Места захоронений воинов 58-й тд в районе Хрулево, Спас.

Ночь на 17 ноября на участке 126‐й стрелковой дивизии не принесла изменений в обстановке. Части окопались на достигнутых рубежах и осуществляли разведку в направлении Софьино и Ботово. «Артиллерия ПП в течение ночи вела беспокоящий огонь по глубине обороны противника, обстреливая р-ны МАСЛЕННИКОВО, КАШИНО, ПАШКОВО, заставляя живую силу противника уходить из населенных пунктов»[140].

В группу поддержки пехоты 550‐го стрелкового полка 126‐й стрелковой дивизии входил 3‐й дивизион 138‐го пушечного артиллерийского полка и 528‐й пушечный артиллерийский полк. По данным ЖБД последнего он в течение ночи с 16 на 17 ноября и днем вел огонь по скоплениям танков и пехоты противника в Алферьево и Калистово, а также по минометной батарее и пулеметным гнездам противника в Софьино. Ночная активность артиллерии привела, скорее всего, только к бесполезному расходу боеприпасов (всего за сутки 528‐й полк выпустил 652 снаряда). Более логичным было не давать противнику спать в пунктах, которые намеревались атаковать утром. Ведь командир дивизии планировал начать день со «стремительной» атаки Софьино. Поэтому только стрельба по этому пункту, где была подавлена минометная батарея, а пулеметы прекратили огонь[141], оказала реальную помощь войскам. Но она оказалась недостаточной. И пулеметные точки, и минометы ожили при подходе нашей пехоты.

Однако недостатка в боеприпасах не было, и канонада продолжалась и днем. Согласно оперсводке штаба артиллерии 126‐й стрелковой дивизии, 3‐й дивизион 138‐го пушечного артполка, израсходовав 156 снарядов, подавил четыре пулеметных гнезда, одну минометную батарею, а также уничтожил прямым попаданием пулеметное гнездо и один наблюдательный пункт. Всего же 138‐й артполк израсходовал 463 снаряда. Помимо ведения огня по Ботово он обстреливал Софьино, Калистово и автоколонны на дороге Калистово, Софьино. 1‐й дивизион 426‐го гаубичного артиллерийского полка вел огонь по скоплениям пехоты в районе Ботово и по огневым точкам противника согласно заявкам командиров подразделений. Было израсходовано 459 снарядов. 3‐й дивизион вел огонь по наблюдательному пункту в церкви Ботово и по деревне Давыдово. Израсходовал 73 снаряда. 35‐й отдельный гвардейский минометный дивизион дал два залпа по деревням Шишково и Пашково и израсходовал 110 снарядов. Однако результат стрельбы не был выяснен из‐за тумана[142].

Несмотря на мощную поддержку артиллерии, наступление, как и накануне, не получило развития. К 12.00 выяснилось, что «неоднократные атаки частями дивизии противника обороняющегося БОТОВО, СОФЬИНО успеха не имели»[143]. 550‐й стрелковый полк двумя батальонами подошел к северо-восточной и восточной окраине Софьино, но был остановлен минометным и орудийно-пулеметным огнем. 2‐й и 3‐й батальоны 366‐го полка, поддержанные танковым батальоном, действовали против Ботово и Давыдово. До полудня результат их боя был неизвестен. К 23.00 выяснилось, что эти стрелковые батальоны зацепились за северо-восточную окраину Ботова и вели там бой. 539‐й стрелковый полк шел во втором эшелоне за 366‐м и тоже оказался на окраине этого населенного пункта[144]. В остальном сохранялось положение, отраженное в дневном донесении. Понятно, что в оставшиеся пару часов, когда дивизия начала отход, ситуация не поменялась.

Два дня боев за Софьино результата не дали, но стоили дорого. К утру 19 ноября 550‐й стрелковый полк донес:

«В результате боев в р-не Софьино полк потерял:

Убито и ранено 732 ч., из них нач. сост. 30 ч., мл. ком. нач. состава 68 ч., ряд 634 ч.

Всего потерь 1005 ч., рядового сост. 859 ч.»[145].

Эти цифры показывают, что бой велся с полной самоотдачей, и причиной неудачи была сила немецкой обороны и огрехи в организации боя. По-видимому, огонь артиллерии оказался не столь действенным, как можно было ожидать исходя из состава ее сил и количества потраченных боеприпасов. Возможно, упомянутый в оперативной сводке туман заставлял вести огонь по площадям.

Только к исходу 17 ноября 17‐я кавалерийская дивизия получила очередную директиву. Это был приказ на передислокацию. До этого в течение всего дня соединение, практически стоя на месте, оставалось пассивным наблюдателем кипевших вокруг событий. При этом формально дивизия продолжала прикрывать фланг 16‐й армии. То, что даже при практически полном бездействии с нашей стороны это удалось сделать, объясняется таким же бездействием 7‐й танковой дивизии врага.

Строительство моста у Егорье немцы вели всю ночь. В 8.00 их первые танки «перекатились на восточный берег для усиления и расширения плацдарма»[146]. Однако этим все и ограничилось. Мост через Малую Сестру восточнее Глазково оказался разрушенным. При попытке объехать его по соседнему броду подорвались на минах два танка и одно зенитное орудие. Поэтому до окончания строительства очередного моста танки с пехотой заняли оборону восточнее и юго-восточнее Глазково. Впрочем, особо обороняться было не от кого. Немцы встретились с весьма слабым противодействием своим попыткам форсировать очередную водную преграду. Только противотанковые орудия вели редкий огонь из леса восточнее Глазково. Но к полудню и они были отведены. Между делом немцам к 11.30 удалось расширить плацдарм до Степанково.

Наконец в 14.00 мост восточнее Глазкова был построен, и усиленный танковый полк атаковал в направлении Покровского, которое взял в 15.30, не встретив сопротивления[147]. После этого полк занял там оборону, встав «ежом». От Глазково до Покровского четыре километра. Вряд ли преодоление такого расстояния можно назвать существенным достижением для танкового соединения. А ведь на этом собственно боевые действия 7‐й танковой дивизии и завершились.

Уместно задать вопрос: почему, имея уже утром возможность перебросить танки через Ламу, соединение генерала фон Функа, не нанесло удар во фланг и даже тыл частей ударной группировки 16‐й армии?. При этом в штабе танковой дивизии прекрасно знали, что ее правый сосед – 106‐я пехотная дивизия – уже с утра 16 ноября находится под сильным давлением. Более того, к вечеру 17‐го она вынуждена была отступить на линию Мусино, Матвейково. И хотя из‐за этого во фронте возникла 5‐ти километровая брешь, никаких попыток помочь соседу не последовало. В ЖБД это объясняется тем, что приданная дивизии бригада Рауса еще не прибыла. Поэтому «7‐я тд, несмотря на благоприятное [для нее] положение противника, до 18.11 должна оставаться на прежде достигнутой линии»[148].

Командир 106-й пд вермахта Э. Денер.

Отказавшись от действий в интересах соседа, штаб дивизии занялся более приятными вещами: организацией приема пленных, сбором трофейных орудий, транспортных средств и лошадей, из которых 200 голов были предназначены для использования в разведывательном батальоне[149].

Таким образом, 7‐я танковая дивизия не стала выходить за пределы разграничительной линии, и немцы лишились возможности использовать подвернувшийся шанс, чтобы окружить и уничтожить несколько советских дивизий. В результате те, хоть и ослабленные своими же неудачными атаками, продолжали на протяжении последующих двух недель оказывать сопротивление, сдерживая по мере сил 7‐ю танковую и 106‐ю пехотную дивизии врага. Возможно то, что соседние соединения принадлежали не только к разным корпусам, но и к двум разным танковым группам, сыграло свою роль и существенно замедлило реакцию немецкого командования.