— Тео, — вдруг тихо говорит он. Нотт хмурится.
— Тео, давай пообещаем друг другу, что все равно, что бы ни случилось, останемся друзьями. Тео... — сбивчиво шепчет Малфой и весь как-то сразу сжимается. Нотт внезапно улыбается и даже смеется.
— Дурак ты, Малфой. Что я тебе, гриффиндорец какой-нибудь, чтобы друзей предавать?
Драко облегченно переводит дух и, прижавшись спиной к креслу, тоже начинает смеяться. Так они и сидят: два смеющихся до колик слизеринца.
И оба прекрасно знают, что через пару минут ни один из них не признается в этом разговоре. Но это будет потом, а пока они простые смеющиеся парни, которых, как может показаться, не тронула война. Но метка Драко жжет еще сильнее, и он понимает, что сегодня не просто день, сегодня будет не просто день. Сегодня случится… Сегодня.
В гостиную врывается Мари. Она уже давно разговаривает с их дверью на ты и, распластавшись, валяется, свесив ноги, на старых фамильных креслах, усердно делая трансфигурацию, листая библиотечные книги или просто устало таращась в окна-аквариумы. А больше всего она любит слушать на полную громкость «Поттеровский Дозор» в чертовой слизеринской гостиной! Ненормальная… Но он все равно всегда рад ее видеть. Особенно сейчас. Драко здоровается и Мари вдруг становится очень и очень много в комнате, хотя гриффиндорка только зашла. Говорить или не говорить?... В голове проносится миллион мыслей. Все равно ведь не уедет, опять полетит подставлять свою голову под все Авады. А если от него узнает, то подумает… Что подумает? Что он пожиратель и готовится вместе с Темным Лордом ввязаться в битву за Хогвартс? Подумает правду. Сам того не замечая, Драко молча таращился на девушку с самым глупым видом, пока та спокойно читала «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», крутя локон на палец и лениво листая волшебной палочкой страницы. Только вот тут неожиданно его напряженный взгляд столкнулся с таким же Теодора Нотта. Тот устало потирал лоб и разглядывал Мари так, что любому стало бы не по себе. Смотрит на нее как на живой труп… Пронеслось у Драко в голове. Неужели Нотт тоже знает, что Темный Лорд скоро будет тут? Да нет, бред, отогнал от себя эти мысли Малфой, откуда ему без метки! Но он определенно смотрел на Мари, не просто так. Внутри Драко шевельнулся гадкий флоббер-червь ревности. Это чувство поселилось в нем почему-то с самого первого дня, когда нелюдимый и тихий мальчик Тео вдруг протянул в песочнице свою тонкую ручку Мари и та пошла копать с ним яму одной общей лопаточкой вместо того, чтобы строить вместе с Драко и его десятками ведерок замки и дворцы. Они росли и масло в огонь подливалось каждым метким словом или неожиданно ударившим под дых случаем вроде танца на Святочном бале. А Нотт, которому, казалось, не просто наплевать на Мари, но наплевать вообще на любую девушку, Нотт, который ни разу не обсудил ни с кем свою личную жизнь и не завел никаких отношений даже с банальной скуки. Нотт, который всегда был каким-то сдержанно недосягаемым для любого сентиментального чувства. Именно такой Нотт или такая его хорошая маска, пару раз давала осечку и Драко исходил от неясной злости, замечая вдруг на кубке по квиддичу теплую улыбку, с которой Тео пару раз во время матча смотрел на дрожащую Мари, или сиюминутную помощь, когда она наглоталась приворотного. Это ничего бы не значило, для любого другого, но не для Теодора Нотта, Драко знал, для него такое бывало как угодно, но только не просто так. Пару раз Малфой пытался поговорить, но натыкался на непрошибаемую стену, которая еще и использовала затем этот разговор, чтобы ему досаждать и подшучивать. Тогда Драко наговорил много лишнего, а Нотт… вежливо улыбался, как будто не понимая ничего. Так единственное, что портило сначала мальчишескую, а потом и крепкую мужскую двух слизеринцев, сидело сейчас на кресле и буркнуло.
— Ну?
Не слишком прилично для юной аристократки, так что все младшекурсники тут же обернулись на них.
— Какие манеры, — издевательски, в духе Малфоя, протянул Нотт и усмехнулся. Гриффиндорка же нахмурилась.
— Чего от меня-то надо?
— Ничего. Поговорить хотел— вздохнул напряженно Тео.
В голове Драко проносятся тысячи мыслей. Оба, гриффиндорка и слизеринец, смотрят теперь на него. Оба без слов понимают, что разговор должен быть приватным. Драко тоже это понимает и бурным огнем внутри разгорается недовольство. Нет, он не уйдет, нет, нет, нет, не надейтесь, голубята.
— Что читаешь?
С самым невозмутимым видом Драко крутит в руках палочку. Мари сверкает ему в ответ глазами, она недовольна и в каждой клеточке ее тела от напряженного рта до сдвинутых бровей, бурлит отвесным потоком это негодование.
— «Жизнь и обманы Драко Малфоя», не слышал о такой?
С иронией отвечает она.
— Не приходилось.
— В библиотеке осталась пара экземпляров. Можешь ознакомиться, очень занимательно, хотя и так затянуто, что кажется, никогда не кончится.
— Ничего, я вижу, ты уже дочитываешь. Пожалуй подожду.
Мари одаривает его недовольным взглядом и встает. Теодор же улыбается, но тут же встает вслед за ней. Драко зол, его план явно имел недостатки. Он смотрит на двух лучших друзей и мечтает только о том, чтобы именно сейчас что-то случилось. Вот стоят они и бам, крыша обваливается, метка над башнями, пожар. И мир прислушивается, потому что из прохода появляется лицо профессора Макгонагалл и торопливо объявляет, что все слизеринцы должны явиться в Большой Зал. Драко еле заметно ухмыляется – «Есть! Началось!». Некоторое время Мари и Нотт смотрят друг на друга внимательно, будто стараются запомнить, а потом Мари опускает взгляд.
— Вечером увидимся.
Нотт сухо кивает и быстро уходит прочь. Мари еще долго смотрит ему вслед. Драко знает, что этого «вечера», о котором она говорит, уже не будет, будет совсем другой.
Джордж стоял за прилавком, заворачивая «набор первокурсника» в упаковочную бумагу для одного из редких теперь покупателей, когда из-за занавески, отделяющей зал от подсобных помещений, выскочил побелевший Фред, за ним маячила их испуганная помощница.
— Что? — глядя на их изменившиеся лица, выдавил Джордж.
— Гарри в Хогвартсе, — прошептал Фред, — Аберфорт прислал сообщение. Волдеморт окружил школу, начинается битва.
— Уважаемые посетители, — быстро сказал Джордж, усилив голос палочкой, — к сожалению, наш магазин закрывается, пожалуйста, принесите ваши покупки к кассе.
Через десять минут в лавке не осталось ни души, кроме близнецов и девушки в фирменной оранжево-фиолетовой мантии. Та испуганно смотрела, как они собирались и синхронно, в одну и ту же секунду, даже не берясь за руки, аппарировали.
Первым, что увидел в Хогвартсе Фред, были каштановые мягкие волосы, бросившиеся в его лицо.
— Побудешь здесь, пока мы не поможем Гарри? — тихо спросил он в эти волосы, немного приподнимая над землей свою лучшую подругу. — Мы не можем не пойти, он нам почти как младший брат.
— Теперь я точно знаю, что должна остаться, Фред, — покачала головой она, — все как ты и говорил, теперь я точно знаю.
— Ладно, — нехотя кивнул тот и посмотрел на брата, — это ведь всего лишь очередная битва — навешаем Волдеморту и вернемся, так?
Джордж кивнул, хотя изнутри поднималась мутная волна беспокойства. Ее трудно было объяснить, но сейчас, стоя рядом с Фредом и Мари, он отдал бы все на свете, лишь бы они оказались как можно дальше от Хогвартса. К горлу Джорджа снова подкатил плотный душный комок. Он взял Мари за руку, ощущая, как скрипят ее туго стиснутые зубы. В битве всякое может случиться. Он последний раз улыбается подруге и брату, и уходит, просто потому что им надо поговорить вдвоем и Джордж тут третий лишний, по хорошему, а не так, как он раньше боялся.
- Я должна тебе кое-что сказать, Фредди, прежде чем… Прежде чем начнется.
- Ну что случилось, принцесса?
Он улыбнулся, улыбнулся как всегда расслабленно и слега нежно, но не переходя сложившуюся грань.
Мари с усилием вдохнула, хоть она и сказала себе, что не расскажет никому об этом инциденте, который случился в злополучный декабрь, когда в окне вместе с родными рыжими макушками появились те, которые были родными в самом прямом смысле, но, конечно, совсем не желанными. Конечно, и через 10 лет, она всегда узнает эти спины – одну широкую, будто из дубового пня вытесанную и статную, а вторую поуже, но с горделивой вздернутой осанкой. В трактире ее караулили братья, тихо переговариваясь и потягивая вишневый шнапс.