— Наследственность.

— Туше.

— Я хотела поговорить с тобой, на самом деле, о свадьбе. — Она выглядит немного встревоженной. Спешу её успокоить. Мы наконец-то прояснили детали свадьбы прошлой ночью с Мэттом. Ну, всё, кроме одного. — Я знаю, мы сказали, что у нас будет свадьба у Роби, но я не хочу, чтобы она была там.

— Хорошо, — осторожно говорит она.

— Я хочу заиметь его в доме, который я купила для нас в Новом Орлеане.

— Скажи мне это снова, детка.

Я позволяю полной улыбке распространяться по моему лицу.

— Дом по соседству с Роби был выставлен на банковский аукцион несколько недель назад. Роби сообщил мне об этом и подал заявку от моего имени. Он был принят, и мы закрылись в понедельник.

— Ты едешь домой?

— Не на некоторое время, мама. Но я хотела, чтобы у нас было место, когда у нас есть. У Келс никогда не было настоящей семьи. Её мать позаботилась об этом, выполняя номера для Мэтта и Келси. Я хочу дать ей один: дом, семью, место, куда можно бежать в безопасное место, когда всё становится сложнее. Плюс, я хочу, чтобы у близнецов был дом с двором и двоюродными братьями по соседству.

Мама моргает в слезах.

— Ты прекрасно растёшь, Харпер.

— У меня отличные образцы для подражания.

— Я правильно помню, что в вашем новом доме есть беседка на заднем дворе?

Мама, конечно, сосредоточена.

— Что ты сделала? Вгляделась через забор? — Я дразню.

— Это не так! — Она отталкивается от стола, возмущённо глядя на меня, прежде чем она превращается в злобную улыбку. — Я посмотрела из окна наверху в доме Роби.

— Теперь запомни, — предупреждаю я, — для Келс это сюрприз. Поэтому все должны притворяться, что это дом Роби до свадьбы. Это мой свадебный подарок ей.

— Нет, ты ей подарок. Дом — это просто вещь.

*

— Нет. Таблоид, надень её, или мы не уйдём с этого места, — приказывает Келс, повесив повязку на указательный палец.

— Смею спросить, почему у тебя такая удобная повязка на глаза? — спрашивает мама. Она стоит на другой стороне лимузина, который Мэтт отправил сегодня утром, чтобы отвезти нас в аэропорт.

О Боже! Теперь моя мама думает, что мы играем в странные сексуальные игры. Подождите, мы делаем. Ой, чёрт возьми. Где мои бланки, когда мне это нужно?

— У меня есть наручники, если они мне понадобятся, — стреляет в ответ Келс и ухмыляется мне. — Ты знаешь, те с меховой подкладкой, которую ты так любишь?

— Келс! — Я рычу, снимая с неё повязку. — Перестань. Мама будет думать о нас ужасно.

— Нет, я нет. — Мама хихикает, прежде чем сесть в машину.

Я смотрю на свою жену.

— Она думает, что ты очень странный человек, ты знаешь.

— Она знает, что я странный человек. Я согласилась жениться на тебе, не так ли?

— Смотри или я переверну тебя через колено.

— Обещания, обещания. Теперь надень повязку и садись в машину.

Я вставляю её на место, и Келс помогает мне сесть в машину и целует меня.

— Это будет стоить того, я обещаю.

— Лучше бы было, — рычу я. Это унизительно, ехать в аэропорт с завязанными глазами, в задней части лимузина с моей женой, и я даже не могу напасть на неё, потому что моя мама тоже здесь. Я могла бы потерять свою лицензию Horndog для этого, если профсоюз когда-либо узнает.

Я слышу их хихиканье во время поездки. По крайней мере, Кам любит меня. Он положил голову мне на колени, позволяя мне почесать его за ушами.

— Он надеется только на картофель фри, — шепчет Келс. Боже, как она так читает мои мысли? Это жутко.

*

Лимузин наконец останавливается, и я могу сказать, что мы в аэропорту. Большая, полосатая сделка. Для аэропорта мне пришлось надеть повязку? В чём дело, Келс, есть ли конвенция о Playboy Bunny, которую ты хочешь провести со мной? Я чертовски хорошо не смотрю в любом случае. Я знаю, что живу с беременной женщиной с бешеными гормонами. Я не тупая.

Я сижу крепко, пока не почувствую, как рука Келси скользит в мою, вытаскивая и помогая мне выйти из машины. Не говоря ни слова, я позволю себя вести, и после короткой прогулки я чувствую, как Келс протягивает руку и снимает повязку.

Я оставляю свои глаза закрытыми. Из протеста, вы понимаете.

— Чёрт возьми, Харпер, открой глаза! — моя жена приказывает тычком в рёбра.

Я вздрогнула. Закрыв глаза, я протягиваю руку.

— Дай мне доллар.

Я чувствую её пощёчину.

— Я дам тебе быстрый удар в сиденье твоих штанов, если ты не откроешь глаза.

Наконец, я так и делаю, затаив дыхание, когда Келс шепчет:

— Это всё твоё, детка.

Я смотрю на маму, которая держит Кама за поводок, и она улыбается. Я поворачиваю голову назад и перефокусируюсь на самолёте. У меня нет слов. Я смотрю на частный самолёт с надписью «Harper’s Baby».

— Это мой свадебный подарок тебе, Харпер. Я должна дать его тебе сейчас. Я не могу спрятать его в своём багаже.

— Келс, я не знаю, что сказать. Это слишком много.

— Нет. — Она кладёт свои пальцы на мои губы. — Это не так. Между нами никогда не может быть слишком много. Я хотела сделать это для тебя, Харпер. Боюсь, что немного мой отец потёр меня, — добавляет она с небольшим смехом. — Кроме того, мне и детям очень нравится спать на диване. Кроме того, это позволит нам возвращаться домой в Новый Орлеан так часто, как мы хотим, теперь, когда мы больше не летаем по рекламе.

Я положила свои губы рядом с её ухом.

— Если бы мама не была здесь, ты бы не спала на диване, дорогая. Спасибо. У тебя перехватило дыхание.

<гаснет свет>

Второй сезон. Эпизод восемнадцатый: я делаю, я делаю

Я держусь за Келси ради дорогой жизни. Ещё одна прекрасная свадебная традиция Кингсли вот-вот придёт и укусит меня в задницу. В то время как Келс собирается выйти на вечер с моими братьями, я обречена на вечер с моими сёстрами. Я поймана на гриле, а она пойдёт на вечеринку.

В этой жизни нет проклятого правосудия.

— Будь хорошей! — Я дразню её, поправляя её нос. Это так мило. Она такая милая. — Я знаю, что происходит, когда ты выходишь на улицу. Тебя либо арестуют, либо забеременеешь.

Она смеётся над комментарием, поднимая руки вверх, связывая их за моей шеей.

— Ну, я обещаю больше не забеременеть. Хотя я считаю, что это биологически невозможно, учитывая моё текущее состояние. И я сделаю всё возможное, чтобы не быть арестованной.

— Я не приду, чтобы снова тебя выручить. — Я никогда не забуду выражение её лица в ту ночь, когда я выручила её в Лос-Анджелесе. Хотя шутка была о Бет. Я выиграла, я выиграла, я выиграла. — Я позволю тебе остаться там на этот раз. Я клянусь, я буду.

— Как будто я куплю это на одну минуту. — Она наклоняется и долго целует меня. Я слышу стон и снова удивляюсь, почему я отпускаю её. Есть так много других лучших вещей, которые мы могли бы делать нашим вечером. Я имею в виду, мы не сможем провести завтрашний вечер вместе из-за раздражения моей прекрасной будущей невесты со мной на прошлой неделе.

— Ладно! — Голос Роби гремит в моём ухе. — Хватит суеты. Отпусти блондинку там, Кингсли, и никто не должен пострадать.

— Укуси меня! — Я рычу на него и обнимаю Келси ближе, потому что могу.

— Нет, Келс сказала мне, что ты на вкус как курица.

Требуется весь мой самоконтроль, чтобы полностью не потерять его с его возвращением. Мой брат чокнутый. Бог знает, я люблю его за это. Я смотрю вниз на Келс, которая уткнулась лицом в моё плечо.

— Клянусь, я ничего не сказала, — бормочет она.

Я не верю ей ни на минуту, но в интересах семейного блаженства я позволю этому скатиться.

— Ну, ты можешь выйти и сказать им всё, что тебе нравится. — Я разворачиваю её руки от моей шеи и отдаю её Роби. — Но не вини меня, если к утру наши сёстры узнают о тебе гораздо больше, чем ты хотела бы. — Я позволяю себе самодовольную улыбку. — Включая, но не ограничиваясь, где у тебя есть определённая милая маленькая татуировка.

— Keлс! — Роби выглядит чрезвычайно довольным этой мыслью. Он всегда любил плохих девушек в одежде хороших девушек. — У тебя есть татуировка?