Видя, что миром не разойтись, Вован кивнул помощнику:
— Боевая тревога.
Тот снял со стойки горн, презентованный Смелковым, и над палубой разнесся хоть и не мелодичный, но громкий звук. Секундная пауза и из трюма один за другим, громко топоча по настилу палубы, стали выбегать воины. Последним выскочил командир и тут же над палубой пронесся его рык, слышный без всякого мегафона. Шесть человек бросились к стационарным арбалетам и, сдернув брезентовые чехлы, повернули их в сторону противника. Один из пары тут же закрутил рукоятку, натягивающую тетиву. Звонко защелкали храповые механизмы. Командир секунду подумал, прикидывая расстояние до ближайшего корабля противника, и крикнул:
— Стрелы!
Вторые номера вложили в направляющие длинные толстые стрелы, почти копья с широкими наконечниками, и застыли в ожидании. Остальные, расположившись вдоль борта, взвели арбалеты. Корабли персов подошли кабельтова на три. Только теперь Бобров разглядел их в деталях.
Очень похожие на греческие триеры, только впереди над форштевнем высоко вздымался диковинно изогнутый бивень, отчего корабль походил на плывущего единорога.
— Ну и с чего ты взял, что это персы? — недовольно спросил Серега.
— Аты вглядись, — посоветовал Бобров. — Чем воины на палубе похожи на гоплитов?
Серега вскинул к глазу подзорную трубу и долго всматривался в корабли противника.
— Юбки какие-то меня смущают, — сказал он наконец. — Если бы не эти юбки — поучился бы вылитый грек. Ну и, конечно, луки. Вот луков у них, у каждого второго, не считая каждого первого.
— Отдай, — сказал Вован, отнимая у него трубу. — Мне нужнее.
Корабли сблизились уже до кабельтова и Вован, плюнув на все, повернул на курс бакштаг и велел прибавить парусов. На мачты взметнулись галф-топсели. «Трезубец», конечно, прибавил, но персы держались вровень, и бросать преследование не собирались.
— Интересно, они долго так продержаться? — спросил Серега. — Гребцы-то не железные, а ветер не устает.
— Ну на рывок их должно хватить, — пессимистично заявил Бобров.
И как накликал. На догоняющих кораблях резче зазвучал гонг, весла вспенили воду, и они словно бы взяли с места. И вот уже первые стрелы с недолетом упали почти у самого борта.
— По головному! — тут же отреагировал Вован. — По веслам! Пли!
Сложная система рычагов и блоков, из которой состоял стационарный арбалет, сработала почти незаметно глазу, но с мгновенным визгом, закончившемся могучим хлопком. И так четыре раза, потому что распоряжений по залпу не было. Стрел в полете почти не было видно. Но зато персы их почувствовали по содроганию корабля, в который попало три из четырех, причем, одна, перебив по дороге весло. Четвертая же прогудела рассерженным шмелем так близко от кормчего, что у того зашевелились волосы. Причем везде.
Наводчики тут же закрутили рукоятки, снова взводя свои смертоносные машины. Заряжающие стояли наготове, держа обеими руками впечатляющие стрелы, потому что команды менять боеприпас не поступало.
Головной персидский корабль, потеряв весло, лишь чуть-чуть замялся, но обломок быстро втянули внутрь, чтобы не мешать остальным. Запасное весло для замены в портик высовывать не спешили, иначе могли расстроить работу целого ряда.
А на «Трезубце» наконец, заработала машина. Вода за кормой забурлила, и корабль немедленно прибавил ходу. Не ожидавшие этого корабли персов сразу отстали.
— Паруса на гитовы! — крикнул Вован и добавил. — Сейчас мы сними погоняемся. Видят боги, не хотел я этого.
Персы наверно обалдели, видя как на судне, которое они уже догнали и законно считали своей добычей, убирают паруса и в то же время оно не снижает хода. С одной стороны, по неписанным законам, судно, спустившее паруса, вроде как признает себя побежденным и сдается на милость, а с другой стороны… Тут, пожалуй, поневоле обалдеешь.
Персы разделились, пытаясь обойти «Трезубец» с двух сторон. Замысел их был прозрачен донельзя — обстрелять и взять на абордаж сразу с обоих бортов. Надо отдать им должное, шевелили они своими веслами и маневрировали довольно слаженно, но Вован мог управляться не с многочисленными гребцами, а с одним машинистом. Это было проще и быстрее.
Поэтому для начала персы были обстреляны с обоих бортов. Обстрел устроил на палубах преследователей некоторую суматоху, потому что оказалось, что на полкабельтова бьют не только стационарные арбалеты с их чудовищными стрелами, но и обычные. Причем, бьют достаточно метко, а при попадании прошибают не только хилые доспехи, но и щиты. Потом коварный грек (а персы считали «Трезубец» именно греком) стал довольно резво уходить вперед, а потом резко взял вправо и, хотя радиус циркуляции у него был гораздо больше чем у персов, ухитрился встать с одним их них на встречный курс.
Капитан перса обрадовался, грек сам напрашивался на таран. Оставалось только немного довернуть, табаня веслами правого борта. Стоящий у рулевых весел толстый перс даже улыбнулся плотоядно, представив как необычный корабль насаживается на бронзовый шпирон.
Он как раз собирался отдать команду, когда на греке, идущем навстречу параллельным курсом в каких-то полутора плетрах[2], хлопнули поочередно все четыре странных сооружения, далеко мечущие чудовищные стрелы. Только на этот раз были не стрелы. В воздухе мелькнули четыре черных шара, за каждым из которых тянулся дымный след. Три шара разбились о борт, а один, мелькнув над палубой, угодил в мягкое тело воина. Тот отлетел к фальшборту и упал на палубу раньше чем свалился в воду. Шар упал рядом.
Рассмотреть его не успели, потому что остальные три, разбившись, окатили борт жидким огнем. Горело даже мокрое дерево корпуса ниже ватерлинии. Что уж говорить о сухом. Пламя радостно взметнулось выше палубы и буквально через полминуты победно заревело.
Все бывшие на палубе бросились к противоположному борту и корабль опасно накренился. Под палубой орали гребцы. Весла бессильно болтались в уключинах. «Трезубец» безмятежно проходил мимо. С палубы перса в воду сыпалась команда и воины. Про гребцов, как водится, забыли.
— Кормовой, добавьте им! — крикнул Вован.
Кормовой арбалет запустил в сторону перса ядро с горючей смесью, даже не зажигая фитиль. Разбившись в самом центре огненного смерча, охватившего корабль, оно только добавило пищи огню.
— А где у нас еще один красавец? — спросил Вован, хищно оглядываясь.
— Да вон он, — подсказал помощник. — Удирает.
Второй корабль персов сматывался в сторону берега так, что весла гнулись. Гибель сотоварища, видать, насстолько впечатлила его экипаж, что у гребцов вдруг, откуда ни возьмись, появились силы. Или их поощрили надсмотрщики, приведя достаточно убедительные аргументы. Не спеша развернувшись, «Трезубец» направился следом.
Настиг он персов, пройдя примерно милю. Корабль противника шел все медленнее. Видать, живой двигатель уже не тянул как прежде. А команде было не до боя. Они прекрасно видели, чем закончилась схватка для первого корабля и в страхе ожидали повторения. Но Вован жечь их не стал. И не из гуманных соображений. Просто число зажигательных снарядов было ограничено, а кто его знал, что там может встретиться на обратном пути.
Поэтому была применена другая тактика, которая персов тоже не обрадовала, но, по крайней мере, гребцы при этом не страдали. «Трезубец» шел параллельно еле шевелившим веслами кораблю и солдаты команды как в тире расстреливали противника из арбалетов. Противник пытался прятаться за низким фальшбортом, но несколько арбалетчиков залезли на краспицы и прятаться стало бессмысленно. Поэтому все, кто находился на палубе, полезли в трюм к гребцам. Там, похоже, стало совсем тесно, потому что из люков торчали отдельные части тел, которые совсем скоро были утыканы стрелами. У рулевых весел давно никого не было. Два кормчих были убиты один за другим. Не получая сигналов, вразнобой стали работать весла. Корабль можно было брать голыми руками. Но Вован не спешил. А в это время из люка как черт выскочил чумазый кочегар и развел руками.
