– Эм-м… – Я изо всех сил старалась сохранить легкое и непринужденное настроение, но поняла, что ничего не получилось. – Была рада с вами познакомиться. – Я перевела взгляд на Деклана, в этот раз не попав под гипнотическое влияние его внешности. – Я тороплюсь на семейный ужин. Мама собирает большой стол. Я еще забегу перед Рождеством и возьму что-нибудь для своих восьмилеток.

И снова Деклан стал очаровательным и прекрасным мужчиной с приятным голосом.

– Хорошо, обязательно. Уверен, мы найдем для вас что-нибудь особенное. Был рад познакомиться с вами, Фред. С нетерпением будем ждать, когда вы откроете свой магазин.

– Спасибо большое. – Я помахала всем на прощание. – Нам пора. Счастливого Рождества.

Когда Долан и Дафна ответили, меня уже не было в магазине. Я снова немного постояла на улице под дверью, но в этот раз воздух был не таким освежающим. Он был просто холодным. Я посмотрела на Ватсона:

– И что это только что было?

Он не потрудился ответить, а побежал по тротуару, потянув меня за собой.

Не успела я сделать и пару шагов, как до меня донесся звук громких голосов. Я посмотрела в витрину сквозь игрушки и увидела, что Деклан тряс кулаком и кричал на Дафну. Долан прыгал между ними и тоже что-то кричал, но я не могла разобрать, что именно.

Я столкнулась взглядом с Дунканом, и его старые глаза определенно точно дали мне понять, чтобы я не совала нос не в свое дело.

Я колебалась, раздумывая, могу ли я чем-то помочь.

Новым рывком поводка Ватсон принял решение за меня.

Мы опоздали на ужин на пятнадцать минут, еда уже была на столе. Когда мы с Ватсоном зашли в дом, все десять лиц одновременно уставились на нас.

Мой отчим засиял:

– Ватсон! Мой лучший друг!

Ватсон громко гавкнул. Лай был больше похож на голос добермана, а не корги, и прозвучал он как выстрел. Будучи маленьким парнем, он был довольно сильным благодаря своей богатой родословной. Ватсон чуть не вырвал мой большой палец, рванув поводок из рук, когда побежал навстречу Барри. Он упал на колени со стула прямо на пол, словно встретил свою давнюю любовь.

Мои племянники и племянницы засмеялись.

Удостоверившись, что мой большой палец все еще на месте, я помахала всем, одновременно вешая пальто.

– Я, конечно, понимаю, что, по сравнению с его высочеством, я вторая скрипка, но я как бы тоже здесь. Простите, что мы припозднились.

Моя крохотная мама подскочила со стула и подошла обнять меня.

– Милая, что ты, мы всегда тебя ждем и любим. Скорее садись за стол. Соевая индейка стынет. Ты же знаешь, что остывшее вегетарианское мясо – всего лишь жалкая пародия на настоящее.

Барри отвлекся от праздника любви с Ватсоном.

– Неправда! – Затем он пожал плечами. – Ну ладно, наверно, правда. Я не ел настоящего мяса уже добрых тридцать лет. Откуда мне знать? – Он подмигнул мне. – Рад тебя видеть, солнышко.

Я быстро обошла всех сидящих за столом, обнялась с Барри, сводными сестрами, их мужьями и четырьмя детьми и села рядом с мамой. Барри был единственным вегетарианцем в семье, и, к счастью, на наши новые семейные ужины мама готовила мясное блюдо для всех остальных. Сегодня это была лазанья.

Мама взяла противень с лопаткой, затем замялась и посмотрела на Барри.

– Почти забыла. Не хочешь прочитать молитву?

Он улыбнулся и немного приподнял руки над столом. Как единое целое мы взялись за руки, завершив круг.

– Мать Природа, спасибо за пищу на этом столе и за все твои дары. Спасибо за любовь к нашей семье и заботу о нас. – Его водянистые голубые глаза задорно блеснули. – И, за исключением Ватсона, который был создан таким, пожалуйста, прости мою семью за пожирание… – Он посмотрел на маму. – Скажи еще раз, что там сегодня в ла занье?

Она вздохнула:

– Говядина, свинина и телятина.

Поморщившись и кивнув, он снова продолжил обращение к небесам:

– За пожирание матери коровы, свиньи и малыша теленка.

Старшая дочь Зельды хихикнула.

– Да будет так и ныне, и присно, и во веки веков, мира во всем мире и намасте. – Барри отпустил мамину руку, говоря тем самым, что благословение свершилось, а затем поднял вверх вилку. – Вгрызайтесь, убийцы!

За все шесть лет, что Барри был женат на моей матери, я до сих пор не могла до конца понять его жизненную позицию. Он был непреклонным вегетарианцем, употреблял увеселительные наркотики – марихуану, и носил только яркие хипповские футболки и свободные брюки для йоги. Я знала, что он был очень искренен в своих верованиях. Но когда он читал свои странные молитвы за столом, мне казалось, что он делает это лишь для показухи и чтобы развеселить мою маму или немного подействовать ей на нервы.

Как и следовало ожидать, раскладывая по тарелкам порции лазаньи, мама закатила глаза и сказала:

– Вот ваши свинья и малыш теленок. Ешьте скорее, а то он так никогда не остановится. – Однако она не смогла сказать это на полном серьезе.

Вся семья принялась за ужин, застучав вилками и ножами по глиняной посуде.

Я до сих пор не могла понять, что чувствую на наших еженедельных семейных ужинах. С момента моего переезда в Эстес-Парк это был лишь третий такой ужин. Когда я переехала, мои сводные сестры и их семьи были в круизе. С одной стороны, такие ужины были какими-то по-домашнему уютными: смех и суета любящих друг друга людей, семья. Но, с другой стороны, это было мне непривычно, а иногда даже немного не к месту и тесно.

В детстве во время семейных ужинов царила атмосфера любви и заботы, но, когда ты ребенок, все кажется намного спокойнее и проще. Не считая тех случаев, когда в гости приезжали мои дядюшки. В такие большие семейные ужины, как сегодня, меня всегда накрывали воспоминания о папе. Не то чтобы мне было очень трудно. Даже несмотря на то что он умер семь лет назад, иногда было ощущение, что прошло совсем немного времени. Я надеялась, что он смотрел на нас сверху и радовался, что мама снова нашла любовь. И может быть, он посмеивался и качал головой, видя, какой бардак иногда творится в жизни его единственной дочери.

Отвлекшись от еды, я бродила взглядом по дому мамы и Барри. Мне было уютно, но в то же самое время немного неловко от того, что наряду с рождественскими украшениями из моего детства теперь здесь были украшения Барри. Рождественская игрушечная деревня, которая когда-то принадлежала моим бабушке и дедушке, теперь раскинулась у основания наряженной елки, прямо рядом с пластиковым эльфом в ярком костюме в стиле хиппи и с меховой отделкой. Барри нажал на его ухо и с ликованием продемонстрировал, как он танцует под песню «Grandma Got Ran Over by a Reindeer». Это был единственный раз, когда Барри раздражал Ватсона.

От столкновения двух миров у меня появилось странное ощущение удовольствия, смешанное с болью. Мое прошлое переплелось с настоящим. Мои детские воспоминания об отце теперь шли бок о бок с этой новой жизнью. Даже елку в моем новом жилище украшали не только сделанные мной с папой и мамой поделки, но и фигурки корги и фарфоровый фламинго в шляпе Санты от Барри.

Но в целом в этом не было ничего неприятного. За время этих каникул в моей жизни так много всего поменялось. Все в жизни идет своим чередом.

Вернувшись из своих мыслей в реальную жизнь, я остановила внимание на елке. Что-то показалось мне странно знакомым. И вдруг меня осенило.

Я указала вилкой на елку и спросила у мамы:

– Откуда у вас эта гирлянда? Я уже видела такую сегодня. Удивительно, как часто она меняет цвета.

Муж Вероны Джон нагнулся и посмотрел на меня с другого конца стола.

– Должно быть, ты была в магазине игрушек.

Я кивнула.

Не успела я ничего сказать в ответ, как муж Зельды Ноа подал голос:

– К следующему году эта гирлянда будет продаваться во всех магазинчиках этого города.

По правде говоря, я не была до конца уверена, кто из них Джон, а кто Ноа. Я знала, как зовут мужа каждой сестры, но, когда они сидели по отдельности, я не могла их различить. Зная их столько лет, я могла бы уже давно запомнить, кто есть кто, но когда одна пара идентичных близнецов выходит замуж за другую пару идентичных близнецов, путаницы просто не избежать. Поэтому я не чувствовала угрызений совести на этот счет. Дочери Барри были похожи друг на друга как две капли воды. Но, по крайней мере, у них хотя бы был разный цвет волос: Верона была блондинкой, а Зельда брюнеткой. Я была уверена, что одна из них покрасила волосы, но никогда не спрашивала у них об этом. Я бы поставила деньги на Зельду, но это все равно было бы неразумно, потому что покраситься могла любая из них.