— Почему бы и нет? — тихо спросила Хельга.

Сид покачал головой:

— Глупо.

— В любом случае, ты же именно за это ненавидишь его до сих пор?..

Сид пожал плечами и потянулся за сигаретой.

***

Вернувшись в свою съёмную комнатушку на окраине города, Арнольд рухнул на кушетку, подложив под голову руки, и глубоко задумался. В целом сегодняшний день оказался не слишком приятным; однако в голове Арнольда так долго бултыхались исключительно джунгли, что он был даже рад появившимся проблемам в городе. По меньшей мере, теперь у Арнольда и города снова было что-то общее.

Сердце неприятно щемило от мысли о том, что на месте «Сансет Армз» построят бар — Арнольду это старое здание отчаянно напоминало о бабушке и дедушке, и тот факт, что теперь в нём еженощно будет стоять пьяный гул, казался почти кощунственным. Однако Арнольд понимал, что сделать с этим он вряд ли что-то сможет; а джунгли и время всё же научили его не бросаться сломя голову в бой, а уметь отступать там, где шансов на победу всё равно не имеется.

Слегка утешало то, что бар строят Сид и Хельга — к ним Арнольд испытывал некоторое доверие и не сомневался, что они с уважением отнесутся к памяти старых Шотмэнов. Вот только сами Сид и Хельга… что-то было с ними не так — Арнольд не мог сформулировать, но чувствовал это. На его появление они отреагировали настороженно, как-то странно, и вроде бы обрадовались, но не слишком искренне — признаться, в глубине души Арнольд был этим расстроен; к тому же, они очень, очень сильно изменились — настолько, что это не могло не поражать.

Ладно Гифальди — в конце концов, Арнольд его не видел давно, да и не было ничего удивительного в том, что Сид пошёл по стопам отца и решил открыть собственный бар; в общем-то, и в том, чтобы прибрать к рукам здание пансиона, он наверняка также не видел большого преступления.

Куда больше Арнольда удивила Хельга. Они всё-таки учились вместе в колледже и не так уж долго не виделись; но Арнольд помнил её совсем другой — независимой, грубоватой, но вместе с тем непосредственно-искренней, плохо умеющей врать и лукавить. Её никогда не влекли ни деньги, ни престиж — и Арнольд и представить себе не мог, что Хельга сойдётся с Сидом; сейчас же, судя по тому, как они мило держались за руки…

Кажется, Арнольду было неприятно. Сид всегда был, в общем-то, неплохим парнем, но что-то в нём настораживало и даже слегка отталкивало Арнольда — точнее, заставляло повторять себе, что все люди разные и не стоит кого-либо осуждать, можно просто не говорить с ним о некоторых вещах. И именно вот этого, настораживающего, не было в Хельге, и именно этим Хельга Арнольду и нравилась; и теперь… он был разочарован. Кого угодно из своих бывших одноклассниц и однокурсниц он мог бы представить рядом с Сидом Гифальди — с Сидом, который за прошедшие годы похорошел, занялся работой и превратился в весьма привлекательного обеспеченного юношу; но Хельгу… Хельгу в последнюю очередь.

Разумеется, это было глупо; разумеется, это было не его дело; Арнольд всю жизнь слышал в свой адрес такие слова — но это крайне редко его останавливало. Что-то было не так в поведении Хельги и Сида, что-то было неправильно; к тому же…

К тому же, чёрт возьми, он просто по ним соскучился.

***

— Он теперь постоянно будет сюда мотаться? — гневно прошипел Сид, едва дверь за Арнольдом закрылась.

На столе сиротливо стоял недоеденный торт, принесённый Арнольдом. Хельга, подойдя, отрезала себе кусочек и целиком отправила в рот.

— Ты фто-то имеефь протиф? — спросила она, не прожевав.

Сид смерил её мрачным взглядом.

— Патаки, мы вообще-то, если ты не заметила, тут работаем, а не чаи гоняем. И он самую малость нам мешает.

— Он здесь раньше жил столько лет, — ответила Хельга, запив торт злополучным чаем.

— И что? Хельга, я, конечно, очень рад, что он выжил, я, конечно, глубоко ему сочувствую, что он потерял деда, но… юридически это уже не его здание. А моё.

— Ушлый ты всё-таки, Гифальди. Юридически, хуюридически… ты не можешь понять парня, который просто зашёл пообщаться? При том, что он нас не видел столько лет?

— Я ушлый? — неожиданно громко воскликнул Сид; пустая чайная чашка испуганно звякнула ложечкой. — Впрочем, да, извини. С кем я вообще вздумал обсуждать великого Арнольдо, короля твоих снов…

Хельга вспыхнула.

— Не смей. Я не тебе это говорила!

— Ну да, — Сид сжал губы в мрачной усмешке. — Прости, пожалуйста, я иногда забываю, что по вечерам неугодный тебе Сид превращается в божественного Арнольда.

— Забываешь? Ну так подлечи память, в чём проблема?

— Проблема в том, что ты свихнулась уже вконец, Патаки! Уясни себе наконец, что ты на хер не сдалась своему Арнольду. И нет его с тобой, нету, поняла? Есть я и ты, и есть тараканы в твоей голове, которые по пьяни рисуют тебе образ принца на белом коне, — в голосе Сида звенела издёвка. — Со мной же тебе противно трахаться?

Хельга скрестила руки на груди, до побеления костяшек сжав пальцами тонкую ложечку. Податливый металл заметно погнулся.

— Да мне тебя видеть противно, Гифальди, — сквозь зубы процедила Хельга и вдруг резко перешла на крик:

— Развернулся и съебал отсюда, понял?

Сид бросил на неё гневный взгляд, после чего смачно, от души плюнул прямо в торт, принесённый Арнольдом. Попал — даже несмотря на то, что стоял шагах в четырёх; в школьные годы Сид Гифальди был абсолютным чемпионом по прицельным плевкам.

После чего он развернулся и молча вышел из комнаты, оглушительно захлопнув за собой дверь. С потолка унылым снежком посыпалась старая штукатурка — ремонт здесь ещё не делали.

Хельга со злости согнула ложечку окончательно, превратив её в неуклюжий крюк. Затем собралась и ушла домой, так и оставив торт стоять на столе.

Рабочий день был в самом разгаре. Но Сид Гифальди свою коллегу и подчинённую разыскивать даже и не пытался.

***

На следующий день Арнольд снова пришёл в «Сансет Армз» — и сразу почувствовал, что что-то изменилось.

Хельга была в красивом платье, в ботильонах на высоком каблуке вместо тяжёлых рокерских ботинок, что были на ней вчера. Она слушала внимательно всё, что ей говорил Арнольд, не сводила с него глаз, смеялась и наматывала прядь волос на палец — почти как в старые добрые времена, ещё в школе. Арнольду даже говаривали, что он тогда ей, кажется, нравился. Светлые были времена: влюблялись во всех на свете, каждый день — в кого-то нового, но при этом каждое чувство казалось не похожим на другие, сладким, будоражащим…

Тогда ему Хельга, кстати, совсем не нравилась. Уж слишком она была грубой, задирала его всю младшую школу, лишь когда немного подросла — сделалась адекватнее, и они стали неплохими приятелями; но рассматривать её как девушку у Арнольда не получалось в принципе. Ему тогда по душе были нежные, воздушные феи вроде Лайлы; впрочем, признаться, он и сейчас тяготел к подобным — но всё же джунгли его многому научили. Хельга всё ещё казалась ему грубоватой, но сейчас он видел в ней куда больше плюсов; и мог, пожалуй, понять Сида…

Сида, который за полтора часа умудрился раз пятнадцать, не меньше, пройти мимо них, одарив мрачным взглядом, и ни разу не поздоровался.

— Вы поссорились? — спросил Арнольд.

Хельга отвела глаза:

— Да.

— Почему, если не секрет?

Она отчего-то на мгновение улыбнулась.

— Не сошлись во взглядах на некоторые вещи. Не бери в голову, Арнольдо. У Сида тяжёлый характер, ты, наверное, помнишь.

— Можно подумать, у тебя лёгкий, — по-доброму поддел её Арнольд.

— Я и не говорю ничего, — Хельга покачала головой. — У него тяжёлый. У меня тяжёлый. И обоим нам некуда деться с подводной лодки. Она идёт на дно.

И Арнольд, сам не зная, зачем, накрыл своей ладонью руку Хельги. Аккуратную, красивую руку со свежим маникюром, украшенную парой тонких серебряных колец. По такой руке и не скажешь, что это рука той-самой-Хельги-Патаки. Она вполне могла бы принадлежать и кому-нибудь вроде Лайлы Сойер.