– Ну не могу я всё время стоять. Хочется и посидеть немного, не восемнадцать же мне, в самом деле, лет, – увидев, какой жуткий эффект произвела его просьба, извиняющимся тоном промямлил Михаил. – Впрочем, как хотите; но тогда мне придётся оставить Ваше милое собрание, – в нём говорил уже недовольный ребёнок, у которого отобрали ненужную игрушку, которая именно вследствие этого и стала вдруг самой желанной.
«Да пошло оно всё, – уже как мантру повторял он, в душе коря себя за чрезмерную преждевременную сговорчивость. – Что это за грёбаный интеллигентный джентльмен во мне освободил от законных обязанностей эту шлюху. Оставил бы у себя на побегушках на весь вечер, нет, блин, надо же мне быть бла-а-родным рыцарем без страха и упрёка, – обидно было, что ему почему-то начало здесь нравиться, видимо, сказывалось седативное действие алкоголя – сиди и потягивай качественное пойло, да поглядывай на красивых девушек: тот же стриптиз, только намного приятнее, поскольку с любой можно поболтать, и она со всем возможным рвением будет делать вид, что разговор ей приятен, а ты себе нуди про неудавшуюся жизнь и подступающий кризис среднего возраста; слушай, как она тебя отговаривает, убеждает, что ты ещё очень привлекательный молодой мужчина, к тому же такой успешный, с блестящим будущим, мечта любой девушки, только вот она лично, к безмерному сожалению, уже занята…»
На волне таких невесёлых мыслей Михаил дошёл уже до лифта и несколько раз в раздражении нажал кнопку.
– Надо было сначала дождаться такси или хотя бы стакан полный с собой захватить, а теперь чеши пёхом до метро, да ещё и на сухую. Твою же мать, – только и оставалось ему сказать в завершение настолько многообещающей, насколько и позорно провалившейся первой части пятницы.
В этот момент между ним и лифтом возникла чья-то улыбающаяся идиотская рожа, произнесла: «Добрый вечер, меня зовут Сергей», протянула ему руку, которую он инстинктивно пожал, забыв, правда, представиться в ответ, так что новоявленному знакомому ничего не оставалось, как взглянуть картинно на бейджик, хотя он и без того хорошо знал, с кем говорит.
– Я владелец компании, извините, что не нашёл время подойти познакомиться раньше. Мы раньше общались со Стивом, но он, насколько мне сказали, несколько неожиданно передал эту часть работы Вам.
– Да, его скоро переводят, так что он отправил на это сборище меня, – счёл нужным огрызнуться Михаил.
– Разве Вам у нас не понравилось? Всё ведь только началось, будет ещё, не побоюсь сказать, виртуозная игра на фортепьяно да и масса других сюрпризов; останьтесь ещё ненадолго, Вы не пожалеете.
– Всё в порядке, мы договорились с Инной о встрече с руководителем отдела продаж на следующей неделе, а теперь мне правда пора идти, – на этом стоило и закончить, но почему-то захотелось пожаловаться на несправедливость. – Точнее, я стал и хотел посидеть, а у вас негде; я попросил Инну, девушку, которая ко мне приставлена, организовать мне стул, но она как-то потерялась совсем, так что я решил не настаивать, тем более, что все деловые вопросы мы решили.
«Вот так-то, знай, какие дебилы в твоей конторе работают, – как бы говорил даже слегка приосанившийся Михаил. – А впрочем, кто ещё дебил: развели меня и выкинули», – снова грустно подумал он и сделал попытку обойти Сергея, чтобы пройти в открывшиеся двери лифта, но тот словно случайно преградил ему дорогу и, дотронувшись до его руки чуть пониже локтя, настолько легко, что нельзя было даже назвать этот фамильярный жест неделикатным, неожиданно уверенно произнёс:
– Вы позволите мне исправить это недоразумение?
В предложении и интонации вроде как был знак вопроса, но в то же время столько спокойной властности было в этом голосе, что Михаил, перестав сопротивляться, остановился и, чуть подумав, хотя и неуверенно, но кивнул.
– Пройдёмте со мной, сейчас Вам будет и стул, и кресло с диваном, если только Вам так удобнее. Скажу Вам не ради пустой лести, я тоже весьма трепетно отношусь к своим привычкам и не изменяю им в угоду обстановке и тем более чужому мнению, поэтому помимо того, что я с готовностью исполню каприз желанного клиента, мне доставит это ещё и удовольствие. Инна, бегом принеси гостю стул, – только и бросил он, и Михаил, сам ценитель дисциплины и субординации на деле, а не на словах, увидел, как мгновенно засеменила куда-то его недавняя спутница. Она бы охотно и побежала, изображая тем большее рвение, да высокие каблуки и обтягивающее платье мешали ей это сделать. Михаилу, помимо того, что волей-неволей стала приятна такая суета вокруг его персоны, было радостно сознавать, что таким образом творится самая что ни на есть справедливость. Пока он провожал Инну всё более примиряющимся взглядом, Сергей успел при помощи кого-то ещё выяснить, какой сорт виски пил до этого его будущий клиент и, когда последний повернулся к нему снова, уже держал бокал в руке с видом довольного своей проворностью официанта.
Приходилось признать, что перед ним был достойный представитель отечественного бизнеса, способный, не ложась грубо под клиента, дать ему, что называется, «почувствовать нашу любовь». Внешне этот примерно ровесник Михаила напоминал рекламу успешных людей в американских фильмах: ростом чуть выше среднего, стройный, если не сказать поджарый – как хорошая борзая, он носил явно сшитый на заказ костюм – предмет вечной зависти средней руки офисных клерков, которым подобно герою гоголевской шинели приходится долго откладывать, чтобы позволить себе такой же. Взгляд его весёлых глаз излучал беззаботность, и своим, как ни крути, пролетарским чутьём Михаил угадал в нём счастливца, удачно избегнувшего жёсткого посвящения в отечественные предприниматели в виде первоначального накопления капитала с его неизменными атрибутами безнадёжности, страха и околокриминальных первых шагов на ниве собственного дела. Он был как будто невинное дитя, не познавшее и никогда не познающее порока дешёвых съёмных квартир, не слишком симпатичных женщин и всей прочей унизительной дряни, которая гордо называется «умение довольствоваться малым». Без комплексов и преждевременных седых волос, без личных своих тараканов в голове он сочетал в себе мужскую самоуверенную силу с обаянием и лёгкостью молодой красивой девушки, уверенной, что она права уже лишь потому, что ей так этого хочется. Что-то влекущее было в этом молодом владельце даже может быть и не своего бизнеса, и рядом с ним как будто пороком казались сила воли, характер и несгибаемость под гнётом любых неприятностей – те качества, которыми заслуженно одарила Михаила не бог весть какая ласковая жизнь и которые обычно были предметом его тайной гордости, но, поставленные на одну чашу весов со смеющимися глазами и жизнерадостной улыбкой Сергея, они, хотя и перевешивали очевидно, но как-то убого и до обидного смешно было силой десятилетнего опыта борьбы, побед и часто горьких поражений с трудом пересилить чью-то неистребимую жизнерадостность. В этот момент Михаил согласен был, что противоположности притягиваются, потому что его неосознанно тянуло к этому баловню судьбы, с которым, по сути, ему и поболтать было не о чем: не плакаться же на свои болячки и уж тем более не говорить о чём-то по-настоящему серьёзном – он наверняка, хотя и получил самое блестящее образование, не прочитал в своей жизни более двух десятков так сказать «необязательных» книг.
Что до Сергея, так его только что в восторг не привёл этот Михаил, инопланетянином смотревшийся среди других гостей, абсолютно, но не показухи или принципа ради, видимо равнодушный к тому, как он выглядит и что о нём подумают. В этом отрицании общепринятого была какая-то даже особая мужественность, и пресыщенному владельцу одной из папиных фирм было приятно сознавать, что сегодня вечером он, может быть, пообщается с интересным человеком да ещё и по совместительству потенциальным крупным клиентом. Ему казалось, что его собеседник не очень-то расположен к разговору, но он хорошо знал силу своего обаяния и почти не сомневался, что легко развеет этот налёт среднерусской тоски, а потому с места в карьер начал:
