***

У Джона было много причин войти в пещеру.

Надвигалась гроза — они даже чувствовали некоторую тяжесть в воздухе — поэтому они решили спрятаться в ближайшей пещере. Их лошадь начала хромать, и отец решил присмотреть за ней. Санса пробормотала что-то о волосах и убежала в пещеру. А Джон отправился за дровами.

Обычно он не торопился. Когда он был один, собирая дрова, он позволял себе немного расслабиться и поразмышлять. Поэтому он собирал дрова чуть дольше, чем нужно, даже если никто не замечал.

Но сегодня должна была начаться гроза, и Джон так устал, что ему хотелось лишь одного — поспать. Поэтому он быстро нашел охапку сухих веток и так же быстро вернулся в лагерь, желая скорее уснуть.

Чего он не ожидал, так это наполовину раздетую до сорочки Сансу, с распущенными волосами, моющую посуду.

Джон дернулся, и ветки в его руках рассыпались по полу, заставив Сансу развернуться на громкий звук.

— Я… Я, — начал заикаться он. А потом убежал, пока все не стало еще хуже.

Он не мог представить, как можно было сделать ситуацию еще более неловкой, но его щеки были настолько горячими, что об них можно было поджарить мясо. Он не хотел даже думать о том, что могло произойти. Но когда отец вернулся, позаботившись о лошади — к счастью, она не потеряла подкову, а лишь поймала занозу — Джон стоял у входа в пещеру чувствую себя скорее часовым, чем охранником.

— Что-то случилось? — спросил отец.

Джон немедленно покраснел.

— Нет, — сказал он, и понадеялся, что его голос не звучал странно. — Но будет лучше, если мы побудем снаружи еще несколько минут.

Отец бросил на него насмешливый взгляд, но похоже решил не спрашивать о странном поведении своих детей, притворился, что ничего не замечает. Это было лучшим решением для них обоих.

Спустя несколько минут Санса позвала их внутрь. Она уже разожгла костер, и её щеки были подозрительно розовыми в свете костра, когда она посмотрела на него. Сидя в полумраке, Джон не мог не вспомнить, как вода намочила её рубашку, облепляя её бедра…

Она же твоя сестра, подумал он и крепко зажмурил глаза.

***

— Помнишь рассказы Старой Нэн про варгов? — спросила Санса, в одну из ночей, когда она не смогла заснуть, а Джон сидел на стреме.

— Да, — сказал он, помешивая остатки костра. — Люди, которые могут видеть глазами животных. Она пела какую-то длинную песнь про барда Баэля, который был одним из них, не так ли?

Санса с трудом сглотнула.

— Перевертыши, — прошептала она. — Говорят, что они произошли от Первых Людей. Прямо как мы.

— Санса…

— Мне приснилась Леди, — сказала она четко и спокойно, не показывая, как сильно бьется её сердце. — Не конкретно Леди, вообще-то. То есть… Я и была Леди. Как будто я — это она, и она — это я, и ничто не может разлучить нас.

Кроме смерти.

Шепот казалось, проник в самые дальние уголки её мыслей. Сансе хотелось задрожать и заплакать, но она лишь смотрела в тлеющие угли костра.

— Ты думаешь, что ты варг?

— Я и есть варг. Все мы.

Джон выглядел удивленным. Его темные глаза стали бездонными из-за отсутствия света, а черты лица исказившись, казались, жесткими в темноте.

— Я думал это просто необычный сон, — сказал он после долгой паузы.

— О, слава богу, — прошептала Санса, чувствуя, как слезы щиплют уголки глаз. Её затопило облегчение. — Значит, я не одна такая.

Он поднял голову, и в его глазах было обещание, из-за которого у неё потеплело в груди.

— Ты никогда не будешь одна, — пробормотал он.

И если то, что она так отчаянно верила ему, делало Сансу глупой… Что ж, так тому и быть.

***

Они как раз прошли Ров Кейлин, когда Нед услышал характерный стук копыт.

Джон немедленно отвел их лошадь в сторону, и Санса низко нагнулась, прижавшись к спине Призрака. Лютоволк скрылся в тени, и через несколько секунд ничего не напоминало о том, что он здесь был.

Они давно были готовы к такому случаю.

Но в этот раз, они думали, что перейдя Перешеек, они будут в безопасности. Как могли Ланнистеры вторгнуться на Север, не объявляя войны?

Нед выглянул, вглядываясь в темноту и только тогда понял, что на всадниках нет гербов.

Наемники.

Не люди Ланнистеров, и не люди каких-либо лордов вообще. Просто солдаты с мечами в руках и жаждой крови. Готовые убивать и сражаться ради золота.

Он нахмурился и присмотрелся внимательнее. Там было что-то похожее на барабан, немного отличающийся от ритма десяти других — этого было почти невозможно заметить, если не всматриваться.

Там что-то было, Нед знал это, но не знал, что именно.

Через несколько минут всадники уехали, по-видимому, направляясь к Королевскому Тракту.

Этой ночью Неду не снился Винтерфелл, Кейтилин или его дети. Ему не снилась Королевская Гавань, Лианна или Харренхол. Ему не снились отец или Брандон. Не снились и два восстания, в которых он участвовал.

Нет. Ему снилось, что он снова в Долине. Неуклюжий, суровый, нелюдимый мальчишка, посланный жить к человеку, у которого честь всегда стояла на первом месте.

Во сне Роберт был еще молодым и безбородым, и его голубые глаза сверкали, как сталь на солнце. Нед сидел в своей комнате, боясь выйти. Он видел, как сегодня утром в ворота Орлиного Гнезда въехал Роберт, но так и не спустился к нему.

А потом его дверь распахнулась под натиском Роберта Баратеона, страстно желающим подружиться с Недом, и его спокойная и тихая жизнь закончилась.

Роберт потащил его на рыцарский турнир, который совершенно не интересовал Неда, и заставил часами выслушивать рассуждения о глупости лошадиных бегов. Нед вскоре перестал слушать Роберта и занялся разглядыванием мужчины, одетого в серо-голубые доспехи.

Бывают люди, которые хотят поучаствовать, но не являются рыцарями, сказал Роберт во сне Неда неожиданно спокойным и размеренным голосом. Они не носят гербов на доспехах, их отличие — поводья. Видишь, Нед? Они всегда синие или серые. В Штормовом пределе они черно-желтые. Говорят, Таргариены обмакивали поводья в кровь, чтобы придать им красный цвет!

Синие поводья, подумал Нед и проснулся, тяжело дыша.

У тех всадников с утра поводья были бледно-голубые, как будто на кожу упали покрытые инеем розы.

Что наемники из Долины делают на Севере?

***

Прямо на выходе из Волчьего леса они взошли на высокий холм. Отсюда были видны верхушки башен Винтерфелла, а если день был ясный, то можно было заметить развивающиеся знамена.

Джон почувствовал, как сжалось его сердце, когда он увидел белые флаги.

— Винтерфелл, — прошептала Санса. — Джон, посмотри! Мы почти…

— Дома, — сказал их отец.

— Да, — вторил Джон. — Давайте поторопимся и к вечеру уже будем там.

***

Никто из них не мог больше терпеть.

Солнце все еще стояло высоко в небе, когда они прискакали к воротам Винтерфелла. Джон попытался найти стражников, но Санса не выдержала.

Она пригнулась к уху Призрака и что-то прошептала ему, а затем они исчезли, оставив лишь размытое пятно из белого меха и рыжих волос. Джон выругался себе под нос — сзади раздался веселый смех отца — и пришпорил лошадь.

Они вошли сразу после Сансы и увидели, как она застыла посреди двора.

Санса стояла в самом центре, и на фоне холодных серых камней её волосы словно горели ярким пламенем. Одну руку она держала у рта, а другой сжала мех Призрака, как будто это было единственное, что удерживало её.

Робб стоял напротив неё, такой же ошеломленный, как и все вокруг.

Он раздался в плечах, подумал Джон отстраненно. Стал выше, сильнее. Черты его лица были более резкими и серьезными, чем он помнил. В руке он держал деревянный меч, который сейчас почти выпал из его ослабевших пальцев.

Одно движение разрушило этот сказочный момент, этот сон.

И Санса слезла с Призрака, выпрямилась и шагнула вперед.

Это было все, что было нужно Роббу, чтобы рвануться навстречу, выронить меч и сжать её в объятиях. Сдавленный всхлип, сорвавшийся с его губ, заставил грудь Джона сжаться. Санса уперлась брату в плечи и что-то шепнула на ухо. Робб судорожно вздохнул, и его плечи расслабились. Слуги уже звали Брана, Арью и Кейтилин.