В небольшой, четыре на четыре метра, комнате Эйнджела уже прилаживала наручники к массивному металлическому стулу, привинченному ножками к бетонному полу. При виде этой картины Шпее снова задёргался, заслужив укоризненный взгляд Гуннара.

– Не надо трепыхаться, – наставительно сказал здоровяк, пристёгивая Альберта за руки и ноги.

Убедившись, что конечности чиновника надёжно зафиксированы, Гуннар отступил в сторону, и к креслу шагнула Эйнджела. В пальцах с выкрашенными в чёрный цвет ногтями тускло поблёскивал нейроошейник.

Эмпат ощутила ужас пленника. Узнал. Не её, ошейник. Ещё бы, ведь это главное украшение «персонала» Иллюзии.

– Тебе не нужно объяснять, что будет, если я коснусь сенсора? – застёгивая пыточный инструмент на шее советника, мягко спросила Эйнджела.

Странное сочетание злорадства, брезгливости и стыда не давало как следует насладиться местью. Этому умению стоило поучиться у Ри. Сестра вообще делала пугающие успехи в сфере причинения боли другим. Эйнджеле происходящее нравилось много меньше, главным образом из-за эмпатии. Боль – приемлемая плата за возможность оценить состояние собеседника и поймать его на лжи.

Увы, советник Шпее не лгал. Он просто не владел нужной информацией. Поначалу пытался отпираться и делать удивлённое лицо в ответ на вопрос о станции запретных удовольствий, но слабого разряда нейроошейника и короткого экскурса в прошлое от Эйнджелы хватило, чтобы он заговорил.

Станцию Альберт посещал давно и регулярно, но лишь в качестве спутника старого друга с ещё более своеобразными вкусами. Поездки всегда организовывал тот приятель, и ни координат станции, ни ведущих к ним Врат Шпее не знал. Тот человек, с которым он ездил в заведение, уже около полугода находился в длительной командировке где-то на Акадии, а потому сенатор от безысходности начал искать развлечения самостоятельно. Трупы жертв прятал без затей – топил в море после развлечений на яхте.

– Бесполезный кусок дерьма, – раздосадовано подвела итог Эйнджела.

Гуннар кивнул, глядя не на неё, а на захлебывающегося в слюнях и соплях чиновника. Взгляд у здоровяка при этом был такой, что впору в триллерах показывать, – перепуганные зрители гарантированы. Но голос Гуннара оставался спокойным.

– Печально, – пробормотал он, усаживаясь на край жалобно скрипнувшего офисного стола.

– Не убивайте, – прохныкал Шпее. – Я правда ничего не знаю…

– И в мыслях нет тебя убивать, – утешил его Гуннар. – Иви, больше не задерживаю. А я ещё с господином Шпее посижу. Господин Шпее ведь не против?

Советник переводил затравленный взгляд с верзилы на девушку-фрика, что буднично расспрашивала его об Иллюзии, и, очевидно, никак не мог решить, какая компания ему нравится меньше.

– Только не обижай его, а то Хелли огорчится, – хмыкнула эмпат, злорадно ощутив накатившее на советника облегчение.

Гуннар улыбнулся и понятливо кивнул. В отличие от Шпее, он знал, что во время встречи с «Хелен» чиновник начнёт неистово скучать по этому допросу.

Система Колумбия. Планетоид Боливар, город Боливар-1

Восход Колумбии всегда собирал много зрителей. Оранжевый шар звезды, медленно поднимавшийся над горизонтом, превращал серый купол города в драгоценный камень, когда в лучах света начинали сиять бесчисленные иллюминаторы, панели солнечных батарей и разметки посадочных площадок.

Зрелище было, пожалуй, главной достопримечательностью планетоида, взглянуть на которое считал своим долгом каждый из обитателей города. Люди бросали дела, надевали скафандры и покидали город ради поразительного зрелища. Потому на время восхода безжизненная пустошь оживала, наполняясь восторженными горожанами, наблюдающими величественную картину пробуждения дня.

Но, полностью соответствуя законам мирового равновесия, восход, для одних служивший источником приятных впечатлений, был средоточием неприятностей для других. А именно для комендантского батальона, ответственного за охрану завода, выпускающего боевых киборгов. Сияние купола на долгие полминуты слепило оптические приборы, затрудняя наблюдение в этом направлении. Проблема легко решалась установкой дополнительных светофильтров, но тут в дело вступала безжалостная экономика: начальство сочло, что идти на дополнительные траты ради тридцати секунд «слепоты» части приборов, непозволительно.

Завод и без того обошёлся Консорциуму в круглую сумму. А с учётом того, что подобных предприятий в разных секторах Союза было развёрнуто более десятка, желание сэкономить выглядело оправданным.

Полминуты слепоты в целом секторе очень сильно напрягали коменданта, прекрасно осведомлённого о возможностях репликантов. Фототропный камуфляж и индивидуальные средства РЭБ хорошо маскировали диверсантов, но вот мелкодисперсная пыль, облака которой те могли поднять при движении, служила отличным ориентиром. Особенно учитывая тот факт, что при гравитации в восемь раз ниже земной она оседала гораздо дольше.

Проблему решили выведением в пустошь дополнительных дозоров, которым предписывалось вести наблюдение за местностью, стоя спиной к восходу.

Паранойя военного человека – самая здоровая паранойя в мире. Но в данном случае подвело прогнозирование: репликанты нанесли удар с противоположной стороны.

Чимбик лежал, распластавшись в пыли, спрятавшись под маскировочной накидкой из «умной» ткани, и внимательно следил за объектом сквозь прицел. У группы ушло трое суток на то, чтобы преодолеть четыреста метров искусственно созданного пустыря вокруг защитного периметра завода. Ползти приходилось медленно, плавно, рискуя неосторожным движением привлечь внимание охранных систем и вызвать шквал огня на свою голову.

Сержант бросил взгляд на хронометр и подал сигнал остальным диверсантам: «Приготовиться».

В ответ пришло пять сигналов о готовности. Чимбик знал, что сейчас Диего и Блайз, плавно соединив свои накидки, собирают «Дракошу» – систему разминирования, с помощью которой проделают проход в минном поле. До того заниматься этим было нецелесообразно: довольно громоздкая конструкция с высоким силуэтом затрудняла маскировку и передвижение.

«К пуску готов», – доложил Блайз.

«Начали!» – скомандовал Чимбик, нажимая спуск.

Выстрел подствольного гранатомёта, мерцая жёлтым огоньком двигателя, впился в броню пулемётного гнезда. Взрыв выглядел не особенно эффектно: просто на колпаке ДОТа вспухло пыльное облако, и ствол пулемёта застыл, уставившись в зенит.

«Дракоша» выстрелил, подняв тучу пыли. Шнур со взрывчаткой упал на минное поле, и миг спустя земля ощутимо ударила Чимбика – произошла детонация. В земле и в проволочном заграждении образовался затянутый пылью проход, к которому устремились репликанты. Над их головами проносились яркие кометы реактивных гранат – второе отделение, выполнявшее в операции роль группы огневой поддержки, выбивало автоматические огневые точки.

К Чимбику кинулась самоходная интеллектуальная мина и тут же замерла, нерешительно перебирая педипуляторами. Сержант мысленно поблагодарил создателей новой индивидуальной системы РЭБ. Пусть новая станция и весила килограмм, занимая драгоценное место на снаряжении, но зато эффективно выполняла задачу, сбивая с толку вражеские системы обнаружения.

Сверчок и Брауни уже лепили на стену жгут термического заряда, похожий на чёрно-белую верёвку. Чимбик, Блайз, Диего и Запал рассыпались полукругом, прикрывая товарищей.

И сразу же открыли огонь по подоспевшему к месту прорыва патрулю киборгов. Сенсоры боевых машин, сбитые с толку активными помехами и пылью, не смогли должным образом обеспечить целеуказание, что позволило репликантам безнаказанно уничтожить весь патруль.

За спиной Чимбика сверкнула вспышка активированного термического заряда. Кусок обшивки ввалился внутрь цеха, и из образовавшегося проёма вырвался воздушный вихрь, несущий с собой мусор.

Репликанты дождались, пока остатки атмосферы покинут помещение, и Диего закинул внутрь плазменную гранату. Пыхнуло, и Блайз первым кинулся внутрь.