С этими мыслями Блэк остановился и навел руку на одну из глыб. Неожиданно он почувствовал, как из его ладони выплеснулась сила, и спустя мгновение глыба вдребезги разбилась. Блэк изумленно установился на свою руку, как вдруг она начала обрастать камнем и вскоре превратилась в огромную палицу. Почуяв еще больший прилив сил, Блэк протянул другую руку к одному из парящих над ним светящихся камней и, притянув его к себе, разбил ударом палицы.

Камень раскололся на множество кристаллов, которые спустя мгновение перестали излучать свет. Блэк подобрал один из них и наконец увидел свое отражение.

— Что за… черт, — вырвалось у него.

Его лицо было испещрено множеством трещин. На подбородке, скулах и над бровями проступали золотые наросты. Глаза его походили на два раскаленных уголька. Собственный внешний вид напомнил Блэку одного громилу из Черного Дракона, которым вечно бахвалился Кано. Тот также мог управлять камнями одной лишь силой мысли, вызывать землетрясения, и выглядел он аналогичным образом. Как же его звали…

— Невероятная иллюзия, — протянул Блэк, убеждая себя в том, что этот таинственный мир заигрывает с ним, пытается обмануть его разум. Но не тут-то было — на подобное он не купится!

Продолжая вспоминать имя громилы, Блэк снова пошел вперед. Если тот недоумок был здесь и смог выбраться, для него это не должно составить большого труда.

***

Небольшой отряд Лин Куэй на ледяных драконах вот уже несколько часов мчался на север. Они летели, выстроившись ромбом — два дракона в центре и по одному спереди и сзади. Между центральными драконами располагалась маленькая металлическая камера без окон, которую они тащили за собой на цепях. Летевший впереди дракон беспрестанно выдыхал из пасти большие клубы пара, который целиком покрывал остальных — со стороны они должны были выглядеть как быстро несущееся облако.

Наконец конвой достиг Арктики. Долгое время они блуждали над океаном, пока не набрели на небольшой одинокий остров, достаточно отдаленный от берегов. Конвой пошел на снижение. Не приземляясь на остров, они спустили камеру на заснеженную каменистую равнину, после чего отцепили ее. Один из воинов Лин Куэй сбросил рядом с камерой большой мешок. Другой воин выстрелом из лука сбил замок, закрывавший дверцу камеры. После этого отряд быстро унесся прочь.

Камера с громким скрипом распахнулась, и наружу вышла находившаяся в ней узница — Фрост. Она долго смотрела вслед улетающему отряду, после чего подошла к мешку и развязала его. Внутри лежала провизия на несколько дней.

— Решил продлить мои страдания, ублюдок? — вскрикнула Фрост.

Со все силы она пнула мешок, отчего тот рухнул набок. Быстрым шагом она добралась до берега острова. Обойдя его целиком, Фрост поняла, что ее окружали лишь темные воды и льды. Ни других островов, ни проплывающих вдалеке кораблей. Ничего.

Фрост вернулась к камере и залезла в нее, чтобы спрятаться от бушующего ветра. Она принялась медитировать, чтобы успокоиться. В какой-то момент Фрост начала непроизвольно произносить имя. Имя того единственного, кто мог прийти на помощь. Имя того, кто не раз умирал, но возвращался вновь. Имя того, кто называл ее… лучшей ученицей.

***

— Мое настоящее имя — Геʼом Ала Санди, — начал Катрок свою исповедь. — И я не должен был появляться на свет.

Отпустим подробности моего рождения. Моя мать оставила меня, новорожденного младенца, на крыльце первого попавшегося дома, после чего исчезла навсегда. В этом доме жил одинокий кузнец. И он принял меня, как родного сына.

С ранних лет я начал помогать отцу в кузнице. Для меня это было лучшим занятием на свете. Со временем до меня дошла молва, что я подкидыш. Но это не меняло ничего — я любил отца всем сердцем. И вот, однажды, когда мне было уже двадцать, я лишился его… В тот день бушевал сильный шторм. Мы как обычно работали, никакой шторм не был нам помехой. Неожиданно в кузницу вломился, как мне тогда показалось, человек в доспехах. Прежде чем мы успели что-либо предпринять, он молниеносно сблизился с отцом и убил его. Я схватился за только что изготовленную косу и хотел было атаковать его, как вдруг у него из руки выскочила крутящаяся пила, и он лишил меня руки.

Когда я очнулся, на месте отрубленной руки у меня уже был протез. Он стоял рядом и, похоже, ждал моего пробуждения. Он назвал себя Триборгом. Рассказал о Кано, моем настоящем отце. Сказал, что будет делать из меня Черного Дракона. И скоро я узнал, что означают эти слова…

Чтобы меня не обвинили в убийстве отца, Триборг инсценировал несчастный случай и разрушил дом. А затем начался ад. Долгих пять лет Триборг тренировал и пытал меня. Даже не знаю, чего было больше — пыток или тренировок. Продолжая работать кузнецом, я бегал ночью и днем, изучал боевые искусства, учился быстрее заживлять раны с помощью медитации. Последнее, пожалуй, было мне нужнее всего: Триборг наказывал меня за малейшую оплошность ударами тока, порезами, ожогами. Несколько раз я пытался сбежать, но он находился меня и… неважно.

В какой-то момент Триборг собрал для меня оружие. Оно мне понравилось. С виду простой шест, но на его концах — особый сплав, меняющий форму при подаче на него электрического импульса. Триборг переработал мой протез, встроил источник электричества. Что насчет доспехов, их я ковал сам, ковал страданиями и гневом. Раз за разом Триборг ломал их из-за малейших недочетов, вынуждая делать новые. И так до тех пор, пока доспехи не получились безупречными.

Где-то месяц назад произошел неожиданный инцидент. Ферра и Торр потеряли рассудок. Пришли в мою деревню, начали громить дома и убивать людей. В ту ночь Триборг куда-то ушел, а мне было не до сна — нужно было сковать дюжину мечей к утру. Услышал вдруг странный шум, крики людей. Выбежал на улицу прямо с незаконченным мечом в руках. Он был раскален докрасна, и этим привлек внимание Ферры и Торра. Они помчались прямо на меня… Я убил их обоих. Впервые в жизни я пролил чью-то кровь. Меня провозгласили героем, и сначала я действительно поверил в это. А потом… Триборг сообщил, что это он подстроил нападение Ферры и Торра. Все для того, чтобы Коталь Кан взял меня в свою свиту.

Его план сработал. Триборг поручил мне украсть портальный камень Коталь Кана. После этого он исчез на несколько дней. А затем связался со мной и сообщил, что Кано во Внешнем Мире. О том, что происходило дальше, полагаю, вы и сами знаете.

Кано… Находиться рядом с ним было невыносимо. Я боялся и ненавидел его всем сердцем, и оглядываясь на то, какие злодеяния мы творили, думал об одном — его должен кто-то остановить. Жаль, что сам я решился на это слишком поздно… Точкой невозврата стало убийство генерала Блейд. Кано наслаждался ее гибелью, как никогда. Он бы убил и Такеду, если бы я наконец не сделал то, что должен был сделать при первой же встрече… Я убил его. Пронзил его насквозь в спину, как последний трус. Но я сделал это.

Я стоял над умирающим отцом и думал, что наконец свободен. Я крикнул ему: «Видишь? Я не стал подобным тебе! Ты не сделал из меня Дракона». Но он лишь усмехнулся мне в лицо и ответил: «Ошибаешься, сын. Все именно так, как должно быть. Путь Черного Дракона проложен через предательство. Благодаря этому я всегда выбирался из передряг. И твое предательство было делом времени. Рад, что ты пришел к этому так рано — лишнее доказательство того, что ты мой сын. Настоящий Черный Дракон».

Эти слова, должно быть, впечатались в мою память навсегда. Даже перед смертью Кано смог вывести меня из себя — я буквально кипел от гнева и страха. Я боялся, что он сказал правду… ибо более всего не хочу продолжать его дело. Даже просил у Специальных Сил упрятать меня в тюрьму. Однако они настояли на другом. Мистер Кейдж посоветовал обратиться за помощью к вам. Сказал, вы способны искоренить из меня все то, что внушили мне Кано и Триборг. Поэтому я здесь. Моя судьба в ваших руках, Грандмастер Саб-Зиро.

Какое-то время Саб-Зиро молча смотрел, не моргая, в глаза Катрока. Наконец он поднялся со стола и жестом пригласил сына Кано встать.