Архангелы не могли не подчиниться.
Они резко взмыли вверх, чтобы отозвать своё войско назад, и скрылись где-то за густым дымом ядовитого ужасного пожара, который, подобно дикому монстру, распространялся от одного разрушенного здания к другому.
— И что ты будешь делать дальше? — заинтересованно спросила девушку так ещё и не ушедшая с поля брани вампирша, которая, кажется, была благодарна богине за то, что, хотя бы она образумилась.
— Ты этого уже не увидишь, — отчуждённо заметила серебряноволосая и направила на свою оппонентку правую руку. — “Ковчег”.
Мгновение и наставницу Элизабет на путь истинный окутало светлым сиянием, а через секунду магия богов переместила её достаточно далеко от Города Мудрецов.
Кровавая Элли дала себе слово, что больше никому не позволит пострадать в этой, пока ещё не начавшейся, но уже идущей полным ходом, войне. Больше не будет пролита зазря драгоценная божественная, обычная человеческая или грязная демоническая кровь. Больше не будет бессмысленных страданий и боли.
Она исполнит клятву, данную матери.
Не подведёт её.
Приведёт все три Мира к спокойствию и согласию.
Вот только сделает она это по-своему.
Богиня сосредоточилась и, собрав всю свою недюжинную волю в жёсткий кулак, спокойно выдохнула:
— “Звезда Богов”.
В то же мгновение ослепительно-яркая, мощная, беспощадная вспышка чистейшего, невинного, первородного света, льющегося из самого сердца принцессы, накрыла собою небо и землю, прошла насквозь каждое живое существо, очищая его от тьмы и дурмана, проникла в самую тёмную щель, заглянув туда хитрым солнечным лучиком, охватила собой не только весь город, но и весь континент.
========== “Свобода”. ==========
Сидишь ты в клетке золотой,
Поёшь мне свою песню,
Что нет свободы для тебя
И умерла надежда.
Открылась дверка без замка,
Подуло ветром нежным.
Свобода стала вновь мечтой,
А выбор стал надеждой.
Олег Алиев “Золотая клетка”
— Прости меня, я не знала, что всё так будет, — крепко прижимая к себе маленькую ведьму, прошептала Элизабет.
Она мягкими движениями расчёсывала тёмные короткие волосы девочки, попеременно целуя её в макушку и роняя горькие слёзы сожаления.
Если бы ещё эта солёная горечь могла хоть что-то исправить.
Тармиэль и Сариэль выполнили её приказ: увели небесные войска с поля сражения, — Элли же довершила всё остальное, прогнав демонов и вампиров туда, откуда они пришли: её магия телепортировала их в Подземный Мир, только уже с некоторыми изменениями во внутреннем мире, если у них таковой есть.
Она очистила город от катаклизмов и тёмной магии, но вернуть ему былой вид уже не могла.
Всё, что осталось от Города Мудрецов — голые руины и искорёженные развалины, которые когда-нибудь поведают потомкам свою печальную историю.
Она излечила многих людей, кто ещё не успел перейти за грань Царства Мёртвых, но большинство бездыханных тел всё-таки остались догнивать там, среди разрушенных монастырей и домов.
Выжившие, не взяв с собой ничего, а брать-то было особо и нечего, поспешили скрыться с печального поля брани, ища пристанища у близ расположенных деревень или разбойников в лесу. Им было без разницы куда податься, лишь бы там было безопасно и не было войны.
Они даже не побеспокоились о телах погибших, решив, что с них было достаточно ужасов.
Вот до какого состояния их довели тёрки между двумя могущественными, но не умеющими договориться, расами.
— Ты не виновата, — сонно греясь в кольце заботливых девичьих рук, пробормотала малышка Мерлин.
Это ведь она стала яблоком раздора.
Её заслуг, не самых хороших, в произошедшем куда больше.
— Нет, — покачивая несогласно головой, хотя ведьмочка и не видела этого жеста, упрямо продолжала богиня. — Виновата.
Потому что знала, что на неё были возложены большие ожидания.
Знала, что у матери не всегда хватает терпения, если Её воля не исполняется в ту же секунду, когда был отдан приказ.
Чувствовала, в конце концов, что грядёт что-то ужасное.
И никак это не предотвратила.
— Тогда виновата и я, — заключила Мерлин, усердно гоня от себя мысли о том, что этими человеческими невинными жизнями она измерила те сокровенные знания, которыми с ней поделились Король Демонов и Верховное Божество.
Своим любимым, своим родным, своим самым драгоценным городом в мире, который она ненавидела в той же степени, что и боготворила, она заплатила за просвещение, за науку.
Стоило ли это того?
Она не знает.
Также, как и Элли не знала о том, каков будет финал у их путешествия.
Также, как и Мелиодас не знал о том, что пройти этот тернистый путь будет чертовски сложно.
Выходит, за ними за всеми есть грехи.
Богиня, нежно укачивая в своих объятиях уснувшую от дикой усталости сестричку, посмотрела вперёд на большие каменные ступени, ведущие к полуразрушенной сцене Небесного Театра, на которых, локтями уткнувшись в колени и угрюмо спрятав лицо в ладонях, сидел, не гнушаясь общества богини и человека, что весьма странно, командир Десяти Заповедей.
Все вместе они нашли убежище среди древних развалин.
Разбитые, измученные, угнетённые.
Пошедшие против всех писанных и неписанных законов, правил, древних постулатов, созданных и освоенных ещё даже до их рождения.
Сказавшие бескомпромиссное «нет» собственным родителям.
Бросившие вызов Богам, высшей силе, которой они беспрекословно должны были служить и подчиняться.
Посмевшие диктовать свои условия, разыскавшие внутри себя гордость и силу для протеста, разорвавшие нити раболепного контроля, на которые всю жизнь, как марионетки, были подвязаны своими хозяевами.
Они сделали невозможное.
Сделали то, из-за чего будут проклинать себя всю оставшуюся жизнь.
Сделали то, за что их будут ненавидеть. Уже возненавидели.
И ради чего?
— Спасибо, — едва-едва прошелестела сухими губами принцесса, отправляя своему самому неожиданному соратнику благодарный взгляд.
Мелиодас поднял глаза, понимая, что богиня обращается к нему, и в удивлении застыл.
— За что?
— За то, что спас… и Мерлин, и… и меня.
Среди той гущи сумасшествия он отыскал маленькую ведьму, чтобы скрыть с глаз как демонов, так и богов, у которых был чёткий наказ отыскать и казнить гадкую девчонку.
Среди того переполоха, что устроила богиня, активировав свою полную мощь, он отыскал её и не дал сгинуть за неясной чертой ирреальных миров.
“Звезда Богов” — сильнейшее из заклинаний, дарованных богам самим Светом.
А сильнейшая магия всегда забирает сполна.
Демон повернул голову влево, чтобы не смотреть в глаза своей оппонентке, и плотно сжал губы в тонкую линию, не зная, стоит ли отвечать на её слова или лучше промолчать, оставив приятную тишину и дальше возвышаться над ними.
Девушка приняла его молчание за нежелание говорить.
Что ж, пусть так. Оно и к лучшему.
— Кровавая Элли, — внезапно произнёс он, вероятно, что-то толкуя сам с собой в собственных мыслях. — Я всё-таки понял, за что тебя наградили этим прозвищем.
С той силой, которой она обладает, на меньшее можно было и не претендовать.
Серебряноволосая вопросительно уставилась на него.
— И сегодня, обладая той силой, что скрыта в тебе, пожертвовав собой, ты легко могла уничтожить всю армию моего отца и закончить эти бессмысленные побоища победой своего народа… Но вместо этого ты отправила всех: и богов, и демонов домой и не стала продолжать всю эту разруху. Хотя уверен, твоя мать не приняла бы такого исхода. Это значило, что ты избрала другой путь… отличный от тех двух, которые перед нами всё время ставили, — медленно растягивая слова, будто только на ходу подбирая правильные, в его понимании, верные фразы, которые хотел передать из самых глубин своей испорченной, тёмной, прокажённой души, говорил Мелиодас. — Ты права: мы одинаковые. Мы оба знаем себя свободолюбивыми и дикими; мы оба боимся, что, усомнившись в нас, увидев нашу слабость и бессилие, усмотрев, в конце концов, в нас угрозу, нас посадят в клетку… но поздно, дорогуша, — мы уже в ней. И правда в том, что мы сами её смастерили. — От него послышался какой-то иронический и грустный смешок. — Смастерили для самих себя. И клетка эта не на Небесах, не в Аду. Наша клетка всегда с нами… всегда будет с нами, потому что, где бы мы не попытались скрыться, куда бы мы не попытались убежать, мы убегаем от самих себя. — Он снова повернул голову в сторону богини и посмотрел своими чёрными, устрашающими, бездонными глазами в её глаза. — А бежать от самих себя бессмысленно.
