— Я не лучшая компания, Микки. Со мной все будет в порядке, и я приду другим вечером.

— Эми…

— Со мной все будет в порядке.

Он ответил не сразу, а когда ответил, это было:

— Подожди.

Я ждала.

Он вернулся.

— Черт, появилась работа по кровле. После работы я должен поехать и посмотреть.

— Видишь? Сегодня не наш вечер.

— Точно, — ответил он. — Я позвоню тебе позже.

— Ладно, Микки.

— До тех пор держи нос по ветру.

— Обязательно, милый.

— Пока, детка.

— Пока, Микки.

Мы отключились, и я, собравшись, взяла немного хумуса и кукурузных чипсов и расположилась перед телевизором, но не стала смотреть «Кокон» (или «Дневник памяти», или «Жареные зеленые помидоры»). Вместо этого я начала смотреть «Рок на века» и надеялась, что Киллиан его не увидит, потому что подражание роли Тома Круза в этом фильме могло бы взорвать голову Микки.

После фильма я стала переключать каналы, когда в дверь позвонили, я вздрогнула и поднялась, глядя через спинку дивана на дверь.

Обзор был не самый лучший, но все же я могла разглядеть через витражное стекло Микки.

— Вот он и позвонил позже, — пробормотала я про себя, радуясь, что у меня есть парень, который пришел ко мне после очень плохих новостей, испортивших мой день.

Я скатилась с дивана, подошла к двери, отперла ее и вздернула голову.

— Привет, — поздоровалась я.

— Привет, — ответил он и подтолкнул ко мне блестящую сумку с ручками. — Это та самая хрень?

Я уставилась на него, нахмурив брови, прежде чем взяла сумку, открыла ее и увидела внутри флакон с гелем для душа и еще один с увлажняющим кремом. Ударяясь между ними, в пластмассовом футляре гремела зубная щетка.

Я не пользовалась средствами, что продавали в местном супермаркете.

Мои были дорогими, и мне доставляли их прямо из салона или я брала их в торговом центре.

Ради меня он съездил в торговый центр.

Я медленно поднял голову и, не зная, что еще сказать, прошептала:

— Да.

— Хорошо, — ответил он, протиснулся мимо меня, прошел на кухню, схватил мою сумочку, телефон и вернулся ко мне. — Ключи у тебя в сумочке?

— Да, — повторила я.

Он протянул мне сумочку.

— Доставай.

— Микки, я…

— Пойдем, детка. Я умираю с голоду, а Эш уже приготовила ужин. — У меня отвисла челюсть, когда он перевел взгляд на телевизор. — Черт. Он включен. Я займусь им.

Затем он подошел к телевизору, выключил его, а затем все лампы, что я зажгла.

После этого он вернулся ко мне.

— Ключи? — подсказал он.

— Хочешь сказать… что я… я проведу ночь у тебя дома? — запинаясь, произнесла я.

— У тебя был дерьмовый день, — ответил он. — Ты потеряла того, кого знала. Не уверен, насколько вы были с ней близки. Но это точно тебя подкосило. Так что ты не будешь сидеть здесь одна и не будешь спать одна. Ты пойдешь ко мне. Я сообщил детям, что сегодня не стало миссис Макмерфи. Им это не по душе, как и тебе. Так что мы поужинаем и развеемся, а потом ты уснешь рядом со мной, в основном, чтобы я мог спать рядом с тобой и знать, что ты в порядке. Дети знают, что ты проведешь ночь у нас. Они понимают почему. И хотят, чтобы ты пришла. Так что, Эми, вытаскивай ключи, чтобы мы могли запереть дверь и вернуться в дом, где я смогу поесть.

Я почувствовала, как на глаза снова навернулись слезы.

— Детка, — нетерпеливо сказал он, — поплачешь у меня дома. Мы спрячемся в моей комнате. Но только после того, как мы со всем закончим, мне нужно всего лишь добраться до кухни, чтобы набить себе живот.

Я облизала губы, сжала их и сделала вдох через нос.

Затем я наклонила голову, достала ключи и вышла за дверь.

Микки последовал за мной.

Я заперла дверь.

Микки схватил меня за руку и повел к себе.

Нам не пришлось прятаться в его комнате.

К тому времени, как мы добрались до дома, я уже взяла себя в руки. Так что, Микки без промедления отправился набивать себе живот.

*****

Как Микки с моими детьми, но с большей практикой, после ужина я и Донованы убрались на кухне.

Могла сказать, что за ужином дети были немного ошеломлены новостью о миссис Макмерфи, но так как они встречались с ней всего пару раз, то в основном осторожно приглядывались ко мне.

Это было очень мило.

И так продолжалось, пока мы убирались на кухне, но сев перед телевизором, Киллиан громко заявил:

— Ладно. Просто хочу это сказать. Она была сумасшедшей старушенцией и очень забавной. Почему мы не можем думать о смешном? Если бы она была сейчас здесь и в своем уме, разве она не хотела бы, чтобы мы думали о ней и о том, какая она смешная?

— Килл, — рявкнула Эш, которая в тот вечер решила не запираться в своей комнате.

— Я говорю серьезно, — огрызнулся он. — Хочу сказать, я не знал ее, когда она была в своем уме, но если бы у меня когда-нибудь съехала крыша, я бы хотел, чтобы люди думали, что я смешной, а не волновались из-за меня и не грустили. И после того, как я умру, я хочу, чтобы они помнили меня таким. Это гораздо лучше, чем грустить.

— Может, Эми хочется погрустит, — возразила Эшлинг. — Она знала ее лучше, чем ты.

— Я украла ее зонтик, — вмешалась я в разговор.

Все три пары глаз семейства Донован уставились на меня.

— Повтори-ка, детка? — осторожно переспросил Микки.

Я рассказала им историю о том, как она воображала, что в теплый солнечный день прогуливается под холодным дождем, а затем поделилась:

— Итак, перед тем как уйти сегодня, я зашла в ее комнату и украла тот зонтик. — Я посмотрела на Киллиана. — Я понятия не имела, зачем это сделала, пока ты не сказал то, что сказал, детка. Теперь я знаю, что сделала это, потому что, когда она ходила с ним, это заставляло меня улыбаться. Но мне хотелось смеяться. И я хотела помнить ее такой. Я взяла зонтик, потому что не хочу ее забывать и хочу помнить всегда, как она заставляла меня смеяться.

— Видишь? — сказал Киллиан Эшлинг.

Прежде чем Эш успела возразить, я сказала им то, что они знали:

— Она думала, что я нацистка.

А потом я начала хихикать.

Неконтролируемо.

— Она говорила, что у тебя в зубах таблетка с ядом, — улыбаясь мне, поделился Киллиан сквозь смех. — И тебе лучше воспользоваться ей, потому что она сообщила о тебе в Управление стратегических служб.

Я засмеялась еще громче.

— Она говорила, что твой мобильный — это какая-то секретная нацистская шифровальная машина, и ты отправляешь сообщения прямиком Йозефу Геббельсу, — добавила Эшлинг.

Я начала истерически смеяться, при этом вынужденная упасть на бок, потому что рука Микки обвилась вокруг меня, притягивая к себе.

— Одно можно сказать, женщина знала историю, — весело заметил Микки, и я уткнулась лицом ему в грудь, чтобы заглушить хихиканье.

И мне нравилось чувствовать его смех, слышать, как он и дети смеются вместе со мной. Прошло некоторое время, и я очнулась, когда Эш спросила:

— Почти уверена, что миссис Макмерфи любила рисовые хлопья, потому что все любят рисовые хлопья, поэтому мы должны почтить ими ее жизнь. Кто со мной?

— Совершенно верно! — воскликнул Киллиан. — С арахисовым маслом.

— Нет, милая, — вставил Микки, и я повернула лицо так, что щекой прижалась к его плечу, когда он продолжил, давая распоряжение дочери, — шоколадные.

— Шоколадные хлопья и арахисовое масло, — предложил Киллиан.

Микки послал легкую улыбку своему мальчику.

— Хороший компромисс, сынок.

— Килл, ты дежурный по зефиру, — приказала Эшлинг, поднимаясь с дивана.

Киллиан не стал подниматься с дивана. Он перепрыгнул через спинку.

Микки обнял меня за плечи, и я подняла голову, чтобы посмотреть на него. Я также заметила, как он поймал свою девочку за руку, когда она проходила мимо, и сжал ее. И от меня не ускользнуло, что она посмотрела на отца и мило ему улыбнулась.

Когда она ушла, и дети оказались на кухне, готовя рисовые хлопья, он обратил свое внимание на меня.