежал в сторону центра города.

Общественная библиотека располагалась на почётном месте – рядом с мэрией. Несмотря на малый размер нашего городка, она была просто огромной. Книги и подшивки занимали аж четыре этажа, включая и подвальный.

Само здание было выполнено в модном в начале двадцатого века европейском стиле: мощные белые колонны, лепнина на фасадах, высокое крыльцо, арочный вход.

Как и у любого школьника, у меня имелась членская карточка библиотеки, но она была лишь данью времени, потому что без помощи специалиста найти какой-либо том в этом лабиринте не представлялось возможным.

Палочкой-выручалочкой была Хоннёми-сан – бессменная библиотекарша. Сколько я себя помнил, она всегда работала на этом посту: облаченная в громоздкие коричневые костюмы, совершенно ей не шедшие, с волосами с проседью, забранными в строгий пучок на затылке, она являлась настоящим символом этого книгохранилища.

Мне стоило только упомянуть о газетных подшивках за восемьдесят девятый, как эта чудесная женщина, с пониманием кивнув, тут же встала со своего стула и сделала мне знак следовать за ней.

Хоннёми-сан привела меня в подвальный этаж – туда, где хранились архивы. Здесь же, по-видимому, они держали и старые газеты.

За этим местом явно следили: все потолочные светильники горели исправно и ярко, стены были недавно покрашены в бежевый, а на столиках, стоявших то тут, то там для удобства клиентов, я не заметил ни пылинки.

Библиотекарша, указав мне на одну из таких парт, отправилась вглубь стеллажных рядов. Ей пришлось совершить несколько таких рейдов, и вскорости я был весь заставлен большими коробками с подборками различных периодических изданий за восемьдесят девятый год.

– Благодарю вас, – искренне вымолвил я, вставая и кланяясь.

Не отличавшая ни любопытством, ни эмоциональностью Хоннёми-сан флегматично кивнула и бросила:

– Как закончите, просто скажите мне: я всё уберу. За пределы библиотеки периодику выносить нельзя, так что, если вам понадобится материал, его нужно будет отксерокопировать; оборудование для этого у нас имеется.