Пип… пип… пип… Мегги перевела взгляд налево и увидела странную штуку, мерцающую и издающую монотонные звуки. Дыхание было тяжелым, шумным и давалось с усилием. Мегги перевела взгляд по трубкам, идущим от аппарата. Одна из них шла к лицу. Еще одна трубка вела к руке. Сделав глубокий вдох, Мегги потянулась правой рукой к лицу и, нащупав маску, сняла ее. Все, теперь дышать стало легче.

«Как же все кружится. Что это? Больница? Как я здесь оказалась? Где мама?». Несмело Мегги поднялась с кровати. «Боже, как кружится голова!». Она чуть не упала, делая первые шаги. Тело как будто весило целую тонну, все вокруг плыло. Какие-то фиолетовые пятна перед глазами рисовали неясные фигуры. Шаркая, маленькими шажочками, она направилась к двери. «Стоп! Что это?». Мегги вдруг остановилась, мельком увидев через открытую дверь зеркало, висевшее в санузле. Сделав шаг назад, Мегги повернулась и посмотрела в зеркало. Зеркало, в котором отражалась вовсе не Мегги, а мистер Роуби! Не было ни удивления, ни шока. Она просто смотрела, медленно моргая, на старика. Он смотрел. Смотрел на себя в зеркало…

Долли вдруг вздрогнула и проснулась от своей дремоты. «Боже, датчик в палате Роуби мигает!». Немного помешкав, она схватила скальпель и побежала в реанимационную палату.

– А-а-а! – распахнув дверь, Долли замерла в дверном проеме с застывшим в глазах ужасом и криком.

Картина, открывшаяся Долли, была достойна фильма ужасов. Изрядно исхудавшая туша мистера Роуби, багрово-синюшного цвета, с обвисшей складками кожей, висела в открытом оконном проеме на фоне темно-синего неба, слегка покачиваясь. Большая свободная операционная сорочка развивалась на ветру, оголяя отвратительное тело мертвеца. Пояс, на котором был повешен Роуби, был привязан одним концом к креплению трубы над окном. Когда труп, покачиваясь, поворачивался к Долли лицом, она вскрикивала еще громче и прикусывала кулак сильнее и сильнее. Фиолетовое полное лицо с вывалившимся языком, испачканная испражнениями развивающаяся сорочка… Долли почувствовала нестерпимый рвотный позыв.

Еле выйдя из туалета, крадучись по стенке, шаг за шагом, Долли дошла до двери, за которой сидели полицейские. Они также дремали на стульях, не подозревая о случившемся.

– Ребята… ребята… – голос Долли был настолько сдавленным, что никто не мог ее услышать. Тогда она начала теребить одного из них.

Открыв глаза, полицейский уставился на Долли: «В чем дело?». Но она не смогла ответить, ком в горле не давал произнести ни слова. Сползая по стене, Долли разрыдалась.

Ничто не успокаивает так, как шум океана. Ничто не очищает сознание так, как шум океана. Ничто не заберет твои мысли так, как это может сделать океан. Он, как большая заботливая Вселенная, возьмет тебя на ручки и окутает своей огромной, ни с чем не сравнимой любовью. И вот ты уже просто маленькая девочка в надежных сильных руках, способных уберечь тебя от зла всего мира, доверяешь ему все свои мысли, все горести, все страхи. Ему можно рассказать все, ему можно доверить свою боль и свои самые страшные скелеты в шкафу. Он никогда, никогда не предаст, никогда не разболтает их, как человек, никогда не усомнится в тебе. Ничто не может сравниться с океаном.

Чеканя ровный быстрый шаг, Мегги бежала по дорожке вдоль океана.

Часы показывали идеальный пульс для кардиотренировки и пять километров пройденной дистанции. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох, вдох… Шумно вздохнув, Мегги взглянула на часы.

Каждую субботу она здесь. Бежит по одному и тому же маршруту. В повзрослевшей девушке уже и не узнать ту маленькую испуганную девочку из Кортера. Светлые волнистые пышные волосы чуть ниже плеч, грустные большие серые глаза, фарфоровое бледное лицо, спортивное мальчиковое телосложение и потерянный, замкнутый вид – такая теперь Мегги. Из постоянного общения – только собственное сознание. Оно не утихает. Ни на минуту. Нет никого в ее жизни рядом, она не завела даже кота или собаку. Маленькая раненая девочка, в один миг тогда ставшая взрослой, озлобленной и никому не доверяющей, бежит одна в своем одиноком мире, разговаривая сама с собой. Один и тот же маршрут – до пирса напротив клинической городской больницы и обратно.

Вот и пирс. Мегги замедлила шаг. У нее всегда здесь остановка. Постоять и посмотреть с пирса на океан, замереть и побыть в вакууме. Взглянув на часы, Мегги направилась к краю пирса. Это особенное, знаковое место для нее. Всегда голодные огромные чайки подлетают с криками, в надежде ухватить что-то вкусное. У нее в кармане неизменно есть для них вкусные крошки. Чайки, завидя желанное лакомство, налетают на Мегги, чуть не сбивая с ног. Вот и теперь она рассмеялась и вытянула ладонь с крошками. Мегги глубоко вдохнула. Обоняние уловило знакомый запах сигаретного дыма. Она вдохнула еще глубже. «Все, пора домой…».

Пройдя мимо курящего молодого человека, Мегги ускорила шаг и включила в наушниках музыку. Исподволь взглянув на него, она улыбнулась и мысленно пожелала ему доброго утра. «Когда же я смогу это сказать вслух?!».

Мегги не опаздывает на работу. Никогда. Рабочий день начинается в 9 утра, но в 8 она уже на месте. В это время еще никого нет и не нужно здороваться с кучей людей по пути к своему месту.

– Доброе утро! Вам как обычно?

– Да, спасибо, – Мегги улыбнулась бариста из кофейного киоска около входа в огромное стеклянное здание.

Она почти всегда выглядела одинаково: кожаные узкие брюки, черный безразмерный свитер грубой вязки. В руках черный (ну надо же!) мотоциклетный шлем. Дзынь!

Зеркальный лифт распахнул свои двери.

«Как чудесно быть в этом лифте одной», – Мегги улыбнулась своим мыслям.

Шумно плюхнувшись в свое кресло и закинув ноги на стол, с удовольствием сделала большой глоток кофе. Да-а-а, как же круто, что в прошлом году ей разрешили принести на работу свое кресло. Теперь ничем не примечательное место Мегги можно было найти по огромному крутящемуся кожаному креслу, которое еще больше, казалось, закрывало ее от внешнего мира.

– Приступим, – сказала Мегги, включая моноблок и вставляя наушники. В таком состоянии, если никто не отвлекал ее, она просиживала до самого обеда без отрыва…

– Мегги! – перед ней стоял ее прямой начальник, Стив, малец такой же немного «не в себе», но достаточно социальный, чтобы быть проводником между тщеславным начальством и всегда «не от мира сего» подчиненными – разработчиками и программистами. – Что с проверкой алгоритма? Надо срочно завершать, дедлайн горит!

– Стив, я стараюсь. Твой хренов любимчик сделал много ошибок, мне приходится много переделывать, понимаешь?!

– Мегги, – Стив наклонился, – я знаю! И именно поэтому на этом месте сидишь ты! Работай ночью, работай в выходные, работай хоть без сна вообще, но сдай алгоритм в срок!

Мегги прицельно бросила гневный взгляд на Стива.

– Что, «навставляли» по полной наверху? – губы девушки дрогнули в насмешливой улыбке.

– Да, – Стив тоже смягчился. – Задница горит, и я жажду мести, поняла?

– Поняла, поняла, уложимся, не дрейфь.

– Через полчаса Форстен собирает весь офис в конференц-зале.

– Черт! А можно не ходить? Ну правда, Стив, зачем мне эта полуторачасовая болтовня! Тем более сроки…

– Знаю, сам бы не пошел, но надо. Сядешь рядом со мной, чтобы я точно знал, что пришла, – Стив в знак окончания разговора хлопнул ладонью по столу и направился в свой аквариум-офис.

На совещание Мегги прихватила ноутбук. Если сесть подальше, то никто тебя не заметит и можно продолжать работать. Мегги махнула Стиву рукой, показав на свой ноутбук, как на причину того, что сидеть она будет не с ним, а в самом последнем ряду, и принялась опять за работу, воткнув в одно ухо наушник.

Генеральный директор компании, в которой работала Мегги, Майкл Форстен, высокий брюнет в идеальном костюме стоимостью больше, чем вместе взятые остальные костюмы в этом здании, рассказывал о прекрасных итогах года компании и о важности разрабатываемого проекта.