– Нет-нет! – громко и уверенно ответила она. – Сэм – это я сама. Так называли меня в Америке. – Она усмехнулась. – Я говорила сама с собой.

– Сэм? – недоверчиво переспросил Каллум. – Как можно превратить имя «Элисон» в «Сэм»?

– А как «Уильям» превращается в «Билла»? – парировала Саманта. – Или «Ричард» в «Дика»?

– Тоже верно, – кивнул бородач.

Взгляд его скользнул по ее платью – скорее с любопытством, чем по-мужски оценивающе. То есть как всегда…

– Спасибо за рыбу, – поблагодарила она, вдруг вспомнив о хороших манерах. – Если бы не твои подарки, пришлось бы забить корову, а этого я совсем не хотела.

Каллум кивнул, и она почувствовала, что он понял скрытый смысл, стоявший за ее словами. «Спасибо за рыбу, которую ты приносишь по утрам к моим дверям, однако я не считаю, что теперь тебе обязана. Я справилась бы и без тебя» – вот что она сказала на самом деле.

– Я ехал в Инверторн навестить отца, – сообщил Каллум. – И вдруг вижу, ты проезжаешь мимо, разодетая, словно в церковь собралась… Или на свадьбу?

Саманта чувствовала, что этот одинокий отшельник начинает ей нравиться. Для человека, избегавшего общества, он вел себя на удивление естественно и просто. Если хотел что-то узнать – просто задавал вопрос. Если видел, что ты, возможно, хочешь побыть одна – просто открывал дверь и уходил. Ей это нравилось.

– Еду на встречу с магистратом, – объяснила Саманта. – Помнишь те письма и документы, что ты любезно доставил мне из Гэйрлоха за день до… нашей небольшой стычки с лордом Торном?

– Помню, – коротко ответил Каллум. Саманта заметила, что широкие плечи его под курткой из тюленьей шкуры слегка напряглись, а взгляд как будто стал острее.

– Так вот… – Она помолчала, но затем решила, что никакого секрета в этом нет. – Это те самые документы, которые я должна предъявить магистрату, чтобы получить права на Эррадейл.

– Понятно. – Каллум повернулся, чтобы взглянуть на Инверторн. – И кажется, там было еще письмо…

– Верно, – ответила она с улыбкой. – Я скучаю по американским друзьям. На прощание они обещали писать мне как можно чаще, чтобы я не чувствовала себя одинокой.

Прочитав письмо от Элисон Росс, Саманта еще раз поздравила себя с тем, что сдержалась и не стала стрелять в лорда Торна, проникшего на ее землю. Хотя…

Вполне возможно, ей еще придется в него выстрелить. Потому что она должна выполнить свое обещание. Элисон отдала ей свою землю, и теперь Саманта была обязана защищать ее от графа. Любой ценой. Если потребуется – ценою жизни.

– Каллум, ты знаком с магистратом? – спросила она.

Мак-Тайр утвердительно кивнул.

– Мы с ним вместе росли.

Саманта улыбнулась, решив, что это хорошая новость.

– И что мне посоветуешь?

Подумав несколько секунд, Каллум ответил:

– Не теряйся. Магистрат может выглядеть… угрожающим, но не позволяй ему тебя запугать. И вот о чем помни прежде всего. Хотя вы и встретитесь у него в кабинете, в цивилизованном месте, но… видишь ли, мужчины, особенно мы, горцы, немногим лучше зверей. Нами руководят примитивные инстинкты. Обращайся к нашим инстинктам – и получишь то, что тебе требуется, – добавил Каллум.

Саманта задумалась над его словами, пытаясь понять, чем это ей поможет. А Каллум уже повернул коня в сторону Инверторна.

– Почему ты мне помогаешь? – спросила Саманта. – Разве вы с Торном не друзья?

Вместо того чтобы обернуться к ней, бородач бросил взгляд на запад, в сторону океана. Лицо же его сделалось еще более загадочным.

– Верно, друзья. И всегда останемся друзьями. Но я считаю, что эти земли принадлежат Элисон Росс. И я помогу тебе за них бороться.

– Спасибо, Каллум, – с неожиданной для себя искренностью ответила Саманта.

Он лишь кивнул в ответ и вскоре скрылся в Инверторнском лесу.

Однако от добрых чувств Саманты к этому человеку совершенно ничего не осталось, когда она, войдя в контору магистрата округа Уэстер-Росс в Гэйрлохе, прочла табличку на двери.

Когда дверь его кабинета распахнулась, с силой ударившись о стену, Гэвину не пришлось даже поднимать взгляд. Он знал, кто это. Ее и ждал.

Пульс его участился, и пришлось отложить перо из опасения, что легкая дрожь руки выдаст его чувства.

В кабинет ворвалась Элисон Росс. В эту минуту, несмотря на всю свою хрупкость и женственность, она очень напоминала разъяренного быка, что, пригнув голову, несется на врага.

И Гэвин сам удивлялся тому, с каким нетерпением ждал возможности с ней «пободаться».

С той секунды, как граф увидел ее имя в списке посетителей, он уже не мог заниматься ничем другим. Выслушал несколько дел, перенес их рассмотрение на другие дни, а затем приказал секретарю «очистить» вторую половину дня – после встречи с девицей Росс, назначенной на полтретьего.

Почти до самого обеда Гэвин тщетно пытался понять, что именно не давало ему покоя. И что за странное тревожившее чувство начинало глодать его изнутри при мысли о новом столкновении с этой дерзкой девицей? Поначалу смутное, едва заметное, это чувство постепенно разгорелось и стало всепожирающим.

Голод!

За две встречи с этой женщиной – короткие, но, надо отдать ей должное, весьма напряженные встречи – он прошел путь от «ради Эррадейла я, пожалуй, готов даже с ней переспать» до «я хочу с ней переспать, и это сейчас важнее всего на свете!»

Кроме Эррадейла, разумеется.

– Ради ада и всех его дьяволов, вы можете объяснить, что это за куча лошадиного дерьма?! – С этими словами девица швырнула ему на стол документы, которые по указанию Гэвина передал ей его секретарь.

Гэвин заметил, что на сей раз она была без перчаток.

– Ах, это вы, бонни… – протянул он с наигранной любезностью, прекрасно понимая, что мисс Росс, и так не очень-то умевшую владеть собой, такой тон немедленно выведет из себя. – Вы, как всегда, милы и чрезвычайно любезны – словно еж, загнанный в угол.

– Я просила вас не называть меня «бонни»! – прошипела девица. – Меня зовут… зовут…

В этот момент Гэвин начал подниматься из-за стола, и она вдруг умолкла. На миг – всего на миг – ледники ее глаз растаяли. И не просто растаяли – полыхнули обжигающим пламенем. Она хотела его – в этом не могло быть сомнений!

Уже в следующую секунду мисс Росс крепко зажмурилась, но Гэвин успел заметить, как до того расширились и потемнели ее синие глаза. В следующий миг она крепко сжала губы, но он заметил также и то, что эти пухлые губки до этого чуть приоткрылись.

Вот и слава богу! А то он уже начал опасаться, что теряет хватку. Кстати, а почему так раздуваются ее ноздри – от злости или, быть может, от возбуждения?..

Впрочем, у дорогой Элисон, кажется, одно другому не мешает.

– Что такое, бонни?.. – протянул он своим выразительным баритоном. – Собственное имя позабыли? Ну-ну, не смущайтесь. Такое часто случается, когда девицы из чужих земель впервые видят шотландца в костюме его родины. – Тут он указал на свой килт, накидку и спорран, кожаную сумку через плечо. – Узнаете цвета, милая? Вам они хорошо знакомы!

Сегодня он надел цвета Россов – и ожидал взрыва ярости. Но она только отвела взгляд.

– Я… я думала, что буду выступать перед судом, при свидетелях, а не… не в кабинете магистрата… то есть в вашем.

Гэвин прищурился. Неужто эта американочка так прочно порвала с родиной, что позабыла даже цвета собственного клана?

Нет, быть такого не может! Вероятно, девчонка хитрее и гораздо лучше владела собой, чем ему казалось. Скрывала свои истинные чувства? Хочет, чтобы он ее недооценил?

– Я подумал, что нам обоим будет удобнее и приятнее обсудить найденное мною… м-м… свидетельство с глазу на глаз.

С этими словами Гэвин вышел из-за стола и положил руку на тот документ, который мисс Росс бросила на стол.

– Похоже, утверждение, что ваш прадед Джеймс Росс купил Эррадейл у Маккензи, следует подвергнуть сомнению, – продолжал он. – В этой бумаге ясно сказано, что Джеймс Росс получил Эррадейл в аренду на срок в девяносто девять лет. Чтобы сохранить Эррадейл за собой на следующие сто лет, вам придется не позднее 1 января 1881 года выплатить условленную арендную плату – тысячу фунтов.