В номере нас ждала коробка от Паши, в которой мы нашли пару масок, несколько комплектов дождика и килограмм лимонов.

— Думаю, лимоны — это намёк. Слишком уж у меня рожа довольная.

Дежурная по этажу передала нам записку от метрдотеля, в которой он сообщал, что ёлка — будет.

— Вот и прекрасно! Устроим страждущим и жаждущим сюр! Заставим их, в двадцатиградусную жару наряжать ёлку и петь песенку про снежинку. Бьюсь об заклад, что это торжество надолго им запомнится!

— Как думаешь, мы не слишком явно издеваемся? — спросила я, вплетая в волосы мишуру.

— Нет! Я не люблю открыто идти на конфронтацию. Обычно я вообще избегаю всего, что не касается работы. Но тут мне не оставили выбора! Они хотели зрелищ — я готов! Однако посмешищем буду не я и не моя семья.

— Да ты стратег!

— Ещё какой! Ты же не поверишь, но еще в первую встречу рассчитал все так, чтобы тебе пришлось выйти за меня замуж.

— Как-то не верится…

— И правильно! Я не дружу ни со стратегией, ни с тактикой. Я живу импульсами. Я живу чувствами. Я сначала делаю, а потом думаю.

— И не ошибаешься?

— Бывает, но я не жалею об этих ошибках, так как они совершены по воле сердца. Вот такой вот парадокс.

— А я тоже твоя ошибка?

— Нет, ты мое веление сердца. Знаешь, мне иногда кажется, что я знаю тебя всю жизнь. Все жизни, если они, конечно, были. Наша встреча — за гранью понимания. События нашей первой встречи — сродни научной фантастике. Ведь, если задуматься, после того, как ты меня поцеловала… да, да, именно ты первая! Вот с этого поцелуя я тебя не отпускал. Первая ночь не в счёт — ты меня вынудила. Вот так, молниеносно, моя жизнь развернулась на 180 градусов.

— Не жалеешь?

— Нет! Нисколько! Наоборот. Мне кажется я, наконец, обрёл ту целостность, которую искал у сотен женщин.

— А она все это время была у тебя…

— Да, но нашёл я ее благодаря тебе. До тебя все было «вопреки». Вопреки словам мамы, вопреки ожиданиям любовниц, вопреки клятвам верности. А с твоим появлением стрелка компаса сделала три круга вокруг своей оси и полюса поменялись. Появилось «благодаря». Ты мне даришь благо.

— Нет, я просто возвращаю тебе то, что ты даёшь мне. Правда умноженное на пять.

В половину одиннадцатого мы были уже в ресторане, чтобы проверить готовность. Метрдотель не обманул — в центре банкетного зала стояла туя в кадке. Ну, почти ель. Ресторан закрыли для нас под «спецобслуживание». Да, в советское время не деньги решали все, не только и не столько деньги.

— Ну что, лёд тронулся, господа присяжные-заседатели? Заседание начинается… — и двери в банкетный зал распахнулись.

Я, еле сдерживала смех от того, как тщательно весь свет отечественного театра подготовился к торжеству. Несли все. Елочные игрушки, мишуру. Кто-то даже принёс звезду-шпиль. По всему было видно, что идея моего мужчины отозвалась в умах коллег. Мысль нового года весной показалась всем крайне интересной.

В 23.15 пришли родители. Все гости затаили дыхание в ожидании шоу. Но, к огорчению всех, скандала не случилось. Мама с отцом сердечно поздравили нас и заняли свои места за столом. Я прямо почувствовала, как по ресторану пронёсся вздох разочарования. Но меня меньше всего волновали чувства недоброжелателей. Новогодняя апрельская ночь чудес началась.

Шампанское лилось рекой. Тосты сыпались один за другим. Мой мужчина летал по залу и каждому гостю рассказывал о том, как он счастлив. Мне даже показалось, что к часу ночи большинство гостей поверили в искренность наших чувств. А что до тех, кто не поверил — бог им судья. Родители стоически вынесли три часа ночного веселья и ретировались, взяв с нас обещание завтра всем вместе поехать в Михайловское. Здесь уже я уступила своему мужчине. Я не питала сильной любви к Александру нашему Сергеевичу, но, зная, насколько мой муж восхищался Пушкиным, я ни жестом, ни взглядом не выдала своего скептицизма. После ухода родителей к выходу потянулись и те, кто пришёл сюда ради скандала. Мне было крайне жаль, что мы не оправдали их надежд. Даже появилось неконтролируемое желание извиниться перед ними. Появилось и сразу исчезло. Ближе к трём утра в банкетном зале ресторана остались самые близкие. Человек 20, не больше. Ближе к пяти утра все начали расходиться. Мой муж был свеж и бодр. Я, напротив, спала на ходу. Мы расплатились с администрацией ресторана и направились в номер.

— Ты жива? — спросил он, придерживая меня за талию.

— Нет.

— Странно.

— Странно другое. То, что ты то кажется совершенно не устал.

— Это только кажется. На самом деле я только и мечтаю о том, чтобы залезть в тёплый душ, а потом, прижав тебя к себе, заснуть без снов часов на шесть.

— Я полностью разделяю твои планы на ближайшие часы. Равно как и на всю оставшуюся жизнь.

========== Глава 15. «К нему не зарастёт народная тропа» ==========

А днём было Михайловское. Нас везли родственники, или друзья родителей моего мужа, я, к сожалению, так и не поняла. Так же с нами поехали Паша с женой.

Это был чудесный, чудный день. Даже мой скепсис притих и помалкивал — такая вокруг была бурлящая энергия творчества. Воздух был густым — густым. Возможно от концентрации частиц гениальности. Вот почему мой муж так любил это место. Он, как величайший эмпат, чувствовал все это. Он, в прямом смысле, пил энергетику из окружающего мира. Он читал Пушкина наизусть, взахлёб, не останавливаясь. Он был ретранслятором божественного. В эти секунды он терял себя. Он был не собой, другим, иным. Как же сильно я любила его в эти моменты. Любила каждый его жест, взгляд, взмах ресниц. Любила его страсть, нежность, неуверенность, агрессию. Любила его, всего, без остатка. Любила чуть сильнее чем могла и намного сильнее, чем диктовало общество.

В город мы возвращались вдвоём. Родители и Паша приняли решение остаться в Михайловском ещё на пару дней, а нам необходимо было завтра быть в Ленинграде. На репетиции. Мой мужчина положил голову мне на плечо и смотрел в одну точку. Казалось его отключили от электрической сети, а его личный запас энергии иссяк.

— Как я рад, что ты у меня есть…

— Что?

— Я просто… мне просто так хорошо было сегодня… так легко… спокойно… мне было так важно понимать, что есть человек в моей жизни, который меня любит любым… успешным и неуверенным… и у меня сразу вырастают крылья за спиной. Мне кажется, что я могу всё!

— Ты и можешь все! Тебе подвластно все!

— Теперь — да! Я люблю тебя! Не бросай меня!

— Не уходи, прошу, не исчезай…

Где ты была,

В каком ином краю?

Где ты была,

Все дни, всю жизнь мою?

Где ты была,

Ликуя иль скорбя?

Где ты была,

Что я не знал тебя?

Не возвратись

Опять в тот странный край.

Не уходи,

Прошу, не исчезай.

Как исцелить

Пугливость женских рук,

Ждущих не встреч —

Только разлук?

Что говорить —

У всех своя звезда.

Что говорить —

Нам счастье, как беда.

Что говорить —

Покой куда верней.

Трудно любить,

Терять ещё трудней.

Но доверяй

Хотя б самой себе.

Не растеряй

Всех тёплых дней в судьбе.

Вздрогнула ветвь —

И снова лист у ног.

То ли совет,

То ли упрёк…

Что говорить…

Конечно он ещё не знал этого текста. Он, равно как и все соотечественники и сограждане, узнают его несколько лет спустя. А я уже знала. Там, в будущем, я заслушивала аудиокассету до дыр — настолько мне была созвучна эта песня: печальная, правдивая, нежная, мудрая.