В животе стало горячо, а ноги начали дрожать, когда в конце коридора он повернул направо, а затем повел нас мимо туалетов.

Он отодвинул в сторону пальто (я знала, что это был гардероб) и толкнул меня к задней стене.

Там было темно.

Там было тихо.

Вероятно, в любую секунду здесь могла появиться администратор, чтобы повесить одежду.

Когда Микки положил руки мне на бедра, мне стало все равно.

Странно, что гардероб был нашим местом.

Но так оно и было.

Все началось не здесь.

Но именно здесь все закрутилось.

И еще больше я любила Микки Донована за то, что он привел меня туда накануне того дня, когда он официально собирался сделать меня своей, а я его — своим.

Он опустил глаза и смотрел на меня сквозь темноту.

А потом эти глаза поднялись ко мне.

— Красивое платье, детка.

Ну вот, со мной опять случилось это.

Я воспарила.

Хотя в эти дни я научилась жить, витая в облаках.

— Боже, я люблю тебя, — прошептала я.

На это он одарил меня одной из своих легких усмешек. Да, я его просто обожала.

— Хорошо, значит, ты будешь обжиматься со мной в гардеробе, — ответил он.

— Моя мать будет недовольна, — заметила я.

— Единственная причина, по которой мы вообще возвращаемся, это то, что я могу спасти свою мать от твоей.

Я подошла к нему, скользнув рукой вверх по его груди.

— Мне очень жаль, Микки. Они…

Он прервал меня:

— Расслабься, Эми. Им все равно. Они знают таких людей. Знают, как вести себя с ними. Знают, что ты не такая. Они любят тебя и любят твоих детей. Вот, что имеет значение.

Так и было. Это означало, что пришло время расслабиться.

А еще пришло время обжиматься.

Я склонила голову набок.

— Так мы будем обжиматься или как?

Я почувствовала жар в его глазах прежде, чем почувствовала, как его губы захватили мои.

Я скользнула руками по его плечам.

Он скользнул одной рукой, обхватывая меня сзади за шею, а другой — за зад.

От этого интимного прикосновения я застонала.

Микки прижал меня к стене.

Так, мы обжимались в гардеробе во время репетиции свадебного ужина, и делали это довольно долго.

Достаточно долго, чтобы полностью разозлить мою мать (чего она никак не выказала, за исключением ледяных взглядов, направляемых на меня), что было потрясающе.

И достаточно долго, чтобы разгорячиться и взбудоражиться, поэтому много позже, когда у меня на тумбочке зазвонил сотовый, пробуждая от беспокойного сна, и я взяла трубку и услышала, как Микки прорычал:

— Дверь, — я побежала к входной двери (но, вероятно, все равно бы это сделала).

Он, по требованию моей матери в силу «традиции», остался с Киллианом и Оденом в доме Джейка и Джози, и у него, очевидно, был ключ.

Так что он открыл дверь еще до того, как я туда добралась.

Но предупреждающий звонок был действительно сексуальным.

И, наконец, мы обжимались достаточно долго, чтобы Микки настолько разгорячился и взбудоражился, что буквально потащил меня по коридору в мою комнату.

Мы трахались на кушетке.

Потом он крепко и нежно поцеловал меня у входной двери и вернулся в Лавандовый Дом, потому что плохая примета — видеть невесту в день свадьбы.

И хотя время указывало, что технически день нашей свадьбы уже наступил, я решила, что это не считается, потому что солнце еще не взошло.

Поэтому я проигнорировала это и просто скользнула в нашу с Микки кровать, положила голову на подушки и снова заснула.

Но я сделала это, все еще паря в облаках.

*****

Микки

Микки лежал голый на кровати, в камине пылал огонь, его глаза были устремлены на кухню, он ждал.

Она шла к нему в своих расшитых блестками и мехом шлепках и коротком халатике, неся поднос.

— У меня есть плавленый сыр и крекеры, — объявила она. — А еще взбитые сливки и ванильные вафли. И свежее пиво. Так что, на моем волшебном подносе есть все необходимое для ужина и десерта — ни шума, ни суеты, ни уборки.

Он понятия не имел, для чего ей взбитые сливки, но точно знал, как ему их применить.

Он смотрел, как Эми поставила поднос на край кровати, подошла к ней, сбросила шлепанцы, сбросила халат, и он увидел изгибы обнаженного тела своей жены, а затем она присоединилась к нему под одеялом.

Он перекатился на нее.

Ее руки скользнули вокруг него, даже когда она предупредила:

— Микки, ты опрокинешь пиво.

Он отодвинулся, схватил пиво, потянулся, чтобы поставить его на тумбочку рядом с бокалом шампанского и бутылкой в ведерке, прежде чем вернуться к ней.

Он наслаждался ее нежной кожей, свежим цветочным ароматом, теплом ее прекрасных карих глаз.

И он видел это в них.

Десять часов назад, когда ее дети стояли рядом с ней, а его дети — рядом с ним, они обвенчались в церкви преподобного Флетчера.

После этого они устроили две вечеринки.

Одну — большую, красивую, которую Джози с Алиссой провели в Лавандовом Доме.

Другую — небольшую, более тихую, с пожилыми обитателями «Дома Голубки».

Его дети отправились к Рианнон. Ее дети — к ее бывшему.

А Микки отвез свою новую жену в охотничий домик Джимбо на трехдневный медовый месяц.

Она понятия не имела, куда они направляются.

Когда они припарковались у домика, то даже не успели выйти из грузовика, как ему пришлось разозлить ее, чтобы она не заплакала.

На это не потребовалось много усилий, но она очень быстро остыла, когда он перенес ее через порог.

Если бы у него все еще оставались какие-то вопросы, которые он не задал, о месте их медового месяца, то ее реакция сказала ему все, что нужно.

Его новой жене нужен был он рядом с ней в постели.

А со всем остальным, что подбросит им жизнь, она справится.

С другой стороны, у нее на пальце был бриллиант в пять карат.

— Ты лучшая женщина, которую я когда-либо встречал, — прошептал он.

Ее рука обхватила его подбородок.

— Микки.

— Я люблю вас, миссис Донован.

Она закрыла глаза, и по ее лицу пронеслось то, что он видел бесчисленное количество раз, то, что никогда не переставало волновать его, и черт, черт, это дал ей он.

И каждый раз, она отдавала это ему в ответ.

Ей не нужны были пятнадцать миллионов долларов.

Ей не нужны были все ее деньги.

Ей нужно было испытывать это чувство.

Вот и все, что ей было нужно.

И только он один мог ей его дать.

Она открыла глаза.

— И я, Микки.

Он улыбнулся перед тем, как поцеловать ее, и делал это много раз в течение трех дней (и после).

Затем он занялся с ней любовью, и они делали это много раз в течение трех дней (и после).

Потом они ели плавленый сыр и вытворяли чудесные вещи со взбитыми сливками.

Они засыпали и просыпались вместе.

И, в конце концов, они голыми провели вместе три дня в этой постели (также в душе).

И это было все, что им обоим было нужно.

КОНЕЦ