– Ласточка, – прошептал он и наклонился к моим губам. Но задержался и посмотрел на меня в упор, как бы спрашивая моего согласия, а я не хотела отказать.

Даже в самых смелых своих мечтах, я не представляла, какими сумасшедшими могут быть поцелуи и какими желанными откровенные ласки мужчины. Не имея до этого времени опыта близости с мужчиной, я совсем потеряла голову и со счастливым отчаянием помогала ему раздеть себя. Я сгорала от желания, не понимая, к чему это все может привести и нужно ли это мне.

Мой крик боли, Вадим заглушил страстным поцелуем, снова заставив все мое тело трепетать от желания.

Я испытывала и боль, и наслаждение одновременно. Пыталась повторять его движения, но не чувствовала уверенности в себе. Голова кружилась от познаваемых ощущений. По соседству с бесстыдством происходящего, маячила тень стыда. Но мне так хотелось быть настоящей женщиной, что я гнала прочь обрывки бессвязных мыслей и выполняла то, что приказывал мне делать Вадим. Было так сладостно и больно, что я сама уже не понимала, от чего кричу и извиваюсь под ним, изо всех сил сжимая его ягодицы. Вдруг Он сжал меня в своих объятиях и потом резко отпустил. Вадим лег рядом со мной, тяжело дыша. У меня кружилась голова от пережитого взрыва и землетрясения во мне. Между ног все жгло, было мокро и липко.

Я не знала, что сказать и как себя вести дальше. Мы долго лежали молча, не двигаясь. Я ждала от него слов, которые сделали бы меня счастливой. Все ждала и ждала, боясь повернуться к нему, посмотреть ему в глаза. А он все молчал. Набралась храбрости, приподнялась и посмотрела на него. Вадим спал.

Боже мой! Вы не представляете, как мне стало тяжело на душе. Во мне переворачивался целый мир. Не каждый день становятся женщинами в объятиях любимого человека. А любимый человек взял и заснул, как будто произошедшее для него ничего не значило. Как будто не было ни взрыва, ни землетрясения. Как будто не лежала рядом с ним распростертая девочка Маша вся в крови. Все кипело во мне, разом заболели голова и живот. Хотелось взять подушку, положить ему на лицо и надавить изо всех сил. Мне крови хотелось. Теперь его. Подумала об этом, и стало смешно. Спасти человека, чтобы удавить самой. Сидела и смеялась тихо, размазывая слезы. Когда успокоилась, навалилась пустота. Спокойно встала, сходила на кухню, помылась. Достала из шкафа чистую простыню, сложила в несколько раз, подложила ему на кровать, чтобы не спал на крови.

И пошла к себе на скамью.

Спать мне не хотелось. Не приятно щемило что то в левой груди. «Может еще поплакать?» – спросила я себя. «А может просто удавиться?» – усмехнулся кто-то противный во мне. «А помнишь, он тебе сказал – ты – дура, девочка Маша»? «Помню, и что?» «Дура – ты, Маша. Только вот уже не девочка».

Я так и не смогла заснуть до утра. А Вадим в эту ночь спал на удивление спокойно, даже похрапывал слегка. Перед рассветом я встала, затопила печку, поставила готовиться его любимое жаркое. Тихонько собрала свои вещи, переоделась и собралась уйти. Свой человеческий долг я выполнила. А переживать из-за своей глупости, анализировать то, что произошло, не хотела и не видела смысла. Чтобы жить дальше нормальной жизнью, надо было забыть все это и никогда больше не видеть его. Взяла свою сумку, одела куртку и пошла к двери.

– Ты куда?

Вздрогнула от неожиданности. Сумка сорвалась с плеча, упала на пол.

Голос его глубокий и ласковый, с легкой чувственной хрипотцой. Все тело мое затрепетало в ответ на этот голос. Все тело и … душа.

– Я…, мне надо… в город.

Поворачиваться лицом к нему не хочу. Боюсь расплакаться.

– Зачем?

– Надо.

– Повернись ко мне.

– Мне нужно идти.

– Повернись.

Повернулась. Уставилась в пол.

– Посмотри на меня.

– Тебе что-то нужно?

– Ты. Посмотри на меня.

– Зачем?

– Маша. Подойди ко мне.

Взглянула на него, лежит на кровати, чуть приподнявшись на локтях. Лицо строгое, даже сердитое. Губы плотно сжаты. Черные глаза притягивают как магнит. Подошла. Он встал с кровати, голый, как спал. Сил нет на него смотреть. Дрожу вся. А он приподнял своими пальцами мой подбородок, заставляя смотреть прямо ему в глаза. Зажмурилась.

– Маша, посмотри мне в глаза, – голос неумолимый и жесткий.

Открыла глаза, чувствуя себя безвольной куклой. Открыла и утонула в омуте его глаз.

Очнулась только через какое-то мгновение и удивилась, что губы уже болят от дикого грубого поцелуя, что я сжимаю его в своих объятиях, а он меня в своих. Куртка давно уже на полу, одежда на половину сорвана, груди мои оголены и напряжены в его ладонях. Заметил проблеск мысли в моих глазах, одним махом сорвал с меня остальную одежду и свалил на кровать. Дрожу вся… от нетерпения. Сжал меня в своих объятиях, целовал грубовато, оставляя горящую борозду от отросшей щетины по всему лицу и телу. Сильные пальцы сжимали мои груди, вызывая восторг во мне. Коленом раздвинул мои ноги…

– Маша… – то ли стон, то ли просьба, то ли приказ.

Послушно приподняла бедра. Вошел одним махом, дернулась к нему навстречу и снова боль.

– Вадим!

– Тихо, тихо, моя девочка.

Остановился вмиг, но не вышел. Дышит тяжело, тоже весь дрожит, глаза, затуманенные, чуть прояснились.

– Девочка моя…

И начал двигаться тихо, аккуратно. Какой же нежный у него взгляд. Руки стали ласковыми и нежными. Да, да. Так хорошо. И уже совсем не больно. Но чего-то не хватает. Стала двигаться ему навстречу. Так, Вадим? Давай же сильнее, родной! И чуть-чуть жестче! Но не могу я сказать всего этого ему. Кричу про себя, а сказать не могу. Стыдно.

Но он как-то понял, чего я хочу. Посмотрел на мое безумное лицо и понял. И мир завертелся вихрем вокруг меня. Только стоны, страстный танец жизни, безумные взгляды и безжалостные губы. И ритм, уносящий на небо. И взрыв. Невыразимое наслаждение и темнота.

– Маша, Машенька, девочка моя, очнись!

Голос слышу, а очнуться еще не могу. Просыпаюсь тяжело как от глубокого сна. Вот почувствовала его ласковые руки. Открыла глаза, Вадим смотрит на меня тревожными глазами.

– Что случилось?

– Ты потеряла сознание.

Вспомнила все, что тут только что творила. Стыдно. Щеки загорелись румянцем.

– Не смущайся. Все хорошо. Испугала ты меня немного. Никогда такого не встречал, чтобы женщина от наслаждения теряла сознание.

– Это плохо?

– Не знаю. Думаю, что нет. Просто, ты еще слишком неопытна и …

– Что?

– Твой организм, просто был не готов к такому оргазму. Но я счастлив, что ты так среагировала на меня.

По моему, он еще что то говорил, но я уже погружалась в счастливый сон и видела лишь его любящие глаза.

На следующий день, он обратился ко мне с просьбой.

– Маш, нужно один конверт отвезти в соседний город. Чем быстрее, тем лучше. Что туда ходит от вас?

– Электричка.

– А автобус?

– Не знаю. Может и ходит. Электричкой дешевле.

– Да. И меньше трясет. А мне сейчас тряска ни к чему. Должен я туда съездить, передать этот конверт. По-моему, я уже нормально себя чувствую. Как ты думаешь, спасительница?

– Тяжело тебе будет. Хочешь, я съезжу?

«Душа у меня широкая. Хоть на край света ради любимого человека».

– Маленькая моя, – он обнял меня, поцеловал. – Я просто без ума от тебя, моя спасительница. Вот конверт. Не вскрывай. Я тебе доверяю. Конверт передашь человеку в инвалидной коляске, вот по этому адресу. Поняла?

– Поняла.

– Придешь, отдашь и все. Никаких чаепитий, разговоров. Ничего. Ни на какие расспросы не отвечай. Ты ничего не знаешь. Тебя просили передать, заплатили, ты передала. Знать не знаешь от кого и что там. Поняла?

– Поняла.

– Езжай.

И я поехала.

За давно немытыми окнами электрички мелькали пейзажи средней полосы России. Убогие дачные домики сменяли последние изыски архитектурного творчества представителей новой российской элиты.