Он оглядел идиллийцев, выискивая, на ком сорвать злость и раздражение. К его удивлению, доброволец отыскался. Точнее, отыскалась. Всё та же бывшая градоначальница Арора Зара, стоявшая в первом ряду, подала голос:

– Не все это умеют, сэр. Контролировать эмпатию.

– Значит, пришло время научиться, – не скрывая злости, отрубил Костас, которого экс-мэр уже начала порядком доставать. – Иначе поголовье ваших избирателей стремительно сократится. Я понятно объяснил?

И полковник красноречиво положил ладонь на кобуру.

– Мы организуем поголовное обучение, – к его удивлению, и не подумала затыкаться Зара. – Но вы должны понять, что это не мгновенный процесс. Наша физиология отличается от вашей, сэр.

– Мозги из черепа по иной траектории вылетают? – усмехнулся Рам. – Хорошо. Сколько времени надо для обучения?

– Индивидуально, – не улыбнулась шутке Зара. – От трёх месяцев до года.

– Даю три дня, – полковник для вящей доходчивости показал ей три пальца. – Кто не успеет – пусть сидит дома, пока не научится. Понятно?

– Конечно, – отозвалась экс-мэр. – Но это вызовет ряд сложностей, если в их число войдут работники городских служб.

По-хорошему, тут бы Раму задуматься о последствиях, но его уже порядком достали и зануда-мэр, и аборигены с их эмпатией.

– Незаменимых не бывает, – неосмотрительно заявил он. – Кадры – моя проблема. А если ещё раз забудете сказать «сэр» – я попрошу моих эдемских друзей вбить в вас уважительное обращение нейрохлыстом.

Тут Костас не шутил. Политиков всех мастей он истово ненавидел, и указать место в пищевой цепочке очередному потерявшему всякий страх трибунному оратору было для него одним из лучших развлечений. К тому же эта дамочка успела достать его до самых печёнок.

Увы, к разочарованию и удивлению полковника, назойливая экс-мэр и не думала отставать. На её красивом лице Рам неожиданно для себя увидел не страх, а спокойный интерес. Обычно власть предержащие иначе реагировали на прямые угрозы, но через мгновение китежец сообразил, что женщина, вероятней всего, не имела никакого опыта, связанного с насилием, а потому оставалась так спокойна.

– Простите, сэр, – раздражающе дружелюбно улыбнулась она. – Урожаи ферм, садов и теплиц подлежат изъятию?

– Да, они тоже подлежат изъятию, – Костас говорил, словно сплёвывал. – Вы удовлетворены?

– Не совсем, сэр, – последнее слово леди-мэр произнесла с тёплой иронией, граничившей с лёгкой дружеской издёвкой, какую позволяют себе хорошие приятели, а не находящиеся по ту сторону нескольких десятков стволов. – Если я сорву фрукт с дерева в своём саду, это будет считаться преступлением?

– Будет считаться преступлением, если вы сопрёте его со склада, – сдерживаясь, чтобы не сорваться, отозвался Костас. – Пока урожай не собран в ящики… или во что вы там его собираете? В общем, пока не прибудет наш представитель, не взвесит, не опишет и не заберёт. До этого – хоть в задницы друг другу пихайте, мне плевать. Понятно?

– Вполне, сэр, благодарю за разъяснения. Теперь что касается других вопросов, – продолжила испытывать судьбу идиллийка. – Коллекционное, спортивное и холодное оружие тоже требуется отдать вам, сэр?

– Всё, что стреляет, – внёс ясность Рам. – Хоть музейный мушкет докосмической эпохи.

«Нет, она точно напросится», – мрачно подумал Рам.

Занудство Зары напомнило ему таможенного чиновника на Новом Плимуте, заставившего китежца шесть раз заполнять одну и ту же форму на привезённое оружие и снаряжение. И каждый раз, когда Костас, пыхтя, справлялся с задачей, чинарик находил к чему придраться, и всё начиналось заново.

– Кто этого не сделает – будет расстрелян. Ещё вопросы?

– Безусловно, – будто не чувствуя скрытой угрозы в его голосе, продолжила Зара. – Требуется ли сдавать холодное оружие, сэр? Кухонные ножи? Роботов-садовников с секаторами и пилами?

– Это оставьте, – сквозь зубы процедил Костас, начиная подозревать, что над ним издеваются. – Сельскохозяйственный инвентарь – тоже. Ещё вопросы?

– Каким образом сдавать огнестрельное оружие, сэр? В какой срок? Если ко мне домой, к примеру, сейчас пожалуют ваши люди и увидят музейный мушкет, что случится? Вы заблокировали связь, – она помахала бесполезным теперь коммуникатором, – и просто позвонить для сообщения о хранящемся оружии у меня не получится. Явиться лично и сразу могут далеко не все, да и как отреагируют ваши люди на прохожего с оружием?

– Я вас понял, – перебил её Рам, подняв ладонь. – Проблемы со связью будут решены уже к утру, как только наши специалисты разберутся с вашим оборудованием и совместят с нашей сетью. До завтрашнего дня, во избежание эксцессов, оружие из дома не выносить. О порядке приёма придёт оповещение, как только заработает связь.

С каждым словом полковник буквально физически ощущал, как его заживо погребает огромная гора никчёмных мелких дел. Да уж, занятие, достойное офицера. Вершина карьеры – стать комендантом городишки, населённого бестолковыми потребленцами, и следить, чтобы их не вырезали в первый же день корпоратские ублюдки, по уровню развития поднявшиеся чуть выше австралопитеков. Прямо тема для сочинения «Как я отдохнул на Идиллии».

Невольно Рам в который уже раз задался вопросом: кто вообще додумался набрать в военную полицию, призванную следить за порядком, эдемцев и корпоратских штрафников? Что у одних, что у других напрочь отсутствовало такое понятие, как «воинские преступления». Изнасилования, мародёрство и прочие «прелести» уголовники Консорциума воспринимали как личные привилегии, а эдемцы – как священное право победителя. При этом последние, будучи пуританами, ухитрялись сочетать всё это с фанатичной набожностью, отражавшейся даже в их официальных документах.

«Это же простор для падальщиков, а не город», – мрачно подумал Костас, разглядывая нарядную толпу.

Он помнил, с какой жадностью наёмники с Эдема грабили убогие лачуги акадийских рыбаков в прибрежной деревеньке, которой не повезло оказаться на землях мятежного барона. Эдемцы грызлись из-за каждой драной тряпки, из-за каждого найденного медяка, не гнушаясь поножовщиной. Что они устроят тут, дай им волю, – лучше не думать.

Рам сдержал тяжёлый вздох и продолжил:

– Если солдаты Союза попытаются забрать вашу собственность…

Тут он замялся, не зная, как правильно преподнести информацию. Подумав пару секунд, Костас решил не скрывать правды, надеясь, что предупреждённые аборигены смогут избежать неприятностей в общении с карателями.

– Не оказывайте сопротивления. Эдемцы и солдаты штрафных частей Консорциума на любую попытку сопротивления могут ответить агрессией. И не будут выбирать средств, пресекая её. Просто запомните их личные номера – они указаны на шлемах – и сообщите в комендатуру.

«И я, наконец, смогу спокойно перевешать этих тварей», – мысленно завершил речь Костас.

Рам замолчал, предоставив горожанам время переварить информацию.

Те реагировали по-разному: некоторые озадаченно переглядывались, кого-то больше интересовали совсем разомлевшие от эмпатического фона и женского интереса бейджинцы, ну а большинство по-прежнему улыбались с тем самым весёлым предвкушением в глазах, что полковник видел, едва въехав на площадь.

– Сэр, – вновь раздался голос Зары, решившей, видимо, всерьёз достать Костаса, – я могу переговорить с вами или с кем-то из уполномоченных лиц касательно некоторых важных аспектов жизни города? Есть объекты, остановка работы которых пагубна для всех горожан, и целый ряд вопросов, решение которых облегчит наше с вами… сотрудничество.

– Я сам переговорю, – сообщил Рам. – С начальниками этих самых объектов и переговорю. Сразу после того, как закончу распинаться перед вами.

В ответ на столь откровенное пренебрежение к своей персоне Зара одарила нового коменданта насмешливым взглядом, но наконец-то заткнулась.

– Ещё вопросы? – искренне обрадовавшись этой незначительной победе, поинтересовался Рам.

– Можно поехать с вами, сэр? – с обольстительной улыбкой и обескураживающей прямотой спросила у него одна из идиллиек.