Милка облегченно выдыхает.

– Можешь идти, Милка, – разрешает он, – И позови к нам сюда дьяка Омелька.

Милка берет свежее полотенце, кувшин с водой и выходит.

– Какая баба! – Восторгается дед Сирко, – Что она в этом Исааке нашла?

– Деньги, – говорит Игонькин.

– У неё не спрашивали, когда замуж выдавали, – возражает Максим.

– Максим, где ты заколку взял? – Спрашивает офицер.

– Вчера ночью возле поленницы нашёл, – сообщает Максим.

– Ну, Исаак и Милка убить не могли, – делает вывод дед, – Они ночью спали.

– Согласен, – поддерживает его Игонькин.

– Как сказать… – Говорит Максим, – Заколку, которую она потеряла днём, я видел на ней вечером, когда она приносила нам сивуху.

В шинок входит дьяк Омелько.

– Ищите? Не там ищите!

– А где искать, батюшка? – Задает вопрос офицер.

– В покаянии, – поучает дьяк, – Вот где нужно искать суть вещей.

– Мы потом с тобой, Омелько, поговорим о сути вещей, – перебивает его Максим, – а сейчас расскажи, что с тобой вчера произошло?

Дьяк Омелько выравнивается и демонстративно отворачивается:

– Исповедь держать буду только перед духовником на смертном одре.

– Да хоть перед самим господом Богом, Омелько, – говорит ему дед Сирко, – Тебя не исповедаться просят, а рассказать, как тебя по темечку поленом вчера одарили.

Дьяк Омелько прикладывает руку к перевязанной голове.

– В полночь это было. Вижу: черный человек идёт из дому в сторону кузни…

– О! А я что говорил! – Вставляет Сирко.

– Я за ним, – рассказывает дьяк, – Он возле поленницы остановился, поискал что-то на земле и дальше пошёл. Я на поленницу, чтобы посмотреть, что он там искал, а меня поленом по голове.

– Занятная история! – Качает головой дед.

– Спасибо, – благодарит Максим.

Дьяк Омелько поднимается и выходит из шинка.

Максим, Игонькин и дед Сирко направляются на сеновал. Открывают дверь. Изнутри раздается выстрел. Игонькин успевает оттолкнуть Максима, но сам получает пулю в плечо.

Максим нагибается и заскакивает на сеновал. Дед Сирко бросается к Игонькину.

Максим обнажает саблю и, ожидая нападения, осторожно продвигается по сеновалу. На сеновале никого не находит. Обыскав все помещение, Максим прячет саблю в ножны и выходит из сеновала в дверь, ведущую в дом.

В шинке тоже никого нет. Максим проходит по шинку. Сверху на него падает массивный муляж головы быка, но он успевает отойти в сторону. Голова быка рогами глубоко врезается в деревянную столешницу, пробив её насквозь.

Максим переворачивает стол и осматривается. Замечает в окне темную тень черного человека. Быстро выбегает из шинка во двор.

Максим останавливается у окна и принимается обследовать место, на котором стоял черный человек. На земле находит отпечаток обуви. Сравнивает величину отпечатка со своей ногой. Отпечаток больше.

Затем направляется к сеновалу, где в окружении постояльцев постоялого двора лежит раненый Игонькин.

– Да! Жара! – Произносит Крутиус.

– Видать Максим близко к нему подошел, – говорит Чуприна, – если он палить из пистолета начал.

– Офицера треба в хату перенести, – предлагает Скорик.

Исаак поворачивается к Ивану:

– Чего стоишь? Неси офицера в мою комнату. Милка, помоги ему!

Максим обращает внимание на обувь всех, кто находится во дворе. Все мужчины, кроме деда Сирка, обуты в сапоги.

Иван поднимает Игонькина и вместе с Милкой заносит офицера в дом. Следом за ними идут Крутиус, Чуприна, Скорик, Омелько и Исаак. Во дворе остаются Максим и дед Сирко.

– Поймал? – Спрашивает дед.

– Нет, – отвечает Максим.

– Он же мог нас убить!

– Мог.

– Скажи, Максим, а меня ты чего не подозреваешь? – Задает вопрос Сирко, – Я ведь тоже здесь был, когда письмо пропало.

– С чего это ты взял, дед? Подозревал, как и всех, – сообщает Максим, – До этого времени.

– А сейчас что изменилось?

– Ты размерами не вышел, – говорит Максим, – Посмотри, какой сапог у того, кто в нас стрелял.

– Где? – Вертит головой по сторонам дед Сирко.

Максим показывает ему под ноги. Рядом с ногой деда на земле виден такой же отпечаток сапога, как и под окном.

– Выходит, он только что был здесь, – удивленно произносит дед, – Кто ж это?

– Будем искать, – подмигивает ему Максим.

Иван укладывает Игонькина на кровать. Приподнимает офицера, а Милка подкладывает под него подушки, чтобы голова была выше туловища. Затем укрывает его одеялом. В комнату входят Максим и дед Сирко.

– Как он? – Спрашивает Максим.

– Пуля прошла навылет, – отвечает Игонькин.

– Уже улыбается, – говорит Малка.

– Значит, жить будешь.

– Извини, Максим, – Стонет Игонькин, – Я тебе уже не помощник…

– Ты лежи, офицер, – машет ему рукой Максим, – Я потом зайду.

Максим собирается выходить, но у двери останавливается.

– Спасибо, Серафим. Ты мне спас жизнь.

Максим и дед Сирко выходят. Милка перевязывает рану Игонькина.

На постоялом дворе Максим и дед Сирко беседуют с кузнецом Иваном. Огромный Иван постоянно чешет затылок.

– Сам не понимаю, чего я на него набросился.

– Когда это произошло? – Задает вопрос Максим.

– Сейчас вспомню, – задумывается кузнец, – А! После четвертого захода. Исаак тогда такую крепкую сивуху принёс. Я, как выпил, сразу загорелся. А больше я ничего не помню.

– А после ужина, что делал?

– Спать пошёл. Кто куда ходил – не знаю. Ничего не видел.

Максим удовлетворенно кивает:

– Скорика ты давно знаешь?

– Давно, – говорит Иван, – Годков двенадцать.

– Как ты с ним познакомился?

– На ярмарке, – рассказывает кузнец, – Он тогда только с армии пришёл. После ранения.

– Какого ранения?

Иван не знает, что сказать, опять чешет затылок:

– Смертельного… В ногу.

– Где же он это ранение получил? – Интересуется дед Сирко.

– На войне с туркой.

– Каким туркой, Иван? – Хмыкает дед, – Он не воевал вовсе.

Иван растерянно смотрит на Максима и деда Сирка.

– Так вы знаете?

– Что он не солдат? – Произносит Максим, – Знаем.

Иван тяжело вздыхает и виновато смотрит на Максима.

– А теперь давай сначала, Иван, – просит Максим, – Как вы с ним познакомились?

– Скорик – беглый каторжник, – сознается кузнец, – Сбежал и ко мне на ярмарке прибился.

– А ты его через Милку сюда устроил?

– Да.

– Это он поленом дьяка наградил, когда тот за Милкой следил? – Спрашивает Максим.

Иван, молча, кивает.

– А Милка к тебе приходила?

– Да, – подтверждает кузнец, – А Скорик не виноват. Он боялся, что дьяк Исааку расскажет. Он за меня и Милку беспокоился.

– Каторжанин, говоришь, – делает вывод Сирко, – Такому убить человека проще простого.

– Нет, – возражает Иван, – Он не мог. Честное слово. Он всё время со мной был.

– И свечку держал, когда ты с Милкой любовничал? – Не сдается дед.

– Нет. Не держал.

– Значит, мог, – утверждает Сирко.

Максим и дед Сирко отходят в сторону.

– Выходит, сивуха покрепчала после того, когда офицер объявил, что едет от Суворова с секретным письмом, – говорит Максим.

– Выходит, – соглашается дед.

К ним подбегает одноглазая старуха.

– Я жду, а вы меня не спрашиваете. Всех уже опросили, одна я осталась!

– Не трещи! – Останавливает её Сирко, – Дойдет и до тебя очередь.

– Когда дойдет? – возмущается она, – Когда рак на горе свистнет.

– Да говори уже, что хотела, – разрешает дед.

Старуха теряется, не зная, к кому обращаться.

– Кому говорить-то?

Дед Сирко показывает на Максима.

– Вот его своими байками мучай.

Одноглазая старуха приближается вплотную к Максиму и понижает голос до полушепота.