– Эддисон – он из другого мира. Он мне так нравится. Утонченный, обходительный, всегда элегантный… Знаменитый Эддисон Де Витт. Хроникер, решающий, жить или умереть любому бродвейскому шоу. А со сколькими людьми он меня познакомил! Знаешь, кто подошел к нашему столику поздороваться с ним на прошлой неделе? Франшо Тоун. Надеюсь, что и я ему нравлюсь. Мне кажется, встречаясь со мной, он чувствует себя моложе.

– У Эддисона наверняка есть и другие причины, не только твоя молодость, Пейдж. На тебя приятно посмотреть, ты с юмором и не дурочка. Это тоже имеет значение.

Манхэттен была хорошим товарищем. О ней мало знали, только что она хорошо танцевала, еще лучше рисовала, а Манхэттен ее все звали, потому что родилась она в Манхэттене, штат Канзас. Есть такие девушки, которые плевать хотели на свою привлекательность. А привлекательной она между тем была. Без этих кошмарных очков, конечно. Пейдж пришло в голову, что они служат ей буферами.

– Твой новый цвет – что-то потрясающее, – сказала она искренне. – Этот темный блонд просто божественно тебе идет.

– Спасибо. Я всё еще не узнаю себя в зеркале.

Пейдж подумала, что, будь она, как Манхэттен, близорука, наверняка бы тщательно это скрывала. Эддисону она уж точно понравилась бы меньше с буферами на носу.

Она закрепила шляпку булавкой, расправила складки розовой вуалетки.

– Вы куда сегодня? – спросила Манхэттен.

– На новый фильм с Джеймсом Стюартом. Называется, кажется, «Удавка» или что-то в этом роде.

– «Веревка».

– Что?

– Фильм называется «Веревка». Удивительно всё-таки, что ради банального киносеанса ты выпросила у меня чесучовое[16] платье-футляр и на два часа оккупировала ванную.

– Я хочу быть в пике своей красоты, когда Джимми Стюарт будет смотреть на меня с экрана. А ты куда-нибудь идешь?

– Слава богу, нет. Завтра у меня тяжелый день. Первая репетиция в «Рубиновой подкове». Я четырнадцатая слева в кордебалете. Так что сегодня вечером – ромашка, грелка под одеяло и… баиньки.

Вздернув подбородок, Пейдж в последний раз придирчиво рассмотрела линию бровей.

– По правде сказать, – вздохнула она, – в твоем платье я выгляжу на целых полгода старше.

Неоновые огни «Платинума» слепили сквозь ветровое стекло. Хэдли выскочила из такси.

– Сдачу! – гаркнул шофер.

– Оставьте себе. Накопите на «Плазу».

Тридцать два цента… Такие широкие жесты ей совсем не по средствам, а такси и вовсе чистое безумие, но время поджимало. На 8-й авеню ветер раздувал навес с монограммой «Платинума» и синие с золотом фалды ливреи Отто, швейцара, отгонявшего машины гостей на стоянку. Порывы один другого сильнее толкали Хэдли к служебному входу.

– Привет, Ник. Мистер Тореска пришел?

Портье покачал головой. В раздевалке Хэдли застала Ванду, уже в форме.

– Я толстею? – спросила ее Ванда. – Или это мир подсел?

Красивая смуглая брюнетка Ванда Уньялунга каждое утро разглаживала волосы утюгом и мазалась светлым тональным кремом, чтобы скрыть карамельный цвет кожи полукровки. Она жила в Гарлеме, что тоже скрывала. Узнай кто правду, это стоило бы ей места, ибо в «Платинуме» дискриминация распространялась и на служащих. Она была кубинкой, но знала об этом только Хэдли.

– Мистер Тореска здесь?

– Он не заметил твоего опоздания, если ты об этом. Марго Ченнинг оказала нам честь поужинать здесь, так что он бегает как подорванный.

– Марго Ченнинг!

Это был один из плюсов ее работы: возможность видеть за столиками «Платинума» всех звезд нью-йоркской сцены компенсировала боль в ногах и мозоли на пятках. Хэдли молниеносно разделась и натянула рабочий костюм.

Формой сигарет-гёрл в «Платинуме» был белый редингот[17], отделанный золотым шнуром, длиной чуть ниже бедер. Из-под него девушки демонстрировали ножки, обтянутые черным нейлоном; наряд дополняли огромный бант из тафты на ягодицах и лакированные ботиночки.

Хэдли побежала в туалет причесаться и попудриться. Следом пришла Ванда, за ней Пегги, третья сигарет-гёрл в клубе.

– Через два дня получка, и всё уйдет на оплату счетов, – вздохнула Пегги. – Я подумала, не продать ли мне ток[18] из нутрии. Выручила бы тридцать долларов. Представляете? Одна моя идея стоит мне тридцать долларов. Даже думать мне уже не по карману.

Пегги повела круглым, как луковка, носиком, придававшим ее лицу комичное выражение, даже когда она была серьезна. Ванда закатила глаза.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.