Второй удар вышел сильнее и медленнее. За эти пять секунд, пока рука летела к чужому лицу, Ронга успела сотню раз подумать об остановке и отвергнуть эту мысль безо всякой причины.
Просто пусть он замолчит.
Просто пусть он не мешает.
Просто пусть он…
Он вновь стал бороться, Ронга пыталась перехватить его руки и била все чаще и сильнее. Дождь хлестал по ним, земля под телом парня превратилась в месиво травы и грязи.
— Да успокойся! — крикнула Ронга, в очередной раз подняв руку.
В ту же секунду в горло под ее подбородком ткнулось что-то твердое. Не сильно, но ощутимо.
Отрезвляюще.
Байчу держал меч в ножнах, упирая рукоять ей в шею. Его лицо не выражало ничего. Он сказал что-то, неслышное в шуме дождя, но его спокойное присутствие все равно охладило и Ронгу, и парня в красном. Байчу махнул рукой в сторону перрона и повторил уже громче:
— Он очнулся. Очнулся!
Там на бетонных плитах кособоко сидел труп, прикрываясь от дождя курткой Байчу. Он по-прежнему выглядел странно даже издалека, но мертвый не смог бы держать куртку двумя руками над головой, верно?
— Простите, — пробормотала Ронга. — Простите! Я… я подумала… О-он указал на тебя! Сказал, что это ты с ним так!
— Избил его, — пояснил Байчу, помогая парню в красном подняться.
Парень, разобрав слова, решил снова бежать, по всей видимости.
— Фотоаппарат! — воскликнула Ронга, и это его затормозило.
Никогда еще, ни перед одним покупателем, от чьей щедрости зависел их с дедушкой ужин, Ронга не заискивала так рьяно и так искренне, как перед тем бедолагой. Она принесла ему фотоаппарат — благо, зачехленный, он не пострадал от удара, — сунула в руки деньги и со слезами на глазах попросила прощения, порываясь осмотреть пока красные, но уже медленно синеющие отметины от ударов. «Все этот кретин, перепугал до смерти, перепутал с опухших глаз, а мы сами из мидзинских трущоб, привыкли все решать ударом в рожу, а вы побежали, а мы не знали, а мы…»
Байчу смотрел на этот цирк, не меняясь в лице, но Ронге чудилось справедливое осуждение.
Труп склонил голову на грудь, продолжая укрываться курткой. Если не приглядываться и не принюхиваться, с десяти шагов он сошел бы за обычную пьянь, а подойти ближе парню не дали. Слегка ошалевшего теперь уже от напора раскаивающейся Ронги, его проводили до дороги в поселок и вернулись к мертвецу.
Ронгу трясло, ее бил озноб, руки не слушались. В ушах звенело — словно натянутая струна не прекращает дрожать. С большим трудом Ронга вернулась к тому, зачем они приехали в Скандзу: стерла грязь и личинки с лица трупа, обрызгала одеколоном, надела на него темные очки, дурацкую панаму Байчу и мешковатый свитер, уложенный в рюкзак сегодня утром.
Спросила, где обычно можно найти его хозяина.
При звуке знакомого имени труп шевельнулся самостоятельно, без приказа. Долго смотрел на Ронгу черными стеклами очков, а потом распахнул синий рот. Там, на языке, виднелась монетка Коруби. Голосовые связки уже не работали, Ронга с силой захлопнула обратно его челюсть и подсунула под руку маркер и тетрадь. К дождю добавился ветер, куртка вместо зонта перестала спасать, и корявые черные штрихи расплывались в каплях, едва появляясь под одеревенелой рукой.
Адреса. Один, два, три, четыре. Пятый — «Лилии».
Вот так и должно было все случиться, да? Так просто, так спокойно. Ритуал — адреса.
…Так какого демона ты, ублюдок в красном, приперся именно сегодня именно сюда двадцать минут назад?!..
Ронга вздохнула в сотый раз. Успокоиться не получалось, что-то бурное и горячее до сих пор горело за ее ребрами. От этого хотелось расцарапать кожу и проникнуть туда, в плоть и внутренности, найти это, болезненно горячее, и сжать в кулаке, заставляя погаснуть.
Она хотела узнать, как у Байчу получилось закончить ритуал с гвоздем Мо-Цзун, но опасалась обращаться к нему лишний раз.
Что бы он ни сказал — все будет правдой.
Да, она избила человека.
Да, она не собиралась останавливаться.
Да, она не чувствовала стыда.
Да, ей понравилось.
Может, что-то сломалось в ее мозгу, когда она поворачивала рычаг подогрева воды в купальнях много месяцев назад. Может, гораздо раньше, ведь не может же человек не бояться ничего, так?
Впервые Ронга подумала, что, вероятно, дедушка Фэнг боялся и злился совсем не из-за того, что его внучка собирается подвергнуть себя опасности.
Поток мыслей, безумный и стремительный, прервался с донесшимся сквозь шум дождя свистком электропоезда. Байчу подлез под руку трупа и помог тому дойти до вагона. Чтобы не раздражать пассажиров и не привлекать лишнее внимание, они остались сидеть в тамбуре. Ронга состроила виноватое лицо, когда мимо прошла женщина с холщовой сумкой. Женщина бросила на них брезгливый взгляд и покачала головой.
Убедившись, что все расселись, Ронга приподняла край панамы на трупе и немного вытащила гвоздь Мо-Цзун из его виска. Тело как будто даже стало выглядеть живее — мертвец сел с прямой спиной, подобрался, перестал клонить голову низко-низко. Ронга подтянула его колени к груди, потом приподняла тело и заставила то сесть на корточки. Так он еще больше походил на живого.
— Ты пережал чуть-чуть, — пояснила она для Байчу, — с гвоздем.
Тот стоял, поглядывая в окна на дверях тамбура, чтобы предупредить Ронгу о приближающихся людях.
— Чем глубже гвоздь, тем меньше у тела сил и воли действовать самостоятельно. Каждая линия гравировки — это окова. Сдерживает энергию, которую ты вернул в тело. — Ронга помолчала, дожидаясь вопроса или какой иной реакции. — Интересно, кстати, как ты ее вернул?
— Дед рассказывал вчера вечером.
Заговор и восемнадцать точек на теле трупа, которые следовало нажать в строгой последовательности, возвращали телу не дух, но память. Для возвращения духа у Ронги были монетки Коруби — в течение четырех дней после смерти его еще можно было вернуть, используя знакомое ему тело.
— И ты все запомнил?
Бессмысленный вопрос. Очевидно, прекрасно запомнил. Но Ронга не могла молчать. Струна, звенящая внутри ее черепа, звучала громче и пронзительнее в тишине.
Байчу тоже решил, что ее вопрос про ритуал не имеет никакого смысла. И спросил не меньшую глупость:
— Что с тобой?
Ронга замерла с пальцами на шляпке гвоздя Мо-Цзун. Он серьезно?..
Поезд качнуло, Ронга завалилась вбок, потом поднялась и еще раз критически осмотрела труп. Нормальный.
Нормальный, а она не очень.
— Ты же видел, — спокойно сказала Ронга. — Я готова была придушить того парня… Да и почему «была»? — Она нервно рассмеялась.
На лице Байчу отразилось легкое удивление.
Ронга уже успела забыть об этом вопросе, сидя на корточках рядом с мертвецом и вдыхая-выдыхая по внутреннему счету, как Байчу начал говорить. Он полжизни провел среди людей, ревущих и воющих в припадке ярости — одни бросались на него, другие орали ему, призывая убить. Желание убивать, сказал он, есть у каждого, и в этом нет ничего плохого до тех пор, пока ты можешь остановиться.
— Но я не могла, — ответила Ронга.
— Ты не знаешь этого. Я подошел очень рано.
«Я знаю», — подумала Ронга, но ничего вслух не сказала.
— Но да, — продолжил Байчу, прислонившись спиной к двери и глядя ровно перед собой, — я думал, что ты… немного лучше.
Ронга хмыкнула, пытаясь унять внезапную обиду. Ее эмоции до сих пор не могли улечься, любой пустяк ранил до крови, даром, что она сама мысленно крыла себя отборной руганью. Но все-таки — дорогой «клинок семьи», ты, должно быть, каждую добрую к тебе девушку считаешь сияющей звездой, ослепительной и чистой, так?!..
Она с трудом запихала издевательский вопрос обратно в глотку.
— Не смей меня осуждать! — Наконец, сказала Ронга, поднявшись и для верности погрозив Байчу пальцем. Байчу в ответ помотал головой с самым серьезным лицом. — Осуждать себя могу только я. И я прекрасно с этим справляюсь! И еще…
Она потерла виски, переводя взгляд с трупа на Байчу, потом в окно и на собственные носки кроссовок. Ронга не могла не отметить, что во всем произошедшем был один плюс, но озвучивать его было не по себе.
