– Ну, хоть кофе-то за мой счет? – взмолился Илья. Теперь он походил на зайчика из фильма «Ну, погоди!». – Я настаиваю.
– Благотворительность какая-то, – проворчал я, но возражать не стал. Денег на кофе все равно не было, нужно было оплатить аренду офиса за следующий месяц, о чем Ирин, кажется, не знал. Я держал его подальше от организационных и корпоративных вопросов.
Мы спустились по лестнице небольшого бизнес-центра, больше похожего на свежеотремонтированный сарай, в котором также размещался пункт самовывоза книг и очень подозрительный «Кабинет индивидуальной психотерапии», и направились по улице Подольских Курсантов в сторону метро «Аннино». Покупать кофе где-то еще я не рискнул. Умереть раньше времени, не искупив грехи и без гарантий получить место в Раю, не хотелось.
– Через кладбище срежем? – спросил Ирин, указывая на простую, но с претензией на эстетику, ограду на воротах, отделяющих небольшое Покровское кладбище от остального мира. – Не боитесь же?
– Шутишь что ли? – искренне и немного истерично рассмеялся я. Вопросы смерти меня теперь не волновали и не пугали вообще. Если бы люди знали, что умереть – это лишь начало, и сколько вопросов надо решать после смерти, они питались бы только брокколи и давно бы уже нашли рецепт бессмертия, только чтобы не заниматься этой ерундой.
Широким шагом я направился через ворота на кладбищенскую территорию. Илья семенил рядом, стараясь не отставать. Большая аллея вела к построенной почти двадцать лет назад церкви Серафима Саровского. Саровский – прямое доказательство того, насколько неисповедимы пути Господни. Этот уважаемый господин падал с высоты, неоднократно болел смертельными по тем временам заболеваниями, влипал в разнообразные неприятности, и каждый раз Бог спасал его, являя свои Чудеса. Казалось бы, зачем Господу человек, не умеющий держать равновесие?
Здоровых, перспективных людей в полном расцвете сил Боженька забирает в тридцать семь лет – а они всего-то наступили на ржавый гвоздь. А кого-то Бог спасает бесчисленное множество раз. Или просто не хочет брать к себе, оттягивая момент встречи? Он хочет, чтобы те, кому суждено стать святыми или прославлять Его, подольше побыли в мире смертных, чтобы хоть что-то тут наладить? Или же Рай – это такой отель «5 звезд» VIP-luxury-какое-угодно-название-чего-угодно, и заезды бывают не каждый день?
Задумавшись о Божьем промысле, я отвлекся от Ирина, который не мог перестать говорить о работе. Юриспруденция увлекала его, он страстно хотел трудиться и быть полезным. Мальчик мог бы сделать карьеру в любой компании – все любят услужливых и умных, – был готов работать за копейки, а потом отнимал бы работу у «акул права» за счет хороших отношений с клиентами и собственной репутации. Фирма «Шальков, Шальков и Шальков» не могла дать ему ничего, кроме опыта. Ирин ненадолго здесь, я даже не сомневался, и скоро он покинет меня.
Мы шли по аллее, отделенной от основной кладбищенской территории с могилами небольшим забором. Изредка мне на глаза попадались люди. Кто-то ходил на кладбище, как на работу, не найдя в себе сил жить дальше без тех, кто здесь похоронен. Другие и вовсе считали погост частью собственной придомовой территории, – местные бомжи и цыгане определенно обретались где-то неподалеку.
Мимо нас с Ильей прошла процессия: только что закончились чьи-то похороны. Безутешная вдова несла большой портрет совершенно лысого мужика в костюме и красном галстуке. За ней шли заплаканные дети. Их за руки вела бабушка в черном платке и серой шали на мощных, рабочих плечах. Пожилая женщина расстроенной не выглядела. Проходя мимо нас, она серьезно окинула взглядом мою сгорбленную, завернутую в плащ фигуру.
– Смерти нет, – заявила она с такой интонацией, с которой могут говорить только прожившие долгую жизнь люди. Им уже все равно, что там есть, чего нет, и, скорее всего, все, что есть, совершенно неважно.
Процессию завершали друзья, коллеги и знакомые покойного мужика с портрета, на чьих лицах больше читалась озадаченность и рассеянность, чем горе.
Участники похорон давно скрылись из виду. Мы шли туда, откуда явились они, с окончания похорон прошло минут 10–15. Из-за ограды виднелась свежая могила, заваленная цветами и украшенная точно таким же портретом мужика в красном галстуке, который мы с Ириным видели в руках у безутешной вдовы.
Просто могила. Таких в городе каждый день появляются десятки. Мы с Ильей прошли мимо, и лишь в последний момент я оглянулся. Ничего не изменилось, только дорогая красная роза сползла по грязной земле, сваленной рядом с мраморной могильной плитой. Цветок теперь лежал неровно, неправильно, бутоном вниз, и портил общую картину благообразного свежего захоронения.
Около получаса потребовалось нам, чтобы купить кофе и постоять, аккуратно выпивая его небольшими глотками, возле метро «Аннино». Ирин взял для меня самый большой стакан, за что я был ему благодарен. Предстояла работа, а возвращаться в офис не хотелось. Жить трудом, ограждая себя от соблазнов, чтобы не грешить, оказалось не так легко. Я ловил себя на мысли, что не наслаждаюсь жизнью, и мне стало понятно, почему праведники так ждали Рая. Земной путь без греха был не слишком интересным.
– Поезжай домой, – попросил я Илью. – Ты с шести утра в прокуратуре, это начинает напоминать эксплуатацию детского труда.
– Я не маленький! – возмутился Ирин, чуть не пролив на себя кофе.
– Размер не имеет значения, – напомнил я, тут же вогнав парня в краску. И как он собирается крутиться в юридическом сообществе? – Зато значение имеет отдых. Завтра опять рано вставать, у нас судебное заседание в 9:30 утра.
– Но ведь оно не начнется раньше 18:40, – возразил Илья. – Мы же точно знаем, что там адская задержка.
– Знаем. И все равно приходим вовремя, – радостно провозгласил я. – Мазохизм на профессиональном уровне. Ради защиты беззащитных и помощи беспомощным. Иногда даже за деньги!
– Мне деньги не нужны, – серьезно заявил Ирин, и я знал, что он не врет. У парня был какой-то очень богатый и авторитетный отец, для которого важнее было, чтобы сын не стал наркоманом и не женился на девушке, которая забрала бы все его состояние. Юриспруденция была достаточно значимым занятием для сына приличного отца. Работа в «Шальков, Шальков и Шальков», видимо, исключала встречи с девушками, заинтересованными в деньгах. Средний возраст наших клиенток составлял пятьдесят семь лет.
– Не сомневаюсь, что ты за идею, – кивнул я, указывая на вход в метро. – Есть те, кто за идею сиськи показывает, а ты за идею пойди и поспи, пожалуйста. Это приказ.
Отправив недовольного Ирина домой, я еще немного погулял возле метро. Возвратиться в офис предстояло еще и для того, чтобы провести там ночь. Мой помощник не знал, что кабинет является для меня еще и спальней.
Погода стремительно портилась. Дырка в подошве старого ботинка пропускала воду. Ветер рвал воротник плаща, слишком тонкого для холода поздней осени. Никто из тех, кто знал меня раньше, сейчас не узнал бы меня, встретив на улице. Я шел, пытаясь не обращать внимание на морось, и старался думать о хорошем. В конце концов, мы не можем повлиять на осадки, скорость ветра и смену сезонов. Зачем ругаться и роптать?
Обрадовавшись своей терпимости и умению абстрагироваться от негатива, я шел через кладбище обратным путем. Внезапно что-то привлекло мое внимание. Взгляд вновь упал за ограду, на ту самую могилу с фотографией лысого мужика в красном галстуке. Просто могила, таких десятки. Только, вот, фотографии на ней уже не было. Так же, как не было и красиво сложенных друг на друга охапок цветов.
Захоронение было раскурочено, розы и искусственные ромашки, украшавшие холм, разлетелись и беспорядочно валялись вокруг. Мраморная плита была покрыта грязью, на черной поверхности кто-то оставил следы пальцев в глине.
Я точно знал, что могила была целой буквально час назад. Я же проходил мимо нее. Мне стало холодно, но не погода была тому виной.
Рядом с могилой, в нескольких метрах от нее, весь покрытый грязью и с большой фотографией в руках стоял мужчина. Под слоем глины он был одет в дорогой костюм и коричневый галстук. Нет, не коричневый. Красный!
