— Предложение?.. — закусив губу, полушепотом переспросила Гилберт, и парень что-то неразборчиво промычал в ответ, зарываясь носом в ее каштановых волосах. — Деймон… Перестань… Тут вообще-то люди.
— Когда это мне было не наплевать? — усмехнувшись, сказал Деймон, и радостный блеск его ярко-голубых глаз действительно удивил Елену.
— Идем, но только заканчивай с этим в общественном месте. — снова попытавшись отпихнуть от себя Сальваторе, что нахально стал покрывать ее шею мелкими и частыми влажными поцелуями, остановила его твердым голосом Гилберт и наградила неохотно оторвавшегося от нее брюнета неоднозначным взглядом.
— Ну что? Трахательный марафон объявляется открытым… — сквозь звонкий смех Елены хрипло прорычал Деймон, когда после долгого и молчаливого напряжения их нетерпения в машине, он быстро затащил девушку с собой в дом, резко прижав к стене в прихожей. Он со свирепостью своей страсти накинулся на нее с настойчивым и грубым поцелуем, до приятной боли прикусывая ее губы. Сгребая ее поддатливое тело в охапку, Деймон, не нарушая их контакта, поспешно потянул ее наверх, пытаясь увести в свою комнату, куда не удавалось добраться из-за постоянных остановок на стеклянной лестнице, где Елена наперекор его рвению упасть на кровать в поисках похоти останавливала его движение и нежно обнимала.
— Черт… — ударившись рукой об дверь, едва слышно выругался Сальваторе, когда они вдвоем ввалились в комнату и прошли к большой кровати, постель которой была завалена одеждой брюнета и прочим хламом, что он быстро смахнул рукой на пол вместе с темной простынью. Жадно целуя Елену и не преодолев всего пару метров до большой и прибывающей в жутком беспорядке кровати, Деймон аккуратно повалил Елену на пол, расположившись на ней сверху и заключая в круг своих сильных рук. Она плавно прошлась хрупкими ладошками по его спине, задернув вверх рубашку, и в ответ на это парень что-то неразборчиво прорычал, инстинктивно разрешая шатенке сбросить с него кожаную куртку. С пылкостью собственных чувств они поглощали друг друга, чувствуя общее тепло разгоряченных тел, и продолжали целоваться как сумасшедшие, совсем без всяких мыслей в голове соприкасаясь влажными и уже уставшими, чуть припухшими губами. Их одежда поочередно отлетала в сторону, и никого из них не волновало ее полуразорванное состояние.
— Деймон! — возмущенно вскрикнула Елена, когда целуя ее, чуть приподняв, брюнет отпустил ее голову, вынуждая девушку больно удариться о деревянный пол. В ответ на ее неразборчивое недовольство Деймон лишь несильно прикусил ее за плечо, и теперь Гилберт вскрикнула не от полученной ранее головной боли, а от неожиданности, что смогло принести ей лишь странное удовольствие, которое волной накрыло ее тело подобно горячему и сбивчевому дыханию Сальваторе.
Когда парень, не прерывая сводящие с ума легкие касания, начал медленно спускаться губами вниз по ее телу, медленно проводя языком по ее бархатистой коже и оставляя вызывающую мурашки дорожку поцелуев от губ и шеи шатенки до низа живота, Елена на миг подпустила мысли к своему сознанию, которое тоже поддавалось умилению, когда ярко-голубые, совсем озабоченные страстностью глаза поднялись на ее лицо, получая нескончаемое ликование при виде выражающее истинное удовольствие лица. В опьяненном возбуждением разуме Елена четко осознавала неоспоримую властность брюнета над ней, его жесткость, строгость, влияние. С каждой следующей близостью Деймон, пылкость в котором разжигалась нежными стонами Гилберт, становился все грубее и требовательнее, своими сильными движениями давая девушке понять, что она потеряла весь контроль над ним и его безумным желанием, всецело подчиняясь ему. Рядом с ним, уверенным и решительным, Елене не нужно было о чем-то волноваться, думать, заботиться и брать на себя какую-либо ответственность. И это подобие некого правила ее существования, когда в ее жизни появился Сальваторе, касалось не только близости, постели или их отношений. Это касалось всей их совместной жизни. За все эти пролетевшие как радостный миг пять лет, что они провели в страстной любви и сексе, Гилберт выработала полную зависимость к нему. Неисправимое привыкание. Каждый раз, когда она прибывала в растерянности, Елена абсолютно точно знала, что достаточно рассказать о своих проблемах Деймону, что остервенело оберегал и обеспечивал ее жизнь, и даже упоминания о каких-то сложностях испарятся. Он все решит, со всем поможет, во всем разберется. Шатенка настолько была привязану к нему и его непоколебимой поддержке, что в один момент потеряв всё это четыре месяца назад, она ощущала нещадно уничтожающую ее опустошенность. Поэтому сейчас, даже без их далеко зашедшей связи, Елена испытывала высокой чувствительности блаженство, когда Сальваторе всего лишь одаривал ее потерявшими счет их количества поцелуями. Никто и никогда не давал ей столько уверенности в защищенности, что проявлялась при любой, даже слабой нотки чьей-то агрессии или недовольства к ней. И самым важным и уверяющем Гилберт в спокойствии было то, что этот брюнет не видел ничьей привилегированности, не разрешая сказать что-то против любимой девушке даже ее родному отцу.
Однако ни единой мысли не вспыхнуло в голове заинтересованного только на стонущем под ним телом Елены, уже успевшего запыхаться и сексуально облизнуть пересохшие губы Деймона, что сумасшедше и рвано двигался в ней, словно вкладывая в этот дикий ритм все свои преобретенные за последнее время эмоции, всю злость и ярость, которые ему не удалось выплеснуть до этого, накопив слишком много нервозности и раздражения. Елена, обвивая крепкое тело глухо рычашего брюнета ногами, без стеснений и попыток быть тихой кричала от удовольствия, наслаждения, и боли, которая приносила ей в этот момент лишь необъяснимо нужный кайф, теплым покалыванием разливающийся по ее кипящим венам. Всего-то на пару секунд Деймон резко остановился, удобнее подминая под себя без возможности остановить свои громкие стоны шатенку, но потом с новой скоростью входил в нее, заставляя Гилберт впиваться ногтями ему в спину, оставляя несколько ровных кровавых полос на его идеальном теле. И всё это долгое время, за которое Деймон беспощадно издевался над извивающейся в бешенном и ни раз повторяющемся оргазме девушкой, будто бы длилось целую сладкую вечность, дарящую им двоим столь необходимое наслаждение, созданное именно этим грубым, быстрым темпом и вынуждающими голос сорваться криками.
— Деймон… Пожалуйста… Дей… Чуть медленнее… — взвыв от следующего жестокого толчка, вскрикнула Елена, но уже полностью забыла про свою просьбу, сильнее вцепившись во вжимающее ее в пол мужское тело. Не унимая свою животную страсть, Деймон с дикостью своих резких движений внезапно поднял Гилберт, не прерывая их ритмичного процесса, и бросил на кровать, вновь нависнув над ней. Чувствуя мягкость большой кровати в комнате брюнета, девушка крепко вцепилась в постель, сжимая ее, не в силах успокоить свое невольно содрогающееся от удовольствия тела. Сальваторе тяжело дышал, его липкое, уставшее тело накрывало собой Елену, по которому беспорядочно блуждали ее руки. Что-то невнятно рыча сквозь стиснутые зубы, Деймон выгнул спину, осознавая как ему сносит крышу от стонущей и извивающейся под ним шатенки, и в последний раз грубо зайдя в нее на всю длину с глухим стоном, что сорвался с приоткрытых и пересохших губ парня, обессиленно упал на Гилберт, пытаясь выровнить дыхание. Его кожа, которую мгновенно обдало теплом, покрылась мурашками, когда с шумным вздохом Елена провела руками по его плечам, что находились в блаженственном расслаблении после долгого и неистово приятного напряжения.
— Это было… Офигенно… Чертовски хорошо… — безуспешно стараясь вернуть себе охрипший после эмоциональных криков голос, со странным интересом в затуманенных удовольствием карих глазах разглядывая насыщенно черного цвета и идеально ровный потолок в спальне Деймона.
— Согласен… — он, нехотя выпустив из своих стальных объятий обвивающее его тело девушки, лег на соседнюю половину кровати, в том же состоянии покоя и немыслемо приятной усталости. — Надо будет повторить.
