Уже лежа на больничной кровати, Мари пыталась забыть взгляд Эйдана сверху-вниз. Холодный и равнодушный, но в то же время гневный.

Это было болезненное, унизительное спасение, подаренное человеком, которого так отчаянно ненавидел ее мозг и так любило глупое, ни о чем не думающее, сердце. Удивительные отношения у братьев и сестер. Это некий особый мирок, в котором не существует законов, четких рамок, что нужно делать, а что нет. Ты просто действуешь так, как тебе подсказывает что-то внутри, твое бессознательное начало, которое не нуждается в придуманных людьми правилах.

====== Об ошибках ======

Драко шел один по темному коридору. Он обожал прогулки, хотя и не всегда, а только после того, когда удавалось избавиться от Пэнси и до того, как чувство одиночества еще не успевало его настичь. Маленький и такой любимый промежуток времени. Он ходил и думал, рассуждал о своем. Создавалось ощущение огромной независимости душевной. В такие моменты все остальные люди были просто как составляющая безразличного для него окружающего мира и даже голос отца, дающего последние наставления, казался таким же далеким как шум капель о каменную кладку. Драко ходил уверенным скорым шагом, добывал от прогулки еще и эффект физической боли, после которого так легко засыпалось.

У Малфоя уже сложился определенный маршрут, определенный в основном должностью в дружине, но все же нравящийся ему. От самого глубокого слизеринского подземелья к самой высокой Астрономической башне.

И тут кое-что прервало привычный ход вещей. Непонятные звуки доносились из комнатки, в которой сдавали практическую часть астрономии. Он уже знал, кто это. Знакомый с детства сдавленный плач и несвязные аккорды, когда зашел в астрономическую башню. На полу сидела Мари Сарвон, прислонившись к каменной стене. Рядом валялась бутылка с дешевым огневиски и отброшенная гитара, очертания которой почему-то напугали Малфоя, гитара напоминала силуэт упавшего человека.

- Ну кого там еще принесло?

Крикнула гриффиндорка, даже не посмотрев на него.

- Это я.

- А, привет. Заходи. Вовремя же ты…

Она начала шевелиться, будто пытаясь встать, но так и осталась сидеть, прижимаясь щекой к стенке.

- Ты здорова, Сарвон? – Малфой попытался сохранить свой тон, которым они говорили уже столько лет, но вдруг осекся – Мари.

- Нет, что ты, я здорова. Пьяна только немного. Да не стой ты столбом, что я, напиться не могу, как все люди? Проходи.

Малфой нерешительно вошел внутрь. Мари всхлипнула, улучив момент, когда громко застучали каблуки дорогих туфлей Драко по каменному полу. Но он заметил. Малфой сел напротив, привалившись спиной к стене астрономической башни и посмотрел ей в глаза. И, неожиданно для себя, он увидел в них ту самую Мари. Как же парадоксально выходило, он смотрел на нее, плачущую и сдавшуюся, а видел подругу детства, неунывающую и всегда раззадоривающую его.

Мари подняла бутылку, выпила из горла и молча протянула ему, как протягивала игрушку в песочнице. Только в этот раз все было серьезнее.

Драко сделал глоток, алкоголь приятно обжег внутренности, проходя от носа и до самых кончиков пальцев ощущением фантомной щекотки.

- Что делаешь? – улыбнулся он. Вопрос был глупый и явно ставил не совсем трезвую Мари с тупик.

- Я.. я же в астрономической башне, верно? Значит изучаю астрономию.

Вдруг неожиданно она расхохоталась, совсем безумно и вместе с тем по-детски, очень мило расхохоталась, оседая на пол. Драко почувствовал, что тоже начинает смеяться, неуверенно, а затем так, как не смеялся много-много лет, с тех самых пор, когда отец научил его держать при себе любые эмоции. Этот ни к чему не обязывающий смех мог продолжаться бесконечно, но Мари вскочила. Качаясь из стороны в сторону и в то же время делая это по особенному изящно, как старый пират на качающемся судне, она двинулась к окнам. Пока шла, Мари кричала, хотя ей и казалось, что она говорит тихо, но услышать ее можно было наверное даже в слизеринских подземельях.

- СИРИУС – самая яркая звезда на небе, расположенная в созвездии Северного полушария Большой Пес!

Гриффиндорка неуклюже забралась на подоконник и встала на нем в полный рост, силуэт ее на фоне звездного неба казался шатким и каким-то жалким. Иногда порыв ветра поднимал каштановые волосы и Драко казалось, что она прыгнула. Слизеринец тут же поспешил к ней, ведь что можно придумать хуже, чем пьяная девчонка на астрономической башне?

Он снял ее быстро, Мари оказалась удивительно легкой и совсем не сопротивлялась. Это было как переложить куда-то тряпичную куклу. А девушка тем временем бормотала что-то несвязное.

- Сириус умирает. Все умирает и умирает. Чахнет и исчезает. Или, если угодно, снова и снова преображается. Становится маленьким. Сморщивается. Сжимается до размеров искры. Сириус умирает как искра. Сириус весь состоит из искр. И в то же время Сириус несчастен, потому что не может умереть.

Кириакос Афанасиадис, узнал Малфой, «О Сириусе». Трактат был известен каждому ученику по урокам астрономии и часто встречался в СОВ и ЖАБА. Неужели она действительно пришла сюда учиться? Но тут же Драко понял, что нет, горячие слезы бывшей подруги остались пятнами на идеальной белой рубашке.

Драко протянул ей бутылку.

- Не знаю уж, что у тебя случилось, но ничего и никто в мире не стоит твоих слез.

Немного помедлив он вдруг добавил.

– Даже я.

Она подняла глаза. Драко смог рассмотреть ее лицо близко, близко как никогда. Это было то самое лицо, что он помнил, только щеки красные, как всегда она вытирала слезы рукавом до последнего. Старая и давно знакомая привычка. Сарвон была красивая, впрочем Малфой никогда и не считал иначе – бледная с ровными бровями и тонкими чертами. Она вписывалась в каждый стандарт аристократической внешности, но лицо само как будто сопротивлялось этому – рассыпало по белой коже веснушки, слегка вздернуло нос. И все же Драко казалось и, хотя возможно это было только спиртное, что она идеальна во всех своих маленьких несовершенствах.

- Помнишь, ты говорил, что тебе нравится мое пение, Драко?

Он кивнул.

- Оно мне и сейчас нравится.

- Это моя первая песня, так что не смейся, ладно?

Она неуклюже села на полу, неаккуратно взяв гитару, хотя такая небрежность, Драко знал, в отношении к инструменту была ей несвойственна, и запела.

What’s the use in worrying about

The ways in which the world might come to end…

Иногда Мари запиналась, морщила нос, отпивала глоток из бутылки, но упорно продолжала.

Many years from now

I know you’ll hear me somehow

When our bodies free our souls

The places we will go

Драко слушал и ощущал, что в его душе шевелится какой-то непонятный комок. Этот комок в последний раз он ощущал, когда она пела на Святочном балу. «Все мои хорошие качества» тогда усмехнулся он. Сейчас же Драко понимал, что это было всего одно его хорошее качество, единственное, впрочем – желание быть с такой хорошей до тошноты Мари.

And a tide rolls through our doors

Darling sail, sail with me To another shore.

I know it’s hard enough baby

To keep my head above water

But I know you’re strong enough, baby

To stay afloat a bit longer

Последний куплет особенно запал в душу и, когда он был допет, Драко взял за руку гриффиндорку и спросил.

- Мари, скажи мне только одно. Есть ли у меня шанс что-то исправить?

Секунда молчания.

- Есть.

Мари отложила гитару, придвигаясь к слизеринцу вплотную.

Может быть это был хмель в голове, может быть то острое одиночество, которое мучало Мари, а может быть нечто большее. Мари никогда так не хотелось приблизиться ни к одному человеку, как сейчас к бывшему другу, слизеринцу и предателю. Было хорошо, было все лучше и лучше с каждой секундой. Ближе, еще ближе, не упасть, сохранить равновесие, еще немного ближе. А там пусть острит себе, усмехаясь. Пусть молчит, презрительно поджимая губы и отворачиваясь. Пусть. Все это будет потом.