Сейчас же хотелось просто раствориться в этой горячей воде. Превратиться в шапку белой пены, как какая-нибудь Афродита, только наоборот, юркнуть в отверстие слива, умчаться вниз по вонючей канализации. Пускай. Только бы не быть Хельгой Патаки, которой вчера подмешали в коктейль афродизиак; которая отдалась Сиду Гифальди, искренне думая, что это Арнольд.

И Сид теперь об этом прекрасно знал.

И она, конечно, порвала ему и рубашку, и брюки, и некоторые другие предметы гардероба, а ещё хорошенько разукрасила лицо, да и не только лицо, так что Сид на грядущей важной встрече будет просто красавцем; но от всего от этого ни на йоту не становилось легче. Хельге не раз приходилось драться с парнями, она не боялась получить сдачи — но Сид даже не попытался ей ответить; он молчаливо сносил все побои, при этом как-то омертвело и безразлично, но без всякого оттенка вины глядя ей в глаза. Это ранило сильнее всего; в конце концов у Хельги закончились силы, и она, бестолково скуля, сжимая в руках обрывки одежды Сида, сползла по стене вниз, уткнулась лицом в колени. Ей не хотелось жить. Не хотелось просто существовать.

— Мразь, — в который раз прошипела она Сиду.

— Прости, — эхом откликнулся он так тихо, что Хельга поначалу даже не поверила своим ушам.

— Чт-то?

— Прости. Я не должен был этого делать. Я действительно разозлился.

— На что? — давясь подступающими рыданиями, спросила Хельга.

— Не важно.

Это было действительно не важно. Сид Гифальди подмешал ей в коктейль афродизиак, чтобы её трахнуть. От этого сочетания — ром-кола-препарат — что-то замкнуло в мозгу у Хельги, и на месте Сида ей привиделся Арнольд. Или, быть может, препарат здесь почти ни при чём, как и ром, как и кола; может быть, Хельга слетела наконец с катушек — и теперь Арнольд будет мерещиться ей повсюду. Но так или иначе, Сид-Арнольд добился своего. И утренний Сид, который уже не Арнольд, кажется, вполне этим доволен — пусть даже и просит прощения. Вот и всё, что было важно.

Хельга молча встала, прошла на кухню, не спрашивая разрешения, закинула себе в сумку три банки «Гиннесса». Сид не возражал и так же молча открыл ей входную дверь.

До работы в тот день Хельга так и не дошла.

Она отправилась в душ и долго, с остервенением раздирала свою кожу мочалкой, пытаясь смыть с себя всё, что произошло за последние сутки.

Долго. Долго.

Долго, долго, долго.

========== 2 ==========

Грязно-жёлтый октябрь сменился ноябрём — недружелюбно-прохладным, пропитанным предчувствием колючей зимы. Хельга сменила косуху на шубку из стриженого чёрного меха и почти стала походить на милую офисную леди, даже когда шла домой, — крупные тяжёлые ботинки уже не могли испортить общего впечатления.

Сид не сразу её узнал, посмотрев в глазок. Впрочем, надо признать, не одна лишь шуба была в этом виновата; просто в списке тех, кого Сид считал возможным увидеть с утра пораньше на пороге своей квартиры, Хельга Патаки плелась где-то в самом конце. На пару позиций повыше доброй феи с зачарованным лотерейным билетом.

Сид, тем не менее, открыл дверь. Пару раз сморгнул и вновь окинул Хельгу взглядом с головы до пят — будто до сих пор сомневался, что перед ним стоит именно она; и попутно не мог не заметить, что эта шубка ей чертовски идёт. Гораздо больше, чем та дурацкая нефорская косуха. Впрочем, Хельга всегда страдала привычкой прятать свою женственность за нарочито грубыми, пацанскими вещами…

— Чего уставился, Гифальди? — огрызнулась Хельга. — Чай, не в музее!

— И тебе доброе утро, Хельга, — елейным голосом откликнулся Сид. — Чем ещё могу быть тебе полезен, раз уж ты стоишь в такое время на пороге моей квартиры? Может быть, дать тебе пройти?

— Ты на редкость проницателен, — и она протопала по прихожей прямо в ботинках, оставляя за собой цепочку грязно-коричневых следов.

Закрыв дверь, Сид поплёлся в комнату вслед за Хельгой.

— Патаки, скажи на милость, ты сдурела? — поинтересовался он уже без всякого сарказма. — Переобуться не судьба? Между прочим, я недавно тут прибирался.

Хельга растерянно взглянула на собственные ботинки.

— Прости, — Сиду показалось, она действительно смутилась.

— Переживу. Впрочем, если ты пойдёшь обратно в прихожую и переобуешься, переживать мне это станет значительно легче.

Хельга подчинилась, что несколько удивило Сида. Он подумал, что, несмотря на привычную грубость, Хельга выглядит какой-то… уставшей. Она не то чтобы согласилась с Сидом — скорее складывалось ощущение, что у неё просто нет сил спорить.

— Может быть, всё же расскажешь, зачем ты пришла? А то, глядишь, и переобуваться сразу придётся обратно…

— Может, и придётся, — равнодушно пожала плечами Хельга. Прошествовав в комнату, она плюхнулась на диван и как-то истерично, нарочито весело произнесла:

— А я не знаю, зачем пришла, Гифальди. Понятия не имею. Смешно, да?

Хельга ухмыльнулась — в духе клоунов из ночных кошмаров, как показалось Сиду.

— Ага, — произнёс он, с грустью перечисляя в памяти свои явно слишком оптимистичные планы на день. — Очень смешно. Обхохочешься.

***

Хельга действительно понятия не имела, зачем она пришла к Сиду. Просто в ней уже целый месяц неумолимо зрело осознание того, что что-то надо делать — с тем, что произошло, с тем, что может произойти, с тем, что происходит сейчас у неё в голове. И как можно быстрее.

В двадцать три года Хельга Патаки впервые поняла, что такое счастье. И не то чтобы ей понравилось.

Рецепт счастья Хельги Патаки оказался до смешного прост: афродизиак от Сида Гифальди, ром и кола по вкусу.

Хельге до тошноты противно становилось от этих мыслей; но хуже всего было то, что, несмотря на это, счастье не переставало быть счастьем. Счастье поселилось внутри Хельги, точно какой-то зловредный Чужой, который принялся жить и дышать у неё под рёбрами; счастье было отвратительно тёплым и уютным, оно копошилось внутри и без устали шептало: ну же, Хельга, давай, ну же, Хельга, теперь ты знаешь, что я есть, делай же что-нибудь, Хельга.

Хельга не настолько понимала язык Чужих, чтобы разобрать, что именно ей следовало делать. Да и не факт, что её Счастье волновали такие мелочи. Так что Хельга сделала единственное, что пришло ей в голову, — заявилась с утра пораньше в квартиру к Сиду Гифальди.

Что делать дальше, она понятия не имела.

***

Сид, по всей видимости, тоже.

Какое-то время он стоял и смотрел на неё. Она сидела и смотрела на него в ответ.

Потом Сид едва слышно вздохнул и опустился рядом с Хельгой на диван. Они ещё помолчали. Ещё посмотрели друг на друга.

Потом Сид вздохнул ещё раз, поднялся с места и исчез на кухне. Вернулся с двумя банками пива под мышкой. Откупорил обе.

Хельга взяла одну, ощутив ладонью приятную жестяную прохладу. Сид символически приподнял свою банку и делано улыбнулся Хельге. Они молча чокнулись и отпили пива. Потом помолчали ещё. Для разнообразия.

— За тишину, — хмыкнула Хельга, произнеся запоздалый тост. — И ром и колу. По вкусу.

— Злишься? — тихо поинтересовался Сид.

Хельга пожала плечами.

— Я не знал.

— Не знал, как действуют на девушек афродизиаки? — Хельга фыркнула. — Да зачем ты вообще таскал эту дрянь с собой?

Сид мрачно барабанил пальцами о банку. Жесть натужно бренчала.

— Не затем, зачем ты думаешь. Некоторым это… нравится.

— Нравится? Хочешь сказать, им тоже от этого мерещатся одни люди вместо других?

— Нет, — Сид покачал головой. — В этом плане ты уникум. Честно говоря, после того, как это всё с тобой случилось, я поспрашивал знакомых, мы провели некоторые… эксперименты, — он слегка замялся, — ни у кого больше подобного не наблюдалось. Хотя в принципе, как мне сказали, ничего удивительного тут нет. Во всяком случае, если ты действительно очень зациклена на своём… репоголовом. В самом препарате нет ничего такого, он просто повышает сексуальное влечение, но если всё это накладывается на индивидуальные особенности, на то, что ты считаешь сексуально привлекательным только… кхм…