— Не могу. Ты вдохновляешь меня на разговор. — с сарказмом ответил он и прищурил пронзительно-голубые, завораживающие своей прозрачной лазурью глаза, приблизившись к шатенке и забрав из ее рук одну папку, поняв, что эти листки не имеют никакого отношения к бумагам касательно дома. — Мне не нравится, что ты так себя ведешь. Делаешь вид, будто мы с тобой даже не знакомы. Наверное, это трудно.
— Да. — просто отозвалась девушка и сделала пару шагов к другой стороне стола, удаляясь от Сальваторе, который не сдержал усмешку и с шумом откинул прочь стопку документов. Елена даже не подняла на него глаз, продолжая наигранно изображать свою сосредоточенность и безразличие, однако ее сердце сбивалось с привычного такта от одного лишь осознания, что Деймон находится всего-то в двух метрах от нее. Шатенка слышала его аналогично нарушившееся дыхание, невольно застывала и бросалась в дрожь от знакомой хрипотцы в его словах, ощущала его аромат, ставший настолько родным, будто он всегда держался на этих черных вещах. Елена лихорадочно дрожащими руками перекладывала вещи на столе, опустив карие глаза, и эта суета поглощала всё ее внимание и адекватность, что вызывало у парня умиляющуюся улыбку.
— Что да? — словно его забавляла смущенная и нетерпеливая реакция шатенки на его присутствие, с издевкой вновь задал вопрос Деймон, с фальшивой наивностью вскинув брови и уставившись куда-то в сторону, подделывая свою незаинтересованность.
— Тяжело. Правда тяжело. — шумно вздохнув, произнесла она, и вся кровь внутри нее, слишком теплая и буйная, резко ударила прямиком в сердце, заставляя нервничать сильнее. — Но лучше считать тебя никем, чем помнить о твоей значимости и страдать.
— Страдать? Ты сама придумала это для себя. Я пытался извиниться, но ты вбила себе что-то дурацкое в голову и с гордостью кинула меня! Не я виноват в этом, Елена. Не я психанул, не я ушел, не я начал всю эту драму, которая нас разделила… — переполненный резко вспыхнувшими эмоциями, возмущенно возразил Деймон, чей голос стал заметно громче и настойчивее.
— Но не я спала с Мэрилу! — вскипев от надоевшего напряжения и испытывающих слов Сальваторе, вспыльчиво выкрикнула шатенка и быстро затихла, от нервозности запустив руку в волосы и сделав глубокий вдох. — И со всеми остальными тоже. — спокойнее добавила она. — Просто пойми… Можно терпеть долго, очень долго, но наступает момент, когда это уже крайняя точка любого терпения. Даже самого стойкого. Я не смогла больше… Сдалась? Да. Но я устала постоянно бороться за тебя, за нас, за твою верность. Я хотела, чтобы о наших отношениях мы заботились вместе, но у тебя всё снова пошло через одно место. Просто… Я… Я не знаю, Деймон. Не знаю, что мне делать дальше. Всё плохо и я…
— Ты не должна быть одна. — значительно мягче произнес он и грустно улыбнулся, самостоятельно понимая, что на его лице не может быть радости, когда в льдистом прищуре открыто ликует боль и сожаление, какое Гилберт совсем не замечала, пытаясь не смотреть на брюнета. Деймон наконец-то перестал трогать бумаги, в чей смысл даже не пробывал вникать, и, нервно поджав губы, вновь подошел к едва ли не плачущей Елене, которая уже не отпрянула от него, а лишь смотрела в пустоту перед собой и поддавалась охватившей ее дрожи. — Послушай, я оступился. Не один раз. Но это не значит, что я не люблю тебя. Елена… — тише позвал ее по имени парень и с аккуратностью, боясь ее рывка или испуга, взял ее ладонь в свою руку, медленно сжав и заглянув прямо в ее глаза, в которых совсем не было доверия, и лишь отчаянная растерянность шоколадных зрачков испуганно смотрела на него. — Я и сам не могу без тебя. Я хочу только того, чтобы вся эта глупость закончилась. Тебе не нужно уезжать, мне — забываться аморальным образом.
— Нет. — наотрез сказала она, и ее голос прозвучал жестко и холодно, чего от себя не ожидала сама шатенка. Она отдернула руку, вынудив Сальваторе оскарбленно и недовольно напрячься, из-за чего у него заиграли желваки и потемнели синие зрачки глаз. В кабинет, сумрачный и спокойный, мгновенно влетела неловкая тишина, в момент которой брюнет старался успокоить свою внутреннюю вспыльчивую ярость от зашедшего в тупик диалога, а Елена быстро моргала глазами и поправляла каштановые прямые волосы, спадающие по ее немного ссутулившимся плечам.
— Я ведь сдохну так. Меня прет во все тяжкие, когда я одинок. А сейчас я, увы, одинок… — почти шепотом проговорил он, когда прошло несколько минут их обоюдного и бездельного молчания. Гилберт обратила на него свой взгляд, задумчивый и тусклый, но не увидела ничего кроме темного силуэта брюнета, который сдерживал себя от выплеска безбашенных эмоций, рвавших его на части. Однако как бы сильно они ни впивались в его кожу, ни жгли вены, парень старательно скрывал всю боль и просто смотрел вперед, с силой сжимая кулаки.
— Перестань. Ничего уже не изменить. — сухо проговорила Елена, пытаясь не выдавать собственных чувств, которые напряженным комом кружились внутри нее, и вновь начала рыться в нескончаемых папках на столе, пока Деймон, дерзко продемонстрировав свою настойчивость, внезапно не перехватил ее руку и одним движением подтащил девушку вплотную к себе. Не дав ей и секунды времени, чтобы осознать произошедшее, он требовательным поцелуем впился в ее губы, которые не поддавались его порыву, но и не старались избежать приближения. Всего лишь затянутый миг несерьезного касания губ, и Сальваторе медленно отступил от нее, давая возможность сделать вдох и осознать произошедшее, но стоило ему лишь увидеть странный проблеск надежды в ее грустных карих глазах, чуть приоткрытые губы и полную расстерянность на лице, как брюнет подступил к ней вплотную и снова поцеловал, на этот раз однозначно не получая ответа. Елена отчаянно пыталась вывернуться из его рук, тихим стоном молила его об отступлении, однако он лишь крепче сжал ее запястья, окончательно потеряв разум из-за сладости ее губ. Изо всех сил кусая его губы, Гилберт категорично и стойко отказывалась принимать Деймона и его настойчивые объятия, и он, зашипев от внезапной боли, замер на минуту, разглядывая перед собой испуганную шатенку, и с глухим рычанием снова набросился на нее, крепче сжимая пальцы и все сильнее сдавливая ее плечи. Он против ее воли, будто не видя ничего перед собой и не чувствуя ее безнадежных стараний оттолкнуть его крепкое тело, продолжал прижимать ее к себе, и именно сейчас Елена ощутила яркое чувство страха. Она действительно боялась. Боялась его и того, что он мог сделать с ней, потеряв всякий контроль своей свирепости и желания. Но, несмотря на его грубую настойчивость, девушка наперекор своему здравому сознанию сама понимала непреодолимое влечение к идеальному образу мужчины, который сам сжимал ее в своих ладонях и покрывал ее шею прерывистыми влажными поцелуями, настолько горячими и безумными, что вмиг становились губительными. Его напор, ее крики. Власть, которую он проявлял в своих движениях, полная и безоговорочная беззащитность Елены перед ним, его физическая сила, против которой она, уж точно, никогда ничего не смогла бы сделать. И Гилберт уже начинала принимать мысль о том, что парень подобно неуправляемому психопату получил волю в своих действиях, когда от одного лишь поцелуя ему сдуло последние остатки крыши. Кружится голова, темнеет в глазах, но вместе с тем до невыносимости хочется больше его тепла, запаха, губ. Это было безумием, но Елена, на подсознательном уровне поддаваясь Деймону, перестала сопротивляться и только цеплялась в его широкую спину, извиваясь от неугомонного тепла во всем теле. Ее пробирала дрожь, начинало трясти. От него. От всего. От вен, так явно выражающихся сейчас у него на руках, которые держали ее мертвой и почему-то одновременно нежной хваткой, начисто лишая возможности шевелиться. От желваков, которые начинали ходить у него на шее и на лице, отчетливо подтверждая его злость и печаль. И от его по-настоящему дикого возбуждения.
— Деймон… — слабым шепотом произнесла Елена, на долю секунду высвободившись от губ парня, однако он, не замечая ее слов, резко одним рывком скинул все вещи с огромного письменного стола и с силой толкнул на него девушку. Не дав ей даже вскрикнуть от неожиданности, он приблизился к ней, сидящей уже на столе, и вновь впился в ее губы, нахально скользя руками по ее бедрам. Елена, не имея сил сдерживать несносный ком эмоций, издала еле слышный стон, и Деймон ненадолго отстранился от нее, бешено смотря в ее глаза. Столько ярости, силы, сумасшествия и власти в одном человеке, который, едва скрывая рвущуюся наружу силу и направляя ее в страсть, заставлял шатенку задыхаться от одного лишь серо-голубого, дьявольски пронзительного взгляда, где боролись тысячи эмоций.
