Ему это удалось довольно быстро, и Златка чуть не плача принялась растирать посиневшие пальцы. Как только ее руки обрели чувствительность, она тут же принялась развязывать Боброва, которого связали куда как качественнее. Но она все же справилась ценой нескольких поломанных ногтей.
Наверху послышался шум и Бобров с Златкой быстро уселись на дно, заведя руки назад и прислонившись спиной к стенке. Бобров для пущей правдоподобности даже голову безнадежно повесил. Однако, заглянувший, приподняв бревнышко, в яму мужик, только мазнул по ним взглядом и, ничего не сказав, опять опустил бревнышко.
— Пронесло, — выдохнул Бобров и, притянув к себе Златку, зашептал ей на ухо. — Сейчас я тебя приподниму, и ты аккуратно глянешь, что там делается.
Златка согласно кивнула, поцеловала Боброва в нос и встала.
Когда она, стоя на сомкнутых руках Боброва, приподняла тяжелое бревнышко и осторожно выглянула наружу, то заметила метрах в двадцати приближающихся к яме двоих мужчин. Один из них был тот самый старик, что так эффектно наорал на их поимщиков. А вот второй… Толстый мужик в длинном хитоне, подпоясанным широким поясом, с накинутым на левое плечо гиматием был, похоже, купцом.
Златка тихонько опустила бревешко и прошептала Боброву:
— Опускай меня. Сюда идут.
Когда они приняли уже знакомую позу связанных и потерявших всякую надежду пленников, мужчины подошли совсем близко и остановились. Говорили они по-гречески и Бобров прислушался. Старик изъяснялся с ужасающим акцентом, а вот второй чесал на языке Гомера очень чисто. Похоже, он был для него родным. Через минуту Бобров понял, что собеседники торгуются. И объектами торговли были они со Златкой.
Услышав предлагаемые цены, Бобров возмутился, забыв на мгновение даже, что он в плену. За Златку купец предлагал десять мин, а за него всего сто драхм. Бобров поймал себя на том, что едва не вступил в дискуссию, посоветовав старику не слушать этого греческого пройдоху. Старик, однако, и без Боброва неплохо справлялся, требуя, соответственно, пятнадцать мин и сто пятьдесят драхм. И упорно стоял на этом.
— Ладно, — вдруг сказал купец. — Показывай товар.
Старик сразу осекся и замолчал. Купец тут же почуял неладное и стал настаивать. Продавец, чувствовалось, неохотно крикнул кого-то из помощников. Пара бревнышек была отвалена. Бобров поднял взгляд и увидел заглядывающего в яму купца. Купец подслеповато прищурился.
— Света мало, — сказал он.
Помощник старика отвалил еще пару бревнышек.
— И что ты мне пытался всучить? — вызверился купец. — Я что, должен был их кормить, пока не зарастут все ссадины и сойдут синяки? А если вы им еще что-нибудь сломали?
— Нет, — запротестовал старик. — Такого быть не могло. Да и разве это ссадины? Посмотри, любезный, девчонка очень красива.
— Она еще и очень строптива, — буркнул купец. — Вобщем, давай так, на девчонку ты мне цену снижаешь на две мины…
— На одну.
— На две, а парень, так и быть, остается с прежней ценой.
Бобров даже из ямы видел отражающуюся на лице старика борьбу алчности со здравым смыслом. Здравый смысл потихоньку брал верх. Наконец он победил окончательно.
— Ладно, — сказал старик. — Твоя взяла. Где деньги?
— На корабле, — сказал купец. — Вынимай свой товар из ямы и веди его на корабль. Там и деньги получишь.
По лицу старика на мгновение мелькнула тень, но в следующий момент он скомандовал помощникам и двое из них спрыгнули в яму, а третий сбросил сверху веревку. Условия были самые подходящие, но тут с моря раздался голос. На чистом древнегреческом голос поинтересовался:
— Эй! На берегу! Вы здесь не встречали мужчину и женщину?
Голос показался Боброву очень знакомым. До того знакомым, что…
— Серега-а! — заорал Бобров, вскакивая.
Двое мужиков в яме замерли от неожиданности. До них никак не могло дойти — как это избитый до полусмерти и качественно связанный мужик может так скакать и орать. И пока они соображали, Бобров, будучи и тяжелее и сильнее физически, да еще и обладая лучшей реакцией, просто взял их за затылки, слегка развернул и от души столкнул лбами. Раздался звонкий удар, словно палкой по дереву и оба противника сложились, будто из них стержень выдернули.
Мужик с веревкой наверху остолбенел, не выпуская, однако, веревки из рук. Бобров дернул веревку, неизвестно на что рассчитывая, мужик пошатнулся, едва не свалившись, но в последний момент веревку все же выпустил. А к Боброву присоединилась Златка, которая, взгромоздившись на тела повергнутых противников, издала пронзительный вопль, заставивший отшатнуться и старика и вконец обалдевшего купца.
В это время совсем рядом раздался мощный всплеск как от свалившегося в воду с большой высоты тяжелого тела.
— А-а-а! — завопил Бобров, совершая великолепный прыжок в высоту с места, и ухитрился схватить за щиколотки ближе всех стоявшего к раю ямы мужика.
От сильного рывка тот упал на задницу и заскулил, пытаясь отползти от края. Но Бобров повис у него на ногах гирей в восемьдесят килограмм, и мужик медленно поехал по песку, отчаянно за него цепляясь.
— Златка! — закричал Бобров, удерживая извивающегося противника. — Лезь по мне!
Девчонка подпрыгнула, ухватила Боброва за плечи, уперлась босыми ногами ему в поясницу, перехватилась за руки и, наконец, встала на плечи. Мужик под увеличившейся тяжестью поехал быстрее и ноги его были уже по колено в яме. Златка ухватила было мужика за подол подобия туники, но ветхое одеяние затрещало, и девчонка едва не свалилась обратно в яму.
Но тут рядом с ямой вырос голый по пояс лохматый верзила. Мокрые короткие штаны облепили его ноги, глаза сверкали бешенством, в правой руке отражала солнце тяжелая махайра.
— Сережка! — радостно завизжала Златка, изо всех сил цепляющаяся за край ямы.
Верзила наклонился, схватил ее за руку и выдернул из ямы как редиску, поставив рядом с собой. Потом опять наклонился и, злобно ощерясь, воткнул в песок свою махайру как раз мужику между ног. Мужик заверещал тонко и вдвое быстрее засучил руками. Секунду верзила любовался создавшейся картиной, а потом, встав на колени, сказал пыхтящему внизу Боброву:
— Давай руку, шеф.
— А сдюжишь? — пропыхтел Бобров.
Гримаса на лице верзилы наверно должна была изображать улыбку. Он протянул руку и крепко ухватил Боброва за запястье, другой рукой призывно махнув кому-то. Через пару секунд рядом с ним оказался такой же здоровенный, может чуть пониже, гоплит, на котором вместо шлема плотно сидела армейская каска, грудь и живот прикрывал импровизированный бронежилет, а на ногах он имел такие же короткие штаны. Махайра его, в отличие от Серегиной, находилась в ножнах на поясе, зато в правой руке он держал короткое копье с длиннющим четырехгранным наконечником. Копье он воткнул рядом в песок и, наклонившись, ухватил Боброва за другую руку. Вдвоем с Серегой, издав короткое «хе-х!», они вытащили Боброва из ямы и поставили рядом на песок.
Бобров огляделся. Совсем рядом оказались неказистые хижины маленькой деревеньки, из которых воины выгнали на берег все население. Там населения-то было несколько баб, похожих на ведьм, из которых двое совсем уж старух, да несколько сопливых детей. И все они сейчас стояли трясущейся кучкой, со страхом наблюдая за действиями пришельцев. Бабы, естественно, голосили, но как-то неубедительно, наверно потому, что побаивались. На песке лежала пара лодок, чуть вдали был наполовину вытащен из воды маленький торговый кораблик, хозяин которого вместе с командой понуро стояли рядом. Мужского населения деревеньки, если не считать двоих в яме, одного рядом, медленно отползающего от Серегиной махайры, да еще старика, бывшего за главного, видно не было.
Повсюду сновали воины с «Трезубца», стоящего совсем рядом с берегом. Лодка, доставившая десант, была наполовину вытащена на песок.
Златка подбежала к Боброву, обняла его и прижалась к груди. Бобров только глянул на ее исцарапанное лицо, на синяк на скуле и в нем опять проснулась иррациональная злоба. Он от души пнул сидящего мужика, который только хекнул, не смея издавать других звуков. Потом выдернул из песка Серегину махайру и замахнулся. Но не ударил, потому что на руке с криком повисла Златка.
